Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков

Бертран д'Атталь, немного растерявшись, поступил так же.

Епископ Везьян де Буайе, сначала лениво взглянувший на приветствовавших его мужчин, быстро узнал, кто перед ним, и на одутловатом лице его появилось нескрываемое раздражение.

– Де Сов, не вы ли это?

– Именно я, ваше преосвященство! – гордо ответил шевалье и поднялся, ибо не собирался целовать протянутую ему руку епископа.

– Что вам нужно, шевалье? – процедил Везьян де Буайе. – Я занят. Я встречаю аббата Больё.

– Я не отниму у вас много времени. Я приехал сказать, что отправляюсь в крестовый поход, и намерен перед этим вступить в орден тамплиеров, куда отойдет все мое имущество. И теперь тот виноградник, что был причиной раздора между вами, ваше преосвященство, и сначала моим отцом, а потом мной, из-за которого вы все-таки проиграли суд, несмотря на все ваше влияние, теперь этот виноградник перейдет в собственность Церкви. И вы уже не сможете возбуждать против меня никаких дел. Виноградник перейдет во владение Господа, но вы к нему не будете иметь никакого отношения. Вероятно, в моем замке разместится капитул тамплиеров.

Везьян де Буайе позеленел, потом побледнел и наконец покраснел. Такая метаморфоза происходила с ним очень часто, когда епископа одолевали разные нехристианские чувства.

– Ну, Бог вам в дорогу, шевалье де Сов! Будьте хоть в Святой земле настоящим христианином, коим вы не являлись здесь, – процедил епископ.

– Я не был настоящим христианином из-за того, что не уступил вам виноградник, принадлежавший моему роду уже лет двести? – усмехнулся де Сов. – А я бы посоветовал вам, епископ, меньше думать о стяжательстве, ведь это, как всем известно, грех, и тоже оставить свое теплое прикормленное место, и отправиться помогать нашим братьям на Востоке.

Аббат Больё приблизился вплотную и уже приветствовал епископа, поэтому Визьян де Буайё состроил елейную физиономию и ответил Генриху де Сов как можно более любезнее:

– Благодарю за совет, шевалье! Пришлите мне весточку из Святой земли, и я сразу же последую за вами.

Генрих де Сов поднялся и, весьма невежливо поклонившись епископу, сел в седло.

– Превосходный день! – сказал шевалье удовлетворённо. – Самое время пообедать! Едем на рыночную площадь. Там набьем брюхо перед дальней дорогой.

Бертран ни о чем не стал расспрашивать будущего тамплиера, во-первых, он все думал о Катрин, а во-вторых, вмешиваться в чужие дела ему совершенно не хотелось, и любопытством он никогда не отличался. Жако радостно воспринял весть об обеде. Парень любил поесть и надеялся, что его хорошо накормят.

На рыночной площади народу было, как всегда, предостаточно – торговцы в лавках, покупатели, харчевни с посетителями, попрошайки, зеваки. Взобравшись на пустой бочонок в центре площади, проповедовал отец Лотер. Бертран его сразу заметил. Генрих де Сов не удостоил его и взгляда, рыская по вывескам харчевен в надежде, что они дадут знания о том, как и что в них готовят. Бертран же, хоть и чувствовал голод, все же хотел послушать речь францисканца.

Но Генрих де Сов уже решил, что они будут обедать в харчевне с вывеской, изображающей уток и гусей, а она находилась как раз напротив того места, где собирал вокруг себя слушателей отец Лотер.

Они сели у окна, чтобы видеть все происходящее на площади. Слуги шевалье с увлечением слушали мальчика, играющего на флейте, и надеялись схватить за задницу симпатичную полноватую дочь владельца харчевни. Жако, внимая ароматам, доносящимся с кухни, млел и почесывал живот. Генрих де Сов медленно потягивал вино, поданное сразу, перед заказом основного блюда. Бертран же прислушивался к шуму на площади.

Гуся принесли довольно быстро. Накладывая салат, овощи, отламывая и лакомясь вкусной половиной грудки гуся, Бертран д'Атталь вдруг услышал про клыкастых сарацин с адским пламенем в глазах. По-видимому, до этого францисканец только разминался в красноречии, теперь же, собрав вокруг себя побольше слушателей, пошел вразнос. Послышались смешки и даже откровенный хохот, но отец Лотер все пуще нагонял надуманных страхов по поводу внешности сарацин, захвативших Иерусалим. Пронзительные призывы к крестовому походу против нечестивцев стали вершиной его проповеди. Де Сов смеялся, жуя мясо, смеялся и Бертран, Жако с увлечением ел, ничего не слушая.

На кого было рассчитано красноречие францисканца, было не понятно – сеньоров на площади не оказалось, а простой люд не собирался ни в какие заморские авантюры. Тем не менее, по-видимому, отец Лотер получил желаемое – несколько медных монет от самых верующих и сострадательных из слушателей, и направился прямо в ту же харчевню, где обедал Бертран с компанией.

Отец Лотер вошел степенно, сурово оглядывая посетителей. Ни у кого он не вызвал особого интереса, никто не попросил францисканца сесть за его стол.

– Край еретиков… – процедил францисканец и тут заметил Бертрана и Генриха де Сов.

Он подошел к ним, изображая подобие улыбки.

– Мир вам, дети мои! – сказал он. – Не поможете ли вы слуге Божьему…

Но Генрих де Сов грубо оборвал францисканца:

– Иди, куда шел, слуга Божий, здесь тебе не рады. Вот, возьми крылышко, хлеба кусок, лук и иди.

Жако растерялся, сразу наивно подумав, что за такое негостеприимство по отношению к священнику сидящих за их столом отлучат от Церкви.

– А что скажете вы, молодой человек, Атталь, кажется? – спросил отец Лотер. – Вы не пригласите меня присесть?

– Ну, Атталь? Твое слово! – сказал де Сов. – Вообще-то, я здесь плачу, и все эти люди со мной, но если Атталь готов посадить тебя, францисканец, рядом с собой, то я возражать не буду.

Бертран растерялся, но, подумав об учтивости, потеснился и пригласил священника сесть между собой и Жако.

– Храни тебя, Господь, Атталь! – поблагодарил отец Лотер, усаживаясь на предложенное место.

Густой, тяжелый запах давно немытого тела распространился за столом, перекрывая аромат остатков гуся и тушеных овощей.

– Мы в поход в Святую землю идем! – проговорил Бертран, чтобы как-то нарушить повисшую неловкую паузу.

– Похвально, похвально, сын мой! – тускло ответил францисканец, взяв самый маленький кусочек от гуся и такой же небольшой кусочек хлеба. – Сарацины – враги всего рода человеческого, прислужники сатаны, поганые выродки… Убивай их, сын мой, во славу Божию!

Слуги шевалье, наевшись, встали из-за стола и пошли к лошадям, Генрих де Сов, тоже закончивший обед, поднялся, с удовольствием припадая к остаткам вина. Демонстративно рыгнув рядом с отцом Лотером, шевалье положил несколько денье на стол, бросил вожделенный взгляд на хозяйскую дочку и вышел из харчевни.

Бертран замялся, не зная, как следует распрощаться с францисканцем.

– Прощайте, святой отец. Мне надо ехать. Пора. Удачи вам в проповедовании!

– Ты один из немногих в этих землях, Атталь, кто отнесся к слуге