Пожалуйста, не бегите по эскалатору - Ольга Александровна Замятина

экзамены… поступление… целая жизнь… Но, с другой стороны, ребёнок… наш…

Я молчал. Представлял маму. Такой, какой я её видел на чуть выцветших глянцевых фотографиях. Она тогда необычно одевалась. Но это по нынешним временам необычно, а тогда все так ходили. Низкие джинсы, короткие топы, большая тряпочная сумка через плечо.

– В общем, струсил я, – продолжил отец, – молчал и ждал, что она скажет. Не взял на себя ответственности.

Я смотрел на него и понимал, что именно вот таким я больше всего на свете не хочу быть.

– Ну, она и решила, – отец совсем перешёл на шёпот, – решила… Мы же не готовы, говорит, мы же не справимся, да? Мы же пока ничего ему и дать не можем… А сама смотрит на меня и ждёт, что отвечу…

– Мама? – я поверить не мог. – Она решила… она?

Отец улыбнулся совсем грустно:

– Такие решения всегда принимают женщины. Запомни… только они.

– Что было потом? – я уже понимал, что не зря пришёл на встречу с ним. Ведь мама почему-то мне всего этого не говорила.

– Потом, – отец вытер рот салфеткой и теперь скручивал её в тугую трубочку, – мы сдали экзамены, отгуляли выпускной, и она сказала, что договорилась насчёт операции… что на следующий день всё должно было… – он запнулся, поджал губы и продолжил: – Смотрела на меня… а в глазах слёзы. А потом она пропала. Один раз позвонила и сказала, что всё позади. Но чувствует себя не очень, поэтому на лето едет в деревню, ещё… сказала, что её родители всё узнали и очень на меня злы… Поэтому к её дому лучше не приближаться и не звонить… Вот и всё… В то лето мы почти не общались. Она молчала в трубку или односложно отвечала на мои вопросы. А в августе позвонила и сказала, что теперь у неё есть человек, с которым она хочет быть. Я уже сейчас понимаю, что она тебя имела в виду. Я спросил её насчёт актёрского, а она ответила, что пропустит год, так как уедет в путешествие. С ним. То есть с тобой… Больше я её не видел. Видимо, в то же лето она с родителями переехала на другой конец города. Чтоб не встречаться со мной.

Я глотнул чаю, в горле пересохло.

– Она сказала мне, что поступила на актёрское, – зачем-то сказал я. Может, понял, что надо сообщить этому человеку что-то хорошее про маму?

Он пожал плечами:

– Может быть. Я не знаю. Но если и правда поступила… молодец… Там знаешь какой конкурс был!

Отец опустил голову совсем низко, вытер глаза, всхипнув. Мужские слёзы ещё непонятнее для меня, чем женские.

Я встал из-за стола, достал из кармана триста рублей, кинул их на стол:

– Тут за блин и чай. Спасибо. Я пойду.

Он поднял на меня глаза:

– Погоди, ты что? Ну давай поговорим. Пожалуйста.

– О чём? – я спокойно смотрел на его нервную, скрюченную за столом фигуру. – Ну о чём нам говорить?

Он пожал плечами:

– О жизни… Чем ты занимаешься… как живёшь… Мне всё интересно.

– Это неправда, – сказал я, – ты просто хочешь снять с себя чувство вины. Но давай я тебе расскажу. Я учусь на математика, встречаюсь с девушкой. И работаю дежурным по эскалатору. Да, вот такая вот работа. Удобно… не мешает наукой заниматься.

Он смотрел на меня со странным выражением, когда улыбка молниеносно сменяется испугом и обратно.

– Я не держу на тебя обиды, – продолжил я, – я просто не способен на это, как ты теперь, наверное, понимаешь. У нас с тобой ничего общего… кроме генов… А гены… не до конца изучены наукой.

Я в последний раз посмотрел на этого чужого человека.

– Не знаю, с какой целью со мной встречался ты и достиг ли ты её. Но я хотел только узнать, произносил ли ты при мне фразу «Ты мне не нужен». Похоже, что не произносил. Ты просто живёшь с ней в голове уже двадцать лет. Впрочем, нет, для этого надо было бы обо мне думать. А ты не думал. Даже после того, как узнал о моём существовании.

Я вышел из кафе и решил, что теперь буду перекусывать после пар чем-то другим. Хотя бы шавермой. Впрочем… захочу блинов, зайду сюда. Я ничего не испытаю при новой встрече с ним. А его чувства меня не волнуют.

А ещё отец больше не стимул зарабатывать миллион. Не стоит он того, чтоб ему что-то доказывать. Придётся придумать новую цель.

Глава 24

Я узнал то, что было нужно. Отец не видел меня много лет. Он никак не мог на меня повлиять. Ему, в общем-то, было всё равно, появлюсь ли я на свет. Он тогда промолчал, предоставил всё решать маме. А она… она правильно сделала, что просто вычеркнула его из жизни.

Похоже, она ни на минуту и не сомневалась, рожать ли. С другой стороны, зачем она поступала на театральное? Чтобы проверить себя? Понять, сможет ли? И ведь смогла, всё смогла. Наверное, по ней ещё не видно было, что беременная.

О чём думала мама, увидев свою фамилию в списке поступивших? Зная, что ребёнок, который живёт в её животе, не даст ей получить образование мечты?

Как же хорошо думается в моей будке. Просто башня мудреца какая-то. Но когда я получу свой миллион, пожалуй, уйду с работы. Куплю просторную квартиру и оборудую там кабинет с видом на город. Чтоб сидеть и смотреть, как бегут люди, едут машины и летят облака. Когда я получу миллион…

А ведь это может произойти совсем скоро. После того, что я сделал сегодня утром. Я достал из кармана блокнот. Взглянул на страничку с формулами. Представил ту большую часть математического айсберга, которая хранится у меня в мозгу. Всё там… Блокнот может потеряться, а содержимое мозга всегда со мной. Разве что я сильно ударюсь головой… но тогда мне никакие блокноты не помогут. Стану дурачком… Говорят, им неплохо живётся. Они всегда счастливы… Интересно, дурачки глупые и счастливы, а я умный и никогда этого чувства не испытывал. Впрочем, я, и ударившись головой, его не испытаю. Буду и без мозгов, и без счастья. Как-то совсем несправедливо.

– Как день? – написал я Крэйзи.

– Нормально, – ответила она.

– Вечером нам будет что отметить. Купить вина? – мне хотелось рассказать ей о доказательстве, но не в переписке, а лично.

– Купи, – прислала она.

В последнее время Крэйзи была неразговорчива.

– Всё в порядке? – спросил я.

Она снова уложилась в одно слово:

– Конечно.

Это