Джейн с Холма над Маяком - Люси Мод Монтгомери

будь умничкой, ложись в кровать. Утром папа приедет, ты должна быть свежей и бодрой!

Джейн не умела выглядеть свежей и бодрой по указке. И что, за ней теперь постоянно будут подглядывать? Она тихо забралась в кровать, ей повторно подоткнули одеяло. Но ей больше было не заснуть.

Утро всегда настает, даже после самой долгой ночи. День, которому предстояло стать для Джейн совершенно удивительным, начался как всякий другой. Кучевые облака – только Джейн не знала, что они так называются, – на востоке вспыхнули пламенем. Солнце поднялось в небо с обычной неторопливостью. Джейн боялась вставать слишком рано, чтобы снова не переполошить тетю Айрин, но в конце концов выпрыгнула из кровати и открыла окно. Она еще не понимала, что перед ней самая прекрасная картина на земле – июньское утро на острове Принца Эдуарда, – но сразу отметила, что все выглядит совсем не так, как накануне ночью. От кустов сирени, отделявших участок тети Айрин от соседнего, на нее хлынула волна благоухания. Тополя в уголке газона тряслись от зеленого смеха. Яблоня приветственно тянула к ней ветки. Вдали расстилались поля, усыпанные маргаритками, от них Джейн отделяла бухта, над которой кружили и прядали вниз белые чайки. Воздух после дождя был влажным и дивным. А еще домик Айрин стоял на окраине городка, прямо за ним начиналась лесная дорожка – блестящая после дождя, она казалась кроваво-красной! Джейн и помыслить не могла, что дорожки бывают такого цвета.

«Надо же… надо же… а на острове Эдуарда красиво», – несколько неохотно подумала Джейн.

Первым испытанием оказался завтрак. Джейн, как и накануне, совсем не чувствовала голода.

– Мне, боюсь, ничего не съесть, тетя Айрин.

– Надо же покушать, душенька. Любить я тебя буду, а вот баловать нет. Сдается мне, раньше тебе многовато позволяли. Папа того и гляди приедет. Так что садись и ешь кашу.

Джейн попыталась. Надо сказать, тетя Айрин действительно приготовила отличный завтрак. Апельсиновый сок, каша на густых золотистых сливках, аккуратные треугольнички поджаренного хлеба, яйцо всмятку – прямо как надо, – апельсиновое варенье янтарно-багряного цвета. Тетя Айрин явно была отличной кулинаркой. Но Джейн никогда еще не было так трудно что-то проталкивать в горло.

– Ты не переживай, душенька, – сказала тетя Айрин с улыбкой, как будто пытаясь успокоить совсем маленького ребенка.

Джейн, в принципе, не переживала. Просто внутри у нее разверзлась странная, ужасная пропасть, которую было не заполнить ничем, даже яйцом. А после завтрака ей пришлось ждать еще целый час, и тогда она поняла: самая тяжкая работа на земле – ожидание. Однако все когда-то кончается, и, когда тетя Айрин произнесла: «Ну, вот и твой папа», Джейн показалось, что все действительно кончилось.

Ладони внезапно вспотели, во рту пересохло. Тиканье часов сделалось необычайно громким. На дорожке послышались шаги… дверь открылась… кто-то стоял на пороге. Джейн встала с места, но не могла поднять глаз… не могла.

– Вот твоя дочурка, – произнесла тетя Айрин. – По-моему, такой дочкой можно только гордиться, верно, Дрю? Высоковата для своих лет, но…

– Рыжеволосый нефрит, – раздался голос.

Всего два слова… но они бесповоротно изменили жизнь Джейн. Впрочем, изменил скорее голос, а не слова… голос, произносивший каждое слово так, будто это изумительная тайна, только для вас двоих. Джейн наконец осмелилась поднять взгляд.

Брови домиком… густые рыжевато-каштановые волосы, откинутые со лба… рот с приподнятыми уголками… квадратный подбородок с ямочкой… строгий взгляд карих глаз, окруженных ласковыми морщинками. Это лицо она знала не хуже своего собственного.

– Кеннет Говард, – ахнула Джейн. И против воли сделала к нему шаг.

В следующий миг ее подхватили и расцеловали. Она вернула поцелуй. Этот человек не казался ей чужим. В ней тут же пробудился таинственный зов родственных душ, который не имеет ничего общего с родством по плоти и крови. За один-единственный миг Джейн напрочь забыла, что ненавидела своего отца. Он ей нравился… ей в нем нравилось все, начиная с приятного табачного запаха от твидового костюма в елочку и заканчивая крепостью сжимавших ее рук. Захотелось заплакать, но это даже не рассматривалось, поэтому она засмеялась… несколько заполошно, так что тетя Айрин чуть снисходительно произнесла:

– Бедняжка, стоит ли удивляться, что она слегка истерична.

Папа поставил Джейн на пол и посмотрел на нее. Строгость в глазах сменилась смехом.

– Ты правда истерична, моя Джейн? – осведомился он серьезно.

Как ей понравилось это «моя Джейн»!

– Нет, отец, – произнесла она с такой же серьезностью. Больше никогда – ни вслух, ни в мыслях – она не называла его этот.

– Оставь мне ее на месяц, я ее откормлю, – улыбнулась тетя Айрин.

У Джейн земля ушла из-под ног. А вдруг папа действительно ее оставит? Но он, судя по всему, даже и не собирался. Он усадил ее рядом с собой на софу, обняв за плечи. И все сразу опять стало хорошо.

– Не уверен, что хочу, чтобы ее откармливали. Мне нравятся ее косточки. – Он обвел Джейн критическим взглядом. Джейн понимала, что он ее разглядывает, но не возражала. Только всей душой хотела ему понравиться. Он расстроится, что она такая некрасивая? Решит, что рот у нее великоват?

– А знаешь ли ты, Джейникин, что у тебя просто очаровательные косточки?

– У нее нос как у дедушки Стюарта, – заметила тетя Айрин.

Похоже, тем самым она хотела похвалить нос Джейн, но у той возникло неприятное чувство, что она украла этот самый нос у дедушки Стюарта. Ей стало куда приятнее, когда папа сказал:

– А еще мне нравится, как у тебя растут ресницы, Джейн. Кстати, ты не против, когда тебя зовут Джейн? Я всегда звал тебя Джейн, но, возможно, из чистой строптивости. У тебя есть полное право выбирать себе имя. Мне же важно знать, какое имя – настоящая ты, а какое – бестелесная тень.

– Да-да, я Джейн! – воскликнула девочка. И как же она рада была стать Джейн!

– Ну вот и порешили. А давай ты будешь звать меня папой? Боюсь, отец из меня получится так себе, а вот папа, полагаю, вполне сносный. Прости, что не встретил тебя вчера, но эта противная проказница, моя старая машина, испустила дух прямо посреди дороги. Утром мне удалось ее воскресить… достаточно, чтобы по-жабьи доковылять до города… То еще зрелище – на острове Эдуарда стало даже веселее прежнего… Но, боюсь, некоторое время она проведет в автомастерской. После ужина покатаемся по острову, Джейн, познакомимся поближе.

– Мы уже знакомы, – безыскусно откликнулась Джейн.

И это было правдой. Ей казалось, что папу она знает много лет. И да, «папа» куда лучше, чем «отец». Слово «отец» вызывало неприятные ассоциации… ведь отца она ненавидела. А любить папу оказалось очень просто. Джейн открыла самую потаенную комнатку своего сердца и впустила его туда… нет, обнаружила его там. Ибо папа ее оказался Кеннетом Говардом, а Кеннета Говарда Джейн любила уже очень, очень давно.

– А у этой Джейн толковая голова, – заметил папа, обращаясь к потолку.

14

Джейн обнаружила, что ждать чего-то приятного – совсем не то, что ждать чего-то неприятного. Миссис Стэнли бы ее просто не узнала – она смеялась, глаза сверкали. И если дополуденные часы показались ей очень долгими, то лишь потому, что ей хотелось поскорее опять оказаться рядом с папой… и подальше от тети Айрин. Тетя Айрин пыталась вытянуть из нее подробности касательно бабушки, мамы и жизни в доме номер 60 по Веселой улице. Но, к большому разочарованию тети Айрин, вытянуть что-либо из Джейн не удавалось. На все хитроумные расспросы Джейн отвечала скучным «да» или «нет», а на хитроумные замечания – те же вопросы, только в скрытом виде – реагировала столь же скучным молчанием.

– Так бабушка Кеннеди хорошо к тебе относится, Джейни?

– Очень хорошо, – стоически заявляла Джейн. Ведь бабушка действительно к ней хорошо относилась. У Джейн были Святая Агата, уроки музыки, красивые платья, лимузин и здоровое питание.