Джейн с Холма над Маяком - Люси Мод Монтгомери

и прожила с ней рядом три года. Однажды я отнес тебя туда и погрузил в воду к ужасу… нескольких людей. До этого тебя должным образом окрестили в англиканской церкви в Шарлоттауне… но настоящее твое крещение было таким. Ты дитя моря, и вот ты дома.

– Но ты меня не любил, – выпалила Джейн, даже не подумав.

– Не любил? Кто тебе такое сказал?

– Бабушка. – Упоминать про бабушку ей никто не запрещал.

– Старая… – Папа осекся. На лицо его будто бы надели маску. – Давай не будем забывать, Джейн, что мы охотимся за домом, – произнес он невозмутимо.

Джейн – совсем ненадолго – отвлеклась от охоты за домом. Она не знала, чему и кому верить. Вроде бы теперь папа ее любит… но может, это не так? Он просто делает вид? Потом она вспомнила, как он ее поцеловал.

«Теперь он меня любит, – подумала она. – Может, когда я родилась, и не любил, но теперь любит точно».

И к ней вернулось счастье.

16

Охотиться за домом оказалось очень интересно. Хотя если совсем начистоту, интереснее всего было ехать в машине, разговаривать и молчать вместе с папой, потому что большинство домов из списка пришлось признать никуда не годными. Первый был слишком большим, второй – слишком маленьким.

– Нам нужна комната, чтобы гладить кота, – объявил папа.

– А у тебя есть кот? – обрадовалась Джейн.

– Нет. Но если хочешь, мы его заведем. Я слышал, в этом году отменный урожай на котят. Ты любишь кошек?

– Да.

– Тогда берем сразу бушель[5].

– Нет, – возразила Джейн. – Лучше два.

– И собаку. Не знаю, Джейн, как ты относишься к собакам, но, если у тебя будет кот, я обязательно хочу собаку. У меня ее не было с тех пор, как…

Он снова осекся, и Джейн опять почувствовала, что он почти что сказал то, что ей очень хотелось бы услышать.

Третий дом оказался симпатичным. Он стоял в конце лесистой дорожки, на которую сквозь кроны просачивались пятна света. Но при внимательном осмотре выплыли серьезные недостатки. Полы провалились, гнулись, кривились в разные стороны. Дверь висела непонятно как. Окна не открывались. Кладовки не было вовсе.

Про четвертый дом папа сказал, что в нем многовато финтифлюшек, а на пятый они оба едва взглянули: запущенная угловатая некрашеная конура, да еще и двор весь замусорен ржавыми консервными банками, старыми ведрами, корзинами, тряпками и прочим хламом.

– Следующий в моем списке – старый дом Джонсов, – поведал папа.

Отыскать старый дом Джонсов оказалось не так-то просто. Новый дом Джонсов гордо высился у самой дороги, но, чтобы отыскать старый, нужно было проехать мимо по заброшенному проселку с глубокой колеей. Окно кухни выходило на залив. Но дом оказался очень большим, а еще папа с Джейн сошлись на том, что вид на задворки сараев и свинарника Джонсов как-то не впечатляет. Изрядно притомившись, они вновь покатили по ухабам.

Шестой дом оказался на удивление ладным. Небольшое бунгало, новенькое, белое, с красной крышей и мансардным окном. Дворик аккуратный, хотя и без единого дерева; при этом имелись кладовка, симпатичный подпол; полы были в порядке. Из домика открывался отличный вид на залив.

Папа посмотрел на Джейн.

– Как, по-твоему, тут с волшебством, моя Джейн?

– А по-твоему? – спросила Джейн.

Папа покачал головой:

– Никак. А без волшебства, знаешь ли, нам не годится.

Они поехали дальше, оставив хозяина дома гадать, что это за парочка ненормальных. Какое еще волшебство? Нужно сходить к плотнику, который строил этот дом, и поинтересоваться, как исправить такое упущение.

Еще два дома оказались совсем неподходящими.

– Похоже, мы с тобой двое глупцов, Джейн. Мы осмотрели все дома, которые, насколько мне известно, сейчас продаются… и что теперь? Ехать назад, смириться и купить бунгало?

– А давай спросим вон того прохожего, не знает ли он, есть ли в продаже еще дома, – невозмутимо предложила Джейн.

– Я слышал, Джимми-Джоны продают, – сообщил прохожий. – На Холме над Маяком. Там раньше жила их тетушка Матильда Джолли. Говорят, даже кое-какая мебель от нее осталась. Если Джимми-Джона прижать, он вас и с ценой не обидит. До Холма над Маяком две мили, ехать вдоль Королевского пляжа.

