Дни яблок - Алексей Николаевич Гедеонов

— Ииии, — тоненько вывел дракон и рухнул в объятия Кавалера Дюбатона.

— Мел! Марш! — рявкнул я. Ёж бесцеремонно отпихнул дракончика и потрусил куда-то в сторону шкафа, злобно пофыркивая. — Я всё слышу, — мстительно заметил я. — И если тебя зовут Эгле, то не поверю, прости, — сказал я Ёлочке.

— Нет, я Калафьора и боюсь восковых птиц, — сказала она. Остальные пряники посмотрели на неё с сочувствием.

— Какое-то слово тут неправильное, — заметил я. — Может, ты хотела сказать «лиц»?

— Они ужасны, — сказала Елочка с неким при дыханием в голосе.

«Сплошной пафос», — подумал я.

— Внесу тебя в список как цветную капусту, — сказал я Ёлочке.

— Брондза, — сказал жук, только отдалённо напоминающий божью коровку. — Бургон.

— Немногословно — ценное качество, — заметил я. В рядах пряников послышались драконьи завывания.

— Мы близнецы, — почти хором сказали оставшиеся два пряника. — Нас разлучили.

— Вы придумали такое прямо сейчас или сговорились в коробке? — сурово спросил я. — Не люблю подобных шуток.

— Нет-нет, — ответили пряники испуганно, и Солнце протянуло кривой лучик к месяцу. — Мы встретились здесь, сейчас и скоро расстанемся, так бывает всегда.

— И таких шуток я не люблю тоже. Назову вас Бим и Бом, — прикинул я. — Но, возможно, выброшу. Мрачные пряники — это нелепо.

— Нас звали иначе, — пригорюнились пряники. — Я Лумера, — представилось Солнце, — а он — Менес.

— Если переставить буквы — получается «Семен», — не сдался я.

Пряники молчали.

— Ладно, так и быть, — пошёл на попятную я и почёркал карандашом.

— Моё имя Руад, — пробасил Вепрь, — некогда я стерёг. Но что и где — не помню…

— Имя славного рода, — согласился я. — Что, если скажу тебе о тумане над родными горами?

— Отвечу, что он совсем скрыл их, — печально сказал вепрь.

«Кое-что помнит», — отметил я буквами «пмт» в Альманахе.

— Рыба. Просто Рыба, — сказало переходное звено между карасём и бегемотом.

— Тут нет ничего обычного, так что колись, рептилия. Имя, имя, имя, — ласково попросил я и нарисовал в Альманахе звёздочку.

— Юбче, — нехотя выдавила Рыба. — Это нельзя произносить кому попало.

— Значит, назову тебя иначе. Хочешь быть Вальбургой? Такое выговорит не каждый.

— Моё имя Штар, — представился Гусь. И явно сделал попытку шаркнуть лапой.

Почему скворец? Может быть, ты хотел бы быть Генсом? Или Гвиром? Скажи — и всё пойму.

— Я Штар и когда-то был им… скворцом, — непреклонно заметил Гусь. — Мою песню записали нотами на маленькой полосе бумаги. Там были даже ля диез и ключ.

— Вот как? — ответил я. — Начинали с ля диеза и ключ альтовый? В конце — ошибка?

— Всё так и было, — подтвердил Гусь.

— Так это ты проворонил погибель мастера? Одно слово — птичка.

— Меня уже не стало… — зачастил Гусь. — Я, мне, прошение, отказ… хлопотал…

— Смотри мне, чтобы никто, ни на полшага, — сурово прокашлял я. — Бди!

Гусь предпринял попытку расшаркаться. Даже две.

— Гоза Чокар, — пролепетал мотылёк.

— Это проклятие? — поинтересовался я и пририсовал к звездочке в Альманахе полоски — получилась снежинка.

— Нет… — растерялся мотылёк. — Сценическое имя, я ведь пела…

— Это дело, — откликнулся я и дорисовал снежинке пятачок. — И как, по-твоему, поёт пряник? — спросил я. — Надо слушать?

Гоза Чокар широко открыла рот…

— Нет, нет, нет, — энергично запротестовал я. — Совершим это отдельно, в присутствии птиц. Возможно, реальных… и не обязательно певчих.

Мотылёк заметно сник и укрылся в тени Вальбурги Юбче.

— Стикса, — брякнула сова угрюмо. — Так меня зовут, когда выкликают. Я здесь не просто так, но волей Пронойи, и…

— Ты, — обрадовался я. — Давно позоришь Всечтимую своими выходками. Где твоя сдержанность, я спрашиваю? А мудрость?

— В дупле! — рассердилась сова. — Наверное, ты считаешь себя очень умным?

— Вообрази, что сейчас ты раскрошила сама себя. Подумай об этом, долго, — равнодушно отбился я. И звучно захлопнул Альманах.

— Нынче настало время поклясться, — сказал я пряникам. От напряжения некоторые из них открыли рты, а Вальбурга Юбче развернулась правой стороной, изрядно подвинув Скворогуся Штара.

— Я принёс требуемое, — сказал маленький, недовольный голос. — Почему ты не бережёшь нас? В пути меня почти схватил хищник!

— Наверное, у тебя есть девиз? — поинтересовался я.

— Постоянство и ужас! — откликнулся ёж.

— Заменим на Непременную Жуть, — согласился я. Кто смажет обозначить это на латыни?

— Я, — скромно поднял лапку вверх жук и сразу завалился набок.

— Всё понятно, — ответил я. — Становитесь в круг, сейчас я принесу чай, и…

Пряники зашептались, некоторые заплакали, Дракон попытался обнять Гозу Чокар.

— Хорошо, ладно, зануды, — заторопился я. — Не будет чая. Упростим всё донельзя.

Пряники, явно затаив дыхание, собрались в скорбный кружочек.

— Будем произносить клятву, — сказал я и обвёл их скопление мелом. — Знаю я ваши делишки, мучные… — Повторяйте за мной, баранки. Быстро.

— Клянусь стоящими в круге, — начал я…

«Стоящими в круге» — прошелестели пряники…

— Колесом, серпом и тёмными тремя.

«Тёмными тремя» — донеслось с пола.

— Творившим, изгонявшим, страдавшим.

«Страдавшим» — завершил нестройный хор.

— Одному хозяину исполнять службу…

«Бу-бу-бу», — проворковали создания.

— Нынче и впредь — ибо чую, зло грядёт.

Пряники помолчали и подтвердили.

— Три креста, полынь и аминь.

Клятва свершилась, кольнуло в пальце, отдавшем пряникам кровь. Немного попрыгали половицы и поёрзал стол.

Кто-то из пряников, конечно же, сказал «амен» — но хорошо, что обошлось без всех этих акаций, змей и градусов… спасибо и за малые милости.

— За мной, мои крошки, — позвал я существ. — Ну, потенциальные крошки, чего кривляться, — уточнил я и стёр мел. — Подойдите ко мне, будем судить и рядить. Возможно, кому-нибудь отломим лапку.

— Угрозы утомляют, — нервно заметила сова.

— Угрюмое уточнение, — ответил я. — Ни к чему не ведущее. Вы — нежить как есть, неясного происхождения, и отношение у меня к вам соответствующее. Или покоритесