Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 1 - Александр Дмитриевич Григорьев

Это падение зависит от изменения некоторых условий в экономической и духовной жизни населения. С одной стороны, улучшились и улучшаются пути сообщения, что облегчает доступ сюда новизне; с другой стороны, прежние морские промыслы падают и уступают понемногу своих работников другим промыслам (например, рубке и сплаву леса, работе на лесопильных заводах), которые не дают невольного досуга для пения и заучивания старин и, не представляя столько опасностей, как морские промыслы, позволяют не так строго держаться старого обычая, запрещающего петь в посты обычные песни; кроме того, развитие грамотности приохочивает население (особенно молодежь) к книгам и даже газетам.

Как видно из имеющихся у меня указаний, в настоящее время можно рассчитывать на запись старин в Архангельской губернии — в Шенкурском уезде, по р. Онеге, между Сумой и Кемью; в Вологодской губернии — в Вельском и Сольвычегодском уездах; в Олонецкой губернии — около озера Выга и в Каргопольском уезде. Небезрезультатны, я думаю, будут поиски старин и в остальных уездах Вологодской губернии, в губерниях Вятской и Пермской.

* * *

Перехожу ко второй части своего предисловия.

Старины я записывал обыкновенно с пения, а не с рассказа.

Чтобы успевать записывать и чтобы выяснить себе размер старины и не сливать соседних стихов, я старался приучить певцов петь по одному стиху (т. е. по одной строчке или, согласно народному названию, по одному слову), прося их для этого после каждого стиха немного перевести дух. В большинстве старин это делалось легко, так как в них напев обнимает собою всего один стих. Затруднения произошли только в немногих старинах, в коих я иногда не знал, с чем имею дело: с двумя ли половинами одного и того же стиха, разделенными цезурой, или с двумя отдельными стихами, соединенными одним напевом. В этом случае певцам было трудно остановить свое пение после каждой части, так как им было трудно петь отдельно следующую часть напева, и поэтому они старались спеть сразу несколько частей подряд. Мое недоумение, как записывать варианты этих нескольких старин, выражалось непоследовательностью в записи стихов этих старин: то я записывал две части в один стих и не разделял их; то я их записывал также в один стих, но разделял чертой; то я писал каждую часть отдельно <...>. Эти затруднения у меня были, главным образом, со следующими старинами: «Мать князя Михайла губит его жену», «Князь Дмитрий и его невеста Домна» и «Кострюк». В последних двух старинах эти затруднения встречались сравнительно редко и не во многих стихах[23], но в третьей старине («Мать князя Михайла губит его жену») они были довольно часты. <...> Каков основной размер этой старины: длинный или короткий стих? <...> К счастью для дела мне удалось записать на реке Пинеге во время второй поездки два варианта этой старины [именно: № 120 и 201], которые я после небольшого колебания записал хорошо, так как их твердо пропели певшие мне их певицы. <...> Оказывается, что размер и тех вариантов, в коих я колебался, тот же, что и этих двух вариантов, т. е. длинный; недоумения же мои происходили от того, что первые варианты мне были пропеты плохо, а именно с пропуском повторяющихся полустихов, которые в первый раз служат второй частью одного стиха, а во второй раз (в том же виде или с некоторым изменением) первой частью следующего стиха[24]. Вследствие этого необходимо признать древним тот вид, который имеет эта старина в вышеупомянутых двух вариантах, а тот вид, который она имеет в большей части вариантов, необходимо признать более новым, получающимся вследствие небрежного пения[25]. — То же затруднение, что и с этими тремя старинами, я сначала было встретил при первой записи старины «Ловля филина», но, пользуясь краткостью старины и готовностью певицы, я заставил ее пропеть эту старину еще раз и благодаря этому выяснил, что стих этой старины состоит из двух полустихов и что изредка к нему добавляется еще один полустих. Конечно, было бы желательно проделать то же и с первыми тремя старинами (т. е. заставить их певцов повторять после записи каждый вариант с начала до конца), но <...> 1) большинство певцов при каждом новом пении изменяет текст, так что исправляет пропетое в первый раз по поющемуся во второй раз нельзя, а 2) большинство певцов дорожит временем, которое они отнимают от серьезной работы для такого пустячного дела, как пение (это — общий взгляд певцов, несмотря на хорошую плату за пение), вследствие чего их трудно заставить повторить пропетое, даже <...> если попадешь на твердо поющего певца. Поэтому мне удалось воспользоваться повторным пением только в таком исключительном случае, какой представляло пение первого варианта старины «Ловля филина» [№ 190]. <...>

Услыхав недостаточно ясно какое-нибудь слово или какой-нибудь звук, я сейчас же просил певца повторить целый стих. Податливый певец повторял. Но тут встречались такие случаи: певец, думая, что я не понимаю известного слова, заменяет его синонимом, так что проверить неясный звук так и не удается; а то ранее певец пел переходный звук между ц и ч (не то ц, не то ч) или не совсем ясное я, а при повторении поет вполне ясное ц или ч, е или я.

Записав всю старину, я сейчас же прочитывал ее в присутствии певца, прося его повторить стихи с сомнительными местами. Это, правда, отнимало у меня лишнее время, но зато я был более гарантирован от своих собственных ошибок[26].

Если певец по невнимательности пропускал в старине несколько стихов, присутствие которых требовалось по смыслу, то я осторожно спрашивал его, не надо ли здесь еще о чем-нибудь пропеть. Если пропуск был случаен и певец скоро соображал, в чем дело и что надо пропеть, то я заставлял певца пропеть пропущенное и записывал его; но если певец утверждал, что здесь ничего не пропущено, т. е. не понимал, что здесь есть пропуск, то я и не старался доказывать ему присутствие здесь пропуска и не заставлял его петь пропущенное, чтобы не внести своего личного влияния.

Если в какой-нибудь старине встречался какой-нибудь намек на другую старину (в виде ли собственных имен или в виде нескольких стихов, встречающихся в другой старине), то я спрашивал певца, не знает ли он такой-то старины.

Во все время записи старин и других произведений народной словесности я мимоходом собирал сведения о певце или рассказчике, но по возможности незаметным для него образом, потому что певцы и рассказчики таких опросов очень боятся. Если мне заранее указывали на какого-нибудь знатока, то