Джимми-Джон, Холм над Маяком и тетушка Матильда Джолли! У Джейн закололо кончики пальцев. Все это отчетливо пахло волшебством.

Дом Джейн увидела первой… вернее, увидела окно на втором этаже под остроконечной крышей – оно подмигивало ей с вершины холма. Пришлось объехать холм с другой стороны, по петлистой дорожке между двумя дамбами, где между камней росли молодые папоротники, а кое-где – совсем крошечные елочки.

И вот наконец показался дом… их дом!

– Смотри, лапушка, как бы у тебя глаза из головы не выскочили, – предупредил папа.

Домик пристроился на склоне небольшого, но крутого холма, по колено заросшего вереском. Совсем маленький… В дом номер 60 по Веселой улице таких влезло бы полдесятка. При доме был садик, а в дальнем его конце каменная стенка, чтобы земля не сползала вниз. Был забор с калиткой, и две прислонившиеся к нему высокие белые березки, и выложенная камнем дорожка до единственной двери, в которую в верхней части было вставлено шесть стеклышек. Дверь оказалась заперта, но им удалось заглянуть в окна. С одной стороны от двери находилась довольно просторная комната, прямо перед дверью – лестница на второй этаж, еще две комнатки с другой стороны, из них открывался вид на склоны холма, где росли папоротники высотой по пояс и лежали валуны, скрытые бархатистым зеленым мхом.

На кухне стояла кривоногая старенькая печурка, стол, несколько стульев. И милейший стеклянный шкафчик в углу, закрытый на деревянную кнопочку.

С одной стороны от дома расстилалось поле клевера, с другой – шумела роща из кленов вперемешку с елями и пихтами, отделенная от участка старым, поросшим лишайником деревянным забором. В углу двора имелась яблоня, с которой неслышно осыпались розовые лепестки, у калитки в саду тесно росли несколько старых елей.

– Мне расположение нравится, – заметила Джейн.

– Ты как думаешь, вид продается вместе с домом? – спросил папа.

Джейн так увлеклась осмотром, что даже не заметила вида. Но теперь она все-таки на него взглянула – и у нее перехватило дыхание. Никогда, никогда в жизни… она даже в мечтах не видела ничего настолько прекрасного.

Холм над Маяком находился на вершине треугольника, основанием которого служил залив, а одной из сторон – Королевская бухта. От моря его отделяли серебристо-лиловые песчаные дюны, которые дальше тянулись по косе, огибавшей бухту, где изумительные сине-белые волны одна за другой накатывали на длинный, освещенный солнцем пляж. На другой стороне пролива выделялся на фоне неба белый маяк, а на другом краю бухты виднелись тенистые вершины багряных холмов, которые дремали, обхватив друг друга руками. А дальше простирался во всей своей невыразимой красе остров Принца Эдуарда.

У самого Холма над Маяком, в обрамлении полосы елей со стороны бухты и выпаса с другой, мерцал пруд… Джейн в жизни не видела такой синевы.

– По мне, совершенно подходящий прудик, – заметил папа.

Джейн ответила не сразу. Она могла только смотреть. Она никогда раньше здесь не бывала, но ей казалось, что это место ей знакомо всю жизнь. Песня, которую пел морской ветер, звучала совсем как родная. Джейн всегда хотелось обзавестись своим местом… Она наконец-то почувствовала себя дома.

– Ну, что скажешь? – спросил папа.

Джейн ничуточки не сомневалась, что дом подслушивает, и даже погрозила папе пальцем.

– Ш-ш-ш… – сказала она.

– Пойдем к берегу и поговорим, – решил папа.

Пешком до берега оказалось минут пятнадцать. Они присели на белый, как кость, остов старого дерева, приплывшего из неведомо каких краев. В лица им ударил соленый морской ветер; о берег бился прибой, вокруг сновали бесстрашные крошки-кулики.

«Какой здесь чистый, соленый воздух!» – подумала Джейн.

– Джейн, сдается мне, что крыша течет.

– А мы черепицу поменяем.

– Весь двор зарос лопухами.

– Выполем.

– Дом, конечно, когда-то был белым, но…

– Будет белым снова.

– На входной двери краска облупилась.

– Краска же недорого стоит, правда?

– Ставни сломаны.

– Починим.

– Штукатурка растрескалась.

– Заклеим обоями.

– Непонятно, есть ли там кладовка,