Я ушёл на войну - Константин Ю. Григорьев

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросил лейтенант. – Что ты так побледнел?

– Забыл, – блуждая взглядом по осинам, сказал мальчик, – не помню: то ли между первой и второй осиной слева проход, то ли между четвёртой и пятой справа.

– Успокойся, – посоветовал лейтенант, – сядь, прислонись спиной к дереву, закрой глаза, расслабься – и забудь совсем про эту топь, про проход, про то, что скоро стемнеет. И посиди, ни о чём не думая. Слушай, как птицы поют, как деревья скрипят. Представь, что у нас вагон времени и мы никуда не спешим. На самом-то деле ты знаешь, куда идти, нужно просто освободить сознание, чтобы это вспомнить.

– Товарищ проводник, – раздался знакомый голос разбитного бойца Семёнова, – ты извиняй меня, если что: я же шутил от нервов. Не обижайся.

– Шутил? – Юрий открыл глаза и ошарашенно посмотрел на Семёнова.

– Конечно, шутил. Ты парень боевой. Молоток! – продолжил тот.

Но мальчик, не обращая внимания на Семёнова, вскочил на ноги. Как шутил дедушка на этой поляне? «Кто куда, а я налево».

– Туда! – уверенно показал он лейтенанту. – Налево.

– Вот и хорошо, – кивнул лейтенант. – Привал окончен!

Уже в сумерках отряд вышел наконец на твёрдую землю. Промокшие, измученные до предела бойцы нарезали елового лапника и завалились спать, не забыв выставить боевое охранение.

«Завтра будем в Сухиничах», – засыпая, подумал Юра.

С утра впереди вместе с проводником шёл лейтенант, время от времени советуясь с ним и сверяясь с картой.

– Так далеко я не ходил, – ответил Юра на очередной вопрос о правильности пути на Сухиничи. – Направление дедушка показывал, а дальше – не знаю.

– Ничего, выйдем куда надо, – вздохнул лейтенант, – компас есть, карта хорошая. Тут главное – правильно азимут проложить, потому что… Отряд, к бою! – вдруг скомандовал он. Затем толкнул Юрия к ближайшему стволу дерева: – Стой здесь!

Сам же лейтенант укрылся за здоровенной – в обхват – сосной и крикнул в направлении колышущихся кустов:

– Стой, кто идёт?

– Свои, – донеслось оттуда.

– Какие свои? Номер части!

– 279-я дивизия 50-й армии. А вы кто?

– И мы из 50-й армии, 290-я дивизия, – ответил лейтенант и вышел из-за сосны.

Навстречу ему из леса шли такие же небритые, измождённые бойцы, как в его отряде. Некоторые в бинтах. Старшим по званию был старшина со шрамом через всю щёку. Он и перекрикивался с лейтенантом.

– Свои. Выходим из окружения. На Тулу.

– Куда? – удивился лейтенант. – Мы тоже выходим из окружения, но не на Тулу, а на Сухиничи, туда же ближе.

– Вы чего? – старшина посмотрел на лейтенанта как на недотёпу. – На какие Сухиничи? Там немцы!

– Что? – Юрий впервые видел лейтенанта таким растерянным. – Что ты сказал, старшина? Не может быть!

– Может, лейтенант, может, – раздался усталый голос справа. – К сожалению, это правда: на Сухиничи нам дороги нет.

Юра повернулся: из леса выходила ещё одна группа бойцов. Говорил младший лейтенант в форме лётчика.

– Почему вы так уверены, что в Сухиничах немцы? – спросил его лейтенант.

– Лично видел. Там меня и сбили, – ответил лётчик. И добавил: – Младший лейтенант Скворцов. Воздушная разведка фронта, – помолчал немного и продолжил: – На Тулу нам надо идти, больше некуда. В неё наши вцепятся.

– Карта есть? – обратился лейтенант к лётчику.

– Имеется.

Офицеры развернули свои планшеты с картами и принялись что-то негромко обсуждать. Солдаты знакомились и занимались своими делами: кто перематывал портянки, кто менял бинты, кто разбирал вещмешок, а кто-то просто отдыхал, привалившись спиной к дереву.

«Тула, – подумал Юрий, – оружейная столица России». Вспомнил тульского Левшу, подковавшего английскую блоху, и улыбнулся. Почему-то именно здесь, в неуютном, холодном осеннем лесу, среди измученных, на грани отчаяния людей, он вдруг ясно понял: всё будет хорошо. Просто будет – и всё. Не завтра, не через неделю и даже не через месяц, но победа будет за нами.

Он настолько погрузился в эти мысли, что, сам того не заметив, сказал вслух:

– Всё будет хорошо.

– Конечно. Прорвёмся! – не зная, о чём думает мальчик, бодро ответил ему лейтенант. И, повернувшись к солдатам, негромко скомандовал: – Товарищи бойцы, мы идём на Тулу.

* * *

…Юрий очнулся, отложил в сторону учебник. Но на него опять нахлынуло – такое невозможно забыть.

Поход через леса на Тулу. Ранняя зима. Холод. Ополченцы, идущие занимать рубежи на окраинах города.

Тревога. Надежда. Страх…

Пушки. Танки. Эшелоны…

Два цвета, оставшиеся в этом мире: белый – снега, и хаки – оружия.

Прощание с лейтенантом, отрядом и долгая, очень долгая дорога на Москву.

Зима свирепствовала. Был постоянный голод и усталость. Немецкие самолёты, расстреливающие колонны беженцев, не гнушались бить даже по санитарным машинам с чётко нарисованным красным крестом на крыше. Жуткий, выматывающий душу, вой пикирующих бомбардировщиков.

Юрий рефлекторно прыгал в кювет при звуке приближающихся самолётов в грязь, в снег, в навоз…

* * *

Эшелоны на запад. Эшелоны на восток. В декабре разбили фрицев под Москвой!

Мама уехала в эвакуацию вместе со своим заводом. Отец ушёл на фронт. От обоих приходили письма. Юрию эвакуироваться было пока некуда, и он остался с тётей в их московской квартире на Драгомиловке. Жизнь вошла в свою колею. Мальчик догонял в учёбе одноклассников. Война войной, а жизнь продолжается.

Сосед по коммуналке, четырнадцатилетний Генка, работал на оборонном заводе помощником штамповщика, получал рабочую, а не иждивенческую карточку и очень гордился тем, что производит пистолеты-пулемёты ППШ.

Оружие собирали не только на заводах, но и в переоборудованных школьных мастерских для уроков труда. Когда-то ученики в них делали указки и табуретки, а сейчас – они же – автоматы и гранаты.

«Вся страна поднялась на войну, – рассуждал Юрий. – И мужчины и женщины, и взрослые и дети».

Он взялся было снова за учебник, но услышал в прихожей какой-то шорох. «Мыши? Воры? Надо проверить».

Вышел в коридор – никого. Прошёл чуть дальше и увидел под входной дверью конверт. «Странно: раньше всё время треугольники приходили. И почему почтальон не позвонил?»

Юрий поднял конверт. «Всё правильно: Вьюгиной А. А., то есть маме. Но почерк незнакомый». И тут Юру вдруг прошиб озноб, он всё понял: похоронка!

Вскрыл негнущимися пальцами конверт.

«Вьюгин Иван Терентьевич… в бою за Социалистическую Родину… Верный воинской присяге… Проявив геройство и мужество… Погиб…» – Строчки прыгали в глазах. Мир рухнул.

Потому что так надо

Май подходил к концу. Пятый класс окончен. «Что делать дальше? Продолжать жить иждивенцем или устроиться к Генке собирать ППШ? А может…»

Юра остановился, поражённый внезапной мыслью: «А почему бы и нет?» Он вспомнил, как, припорошённый первым снегом, отряд выходил к