Изгнанная - Даниэль Харрингтон

– это неправильно и небезопасно. Но я уже несколько раз нарушила это правило с Эштоном.

– Меня зовут Кит, – говорит парень, широко улыбаясь. – Кит Китон.

Я открываю рот, но не произношу ни звука.

– Мы показываем Холлис окрестности, – приходит мне на помощь Тиффани. – Для неё тут всё в диковинку.

– Ещё бы, – говорит он. – Ты неплохо справляешься. – Он ободряюще кивает мне и, развернувшись, отходит к группе людей позади нас.

Моё лицо пылает, и меня одновременно охватывает несколько чувств. Что за… странное ощущение? Я всё ещё как будто чувствую его прикосновение. Впервые меня коснулся парень. Я прижимаю ладони к щекам, чтобы никто не увидел, как я покраснела.

Мы двигаемся в очереди. Я голодна, и всё выглядит таким аппетитным. Я беру два ломтика хлеба, пока коренастая женщина за стойкой накладывает мне в тарелку добрую порцию дымящегося горячего рагу.

Меня даже не заботит, что это блюдо приготовлено прокажёнными. Я голодна, и мне не по себе, что приходится есть в присутствии других. Тиффани и Розали садятся напротив меня, но Эштон проходит мимо и занимает место через пару столиков от нас.

– Эштон, ты пошутил? – Тиффани хмурит брови.

– Я достаточно близко, – отвечает парень, отправляя хлеб в рот. – Она не сможет применить свою силу. Расслабься.

Тиффани раздражённо вздыхает:

– Как бы там ни было, я уверена, что у тебя полно вопросов. Выкладывай.

– Зачем вам нужно тренироваться? – выпаливаю я. Я приглаживаю волосы, чтобы сбавить темп. Нужно держать себя в руках.

– Ну, мы тренируемся, чтобы… – начинает Тиффани, но её перебивает громкий голос Эштона:

– Мы планируем восстать против правительства. Для этого и тренируемся.

Розали поперхнулась хлебом, а Тиффани роняет ложку и тихонько чертыхается. Я едва не свалилась со стула, и мне приходится крепко схватиться за него. Что он только что сказал?! Что они планируют?

– Эштон! – рычит Тиффани, и в её голосе слышны угрожающие нотки, а рот искажён в гневе. – Я клянусь: ещё одно подобное высказывание – и я доложу о тебе в Совет. И не думай, что у меня не хватит духа.

Кажется, он не ожидал подобного отпора, но справился с этим:

– Как скажешь, Чанг. Тем более что это всего лишь шутка.

– Не смешно, – бурчит Розали, сверля его глазами.

– Кто бы говорил, – парирует Эштон.

– Хватит болтать, – ледяным голосом говорит Розали. – Ты хотел сидеть там, вот и не вмешивайся в наш разговор.

Через пару напряжённых мгновений Тиффани и Розали поворачиваются ко мне.

– Прости, – говорит Тиффани, бросая гневный взгляд в сторону Эштона. – Ничего подобного. Мы тренируемся совсем не для этого.

– Мы тренируемся потому, что когда находим новых людей со способностями, то приводим их сюда, – говорит Розали. – Это место – истинный рай для таких, как мы.

– Точно, и таких, как мы, там, наверху, определённо больше, – добавляет Тиффани.

Я замираю и едва не выплёвываю сок, который не успела проглотить. Я кашляю, и глаза слезятся.

– Ты в порядке? – заволновалась Розали.

– Да. Простите. Я… я… да… Всё в порядке, – отвечаю я. Меня охватывает страх. – Есть другие подобные вам? В смысле я хочу сказать… не только в этом убежище?

– Ну конечно, – кивает Тиффани. – Не так много, но люди со способностями скрываются по всему миру. Мы тренируемся, чтобы, когда они объявляются, спасти их. Правительство не знает о существовании этого места, и тут мы в безопасности.

– И… вы находили… других людей? – спрашиваю я.

Мне не по себе от слова «люди». Никакие они не люди – они существа, животные. Уверена в этом. Мы изучали их на биологии. Но мне нужно притворяться. Нужно не подавать виду, пока я не смогу разобраться до конца.

– А как же, – говорит Розали. – Только в этом году мне удалось отыскать и спасти семнадцать человек.

– Но как?

– Мы следим за передачами президента, за всеми новыми процедурами центра тестирования, перехватываем спутниковую связь, – объясняет Тиффани. – У нас, между прочим, тоже есть технологии.

– Но мне казалось, правительство… – Я замираю на полуслове. Они скажут, что правительство лжёт. Я уже не знаю, что думать обо всём этом, но уверена, что не хочу больше слышать о геноциде. Не сейчас. Я задаю другой вопрос. – А как вы тут все?

Девочки переглядываются, а Тиффани спрашивает:

– Ты о чём?

– Ну, если Террористическая война… – Я снова замолкаю и стискиваю зубы, чтобы сдержать нарастающий протест. Ненавижу это. Оказывается, притворяться, что я им верю, гораздо труднее, чем я думала. Я делаю глубокий вдох. – Если геноцид случился сотню лет назад, откуда вы здесь взялись? Вы двое точно не ожившие мертвецы. И остальные на них не похожи. Так… как появилось это место?

– Это место существовало давным-давно, – говорит Розали. – Намного раньше геноцида. Его построили наши прапрадеды, и они же стали его первыми жителями.

– Но как? – Я всё ещё пытаюсь добраться до истины. – Как могли построить подобное место так, чтобы его никто не заметил?

– Мой прадедушка Чарльз Чанг, – с гордостью отвечает Тиффани и поднимает обе руки вверх раскрытыми ладонями, – мог двигать землю. Это была его способность. Все камни в этих стенах сложены им.

– Он построил это своей способностью? – спрашиваю я и крепко сжимаю ложку. Костяшки побелели, и я с горечью отмечаю, как у меня вспыхнули щёки.

– Ага. Сомневаюсь, что без него нашим прадедам удалось бы выжить. Именно благодаря ему остальные смогли скрыться здесь от преследования, – говорит Тиффани и съедает целую ложку рагу.

– И… это построили за день? – смиренно спрашиваю я.

– Меньше, чем за час, – подаёт голос Розали.

– И когда это убежище построили, тут было всего пятьдесят три человека, – добавляет Тиффани. – А теперь нас почти четыре сотни.

Мои руки леденеют.

– Вам удалось отыскать столько людей?

Розали смеётся:

– Нет, мы тут родились. Многие из нас.

У меня учащается пульс, и мне приходится проглотить порцию рагу, чтобы хоть чем-то себя отвлечь. Я тут же жалею об этом, потому что болезненный комок протискивается по всей длине пищевода. На глазах выступают слёзы.

– Холлис, с тобой всё в порядке? – спрашивает Тиффани.

– Да, – отвечаю я. – Так вы родились здесь?

– Ага.

Они размножаются… их становится больше. Но что-то глубоко внутри заставляет меня притормозить. Притворяться так притворяться.

Я уже не знаю, кому верить, кто говорит правду. Кому на самом деле промыли мозги? Мне или им? Может быть, они действительно говорят правду – или как минимум то, что считают правдой.

Слишком рано принимать решение. Я знаю одно – я им не доверяю, но у меня нет выбора. Я тут застряла. Я не на их стороне, но они