Мама. Папа. Я - Малкольм Даффи

Думаю, ради меня она сделала бы все что угодно. Всегда покупает к чаю какую-нибудь вкусняшку, которую можно разогреть в микроволновке. Всегда разрешает брать свой ноут. Всегда следит, чтобы моя футбольная форма была чистой. За носками опять же следит. Всегда покупает мне на день рождения то, что я больше всего хочу, даже когда не при бабле. И каждый вечер обнимает меня перед сном, даже если я ну вообще не заслужил. Мало кто из мам так поступает.

Наверное, я иногда дико ее бешу, но она просто скрещивает руки на груди и начинает тяжело дышать. Вообще почти не выходит из себя. На меня и в школе неплохо орут, так что я рад жить в пространстве, полностью свободном от ора.

Зуб даю, маме втайне хотелось бы иметь не сына, а дочь. Но если и так, она никогда этого не показывает. Тупо слушает мои рассказы про футбол с таким выражением лица, типа «господи, лучше б ты о чем другом рассказал». Я с таким же лицом терплю ее монологи про шмотки.

Но мама не только добрая, она еще и капец красивая. Невысокая, но очень прикольная. Думаю, она даже моделью могла бы стать, если б не любовь к шоколадным печенькам. Не представляю, правда, чтобы она от них когда-нибудь отказалась. Это ее главный наркотик.

– Дэнни, сейчас же забери их у меня, – говорит она.

Раз не хочет, так зачем тогда вообще берет, а?

Короче, вместо того чтобы работать моделью, она сидит в колл-центре. У мамы дико приятный голос. Думаю, благодаря этому ее и взяли на такую работу.

Когда я был маленький, мы с ней жили у бабушки с дедушкой, в районе Данстон. Мне там нравилось. В доме вечно было полно народу, соседи, друзья, родственники заглядывали по поводу и без, и всегда было шумно. Бабуля такой человек, постоянно что-то говорит, и темы у нее не заканчиваются. Если бы болтовню сделали олимпийским видом спорта, она бы точно золото взяла.

Но когда мне было около девяти лет, нам пришлось съехать.

– Будем искать другой дом, Дэнни. Нам тут уже тесновато.

У бабушки мы с мамой жили в одной комнате. Она сказала, что теперь я вырос и пришло время переезжать в отдельное жилье. И вот она обратилась в муниципалитет, и ей дали квартиру в районе Лоу-Фелл.

У муниципалитета миллион квартир и домов. Не представляю, почему они выбрали для нас именно ту квартиру. Ничего общего с домом бабушки. Никакого сада. Никакого второго этажа. Просто четыре комнаты. Пять, если считать туалет. Зимой было так холодно, что дома нам приходилось одеваться, как на улицу, чтобы не замерзнуть. И по стенам текло не пойми с чего. Но кое-что мне там все же нравилось: у меня была своя комната и жили мы прямо около школы, так что по утрам я мог до упора валяться в постели.

К нам особо никто не приходил. Может быть, стульев было маловато. А может, мама стеснялась холода и влаги на стенах. Я скучал по людям, которые приходили к бабушке. И саму бабушку я теперь очень редко видел. Жалко. Бабулю я люблю почти так же, как маму. Она обожает обниматься. И дедулю я тоже люблю, хоть он ни с кем и не обнимается – у него деменция.

Но мы все равно виделись. Когда у кого-то был день рождения или что еще, мы все собирались дома у маминой сестры. Тетя Тина совсем не такая, как мама. У нее машина, понтовый дом и голос выпендрежный. Тетя Тина живет далеко, на другом берегу реки Тайн, и дом у нее такой огромный, что без уборщицы не обойтись. У дяди Грега, наверное, самая крутая работа на свете. Ну или он какой-то преступник. У них двое детей, Табита и Маркус. Тоже выпендрежники те еще.

Есть еще родственники, с которыми мы редко видимся, например, мамины двоюродные, они живут в Манчестере, и ее брат, дядя Мартин. Он потерял работу и уехал с женой, тетей Шилой, в Дарлингтон. Детей у них нет. Может, поэтому они всегда так рады меня видеть. Люди, у которых нет собаки, тоже всегда радуются, когда видят пса.

Короче, наша с мамой жизнь была, конечно, не такой, как в кино показывают, но все равно прикольной. У меня были друзья. Футбол. Родственники. У меня была мама. Она любила меня. Я любил ее. Я был бы счастлив, если бы так продолжалось до бесконечности.

Но потом весь мир разом перевернулся вверх тормашками.

Три

Не могу вспомнить, когда конкретно он появился в нашей жизни, он просто взял и возник. Кажется, около года назад.

Мама нашла его по интернету. Вот его не было, а вот он уже тут как тут. Тогда, в самом начале, я еще не хотел его убивать. Сначала все было хорошо. Он казался обычным чуваком, ничего особенного.

Он был крупный. Огромные руки, отвисший подбородок, живот, выпирающий из-под ремня, как одеяло, что свисает с края кровати. Акцент выдавал, что он не из наших мест, может быть, откуда-то с юга, типа Лондона. У него были темные кудрявые волосы, маленькие голубые глазки и большой рот под стать большому подбородку. А еще он все время улыбался. Помню с самой первой встречи эту его слащавую улыбку во все зубы, будто он без перерыва пилил селфи. Звали его Каллум Джеффрис.

Не знаю, что он делал в нашем городе. Я не спрашивал. Он говорил, что занимается компьютерами. Думаю, он был большой начальник. Очень быстро печатал, хоть пальцы у него и были жирные. Мама плохо разбирается в компьютерах. Я лучше, но Каллум явно меня в этом деле превзошел. Вроде так и должно быть. Это же его работа.

К нам он не переехал. В квартирке едва хватало места для нас с мамой. Так что сначала они все время куда-то ходили вдвоем: в паб, в кино, ездили к морю, куда-то там еще.

Мама прямо с ума по нему сходила. Они вечно держались за руки, наглаживали друг другу руки и ноги, пялились друг на друга, как будто обнаружили новое чудо света. Когда он был далеко, мама звонила ему и разговаривала своим телефонным голосом, как в рекламе, когда пытаются втюхать зрителям то, что им на самом деле вообще не нужно. А вечерами они лежали на нашем маленьком диване,