Буря магии и пепла - Майрена Руис

свою магию! Я не ожидал, что ты сделаешь что-то подобное сама, – ответил он. – Ты ведь всего лишь…

– Кто? – спросила я, делая еще один шаг к нему, чувствуя, как стыд и ярость охватывают меня. – Кто я такая?

Лютер хотел было ответить, но я так и не узнала, намеревался ли он назвать меня полукровкой, потому что в тот момент открылась другая дверь и в гостиную вошел президент Лоуден.

Сила привычки заставила меня среагировать, и я сразу же опустилась на одно колено. Лютер, стоявший рядом, искоса посмотрел на меня.

– Сеньор Мур, сеньорита Данн, – поприветствовал нас Лоуден. – Извините, что помешал.

– Вовсе нет, – проговорила я, не поднимаясь с колена. – Мы уже закончили.

Лютер молчал.

– Я все равно оставлю вас, – сказал Лоуден, пересекая гостиную.

Как только он отвернулся от нас, я встала и, не поворачиваясь к Лютеру, ушла.

4

После ссоры с Лютером я вернулась в спальню, где просидела взаперти остаток дня. Я чувствовала себя обманутой и униженной и не хотела никому ничего объяснять, поэтому сказала Саре, что не очень хорошо себя чувствую, чтобы она меня не беспокоила. Лиам заходил за мной днем, но я даже не открыла ему дверь, сообщив, что не хочу никого видеть.

На следующее утро я все еще пряталась среди простыней, когда Сара осторожно постучала в мою комнату.

– Айлин, тебе принесли посылку.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы решиться встать с постели и пойти посмотреть, что там пришло. Должно быть, это какое-то послание от моих бабушки и дедушки, которые обычно отправляли мне северную одежду и подарки в надежде, что я откажусь от своего стиля полукровки. Однако пакет, ожидавший меня на столе, был не от них. Это была деревянная шкатулка, украшенная барельефами, с грубо вырезанными листьями по бокам. Бабушка и дедушка никогда бы не купили мне нечто подобное.

– Возьми письмо, – сказала Сара, сев в кресло.

Сеньорите Айлин Данн – было выведено элегантным почерком. Я перевернула конверт и нахмурилась, заметив на печати герб Муров.

– Ты откроешь? – нетерпеливо спросила подруга.

Должно быть, ее мучило любопытство и, увидев отправителя, она решила не покидать гостиную, пока я не вскрою посылку. Со вздохом я распечатала письмо.

Я свернула письмо и положила его на стол, гадая, каким подарком он надеялся купить мое прощение. Но когда я открыла коробку и увидела, что внутри, улыбка расплылась на моем лице. Сара, подошла поближе в надежде посплетничать, но быстро отвернулась, почуяв запах.

– Это компост, – объяснила я с улыбкой. – Для моих растений.

Он не мог заставить мое растение вырасти мгновенно, однако все равно предложил необходимую для этого помощь. Он не только извинился передо мной, но и сделал это самым южным из всех возможных способов.

– Значит, все это время ты была обижена, – сказала Сара, увидев, как я изменилась в лице.

Я пожала плечами.

– И в этом был виноват Лютер Мур?

Я снова пожала плечами:

– Но он извинился передо мной.

Выражение лица Сары ясно говорило, что́ она думает о его манере просить прощения.

– Мур извиняется за что-то… – пробормотала она, потрясенная. – И ты собираешься простить его?

Я барабанила пальцами по коробке, будто не знала ответа с того момента, как открыла ее.

– Наверное, – ответила я наконец.

– Ну, тогда убери это отсюда, пока вся гостиная не провоняла.

– Как у тебя дела с организацией бала? – спросила я, ставя коробку рядом со своими растениями.

– Тьфу, не напоминай мне о нем. Я уже три дня работаю без перерыва и, кажется, скоро взорвусь.

– Тогда почему бы нам не заняться чем-нибудь другим? Ненадолго, просто чтобы ты отдохнула, а потом снова вернешься к своей работе.

Сара прикусила нижнюю губу, явно заинтересовавшись этим предложением..

– Мы могли бы пойти в музыкальную комнату… – пробормотала она. – И ты могла бы захватить одну из своих успокаивающих свечей…

Я быстро кивнула, и мы направились в музыкальную комнату, которая оказалась пуста.

Сара села за пианино и сыграла несколько нот, проверяя, настроен ли инструмент. Я поставила пару свечей на маленький столик и зажгла их. Затем легла на диван, закинув одну ногу на спинку, пользуясь тем, что на мне были плотные колготки. Вскоре до меня донесся сладкий цветочный аромат свечей, и я почувствовал, как напряжение покидает мои мышцы.

Сара начала играть, и я повернулась, чтобы понаблюдать за ней. После занятий с Лютером я научилась видеть, как Сара использует свою магию во время игры. Похоже, это было не что-то осознанное, а скорее еще одна часть ее техники, то, что она делала не задумываясь. Я видела, как моя подруга играла, бесчисленное количество раз, и никогда не замечала, чтобы к концу она выглядела уставшей, как, например, после использования магии для ремонта гостиной. Возможно, Ной тоже применял магию во время рисования – нужно будет понаблюдать за ним в следующий раз, когда я увижу его за работой.

Я размышляла обо всем этом, когда в гостиную вошел мужчина, вероятно заинтересованный музыкой, и, слегка прихрамывая, направился к пианино. На нем было длинное, до щиколоток, пальто для верховой езды, с разрезами по бокам, покрытое пылью, и цветные клетчатые брюки, заправленные в ботинки. Его растрепанная борода отливала рыжеватым оттенком, а волосы торчали в разные стороны, однако это не помешало ему прислониться к колонне и скрестить руки с таким видом, словно он был председателем Совета. Он не сводил своих светлых глаз с Сары, которая продолжала играть как ни в чем не бывало.

Когда мелодия закончилась, незнакомец восторженно зааплодировал, и удивленная Сара повернулась к нему.

– Великолепно. Чудесно.

У него был ярко выраженный и редкий акцент беднейших жителей Севера, тех, кто произошел от моряков-торговцев, хотя качество его одежды говорило об обратном. В то время как большинство северян скромного происхождения пытались скрывать свой акцент при дворе, он, похоже, не стеснялся своих корней.

Через мгновение незнакомец подошел к Саре и предложил ей руку. Уверена, она приняла ее по привычке.

– Джеймс Мактавиш, – представился он.

– Сара Блейз, – ответила она, открыто вытирая руку об юбку.

Мактавиш улыбнулся, и, когда я увидела, что он пытается опереться на пианино, я кашлянула.

– Айлин Данн, – представилась я, не вставая с дивана.

Мактавиш подошел ко мне и несколько мгновений постоял, ожидая, пока я поднимусь. Возможно, в другой ситуации мне было бы важно, что он обо мне подумает, но сейчас, под действием успокаивающих свечей, меня совершенно перестало что-либо волновать.

В конце концов он решил сесть в кресло и положить ноги на стол. Я улыбнулась. Редко можно увидеть северянина, который не был бы чрезвычайно манерным.

– Сыграй еще что-нибудь, пожалуйста, – сказал он Саре.

Она взглянула на меня, приподняв брови, но, когда я пожала плечами, продолжила.

– Ты впервые в Роуэне? – спросила я Мактавиша.

Он повернулся ко мне, удивленный. Несмотря на его сильно усталый вид, ему вряд ли было больше тридцати. Слишком молод, чтобы быть втянутым в войну и изгнанным со двора; но его непочтительное поведение указывало на то, что, вероятно, он никогда не бывал в Роуэне.

– А что, так заметно? – спросил он, разглядывая свою одежду.

– Не в одежде дело, успокойся.

Хотя при дворе редко можно было встретить людей в подобном костюме. Мактавиш все же стянул свое грязное пальто и бросил его к моим ногам, на диван. Я засмеялась.

– А что насчет тебя? Откуда ты родом? – он закатал помятые рукава рубашки. – Южная юбка, северная блузка… Где твой акцент?

– Я полукровка, – радостно ответила я. Услышав меня, Сара пропустила ноту. – Ей не нравится это слово, а мне все равно. Я из Олмоса, но по акценту не заметно, не знаю почему.

Оживившись, я сбросила свои ботинки на пол и положила ноги на пальто Мактавиша.

– А сеньорита Блейз? – спросил он меня. – Нет, подожди, дай я угадаю… – Мактавиш наклонился вперед, осматривая Сару с ног до головы. – Нирвана.

Она продолжала играть, но я не удержалась от возгласа удивления.

– Как ты узнал? – спросила я, прежде чем нашла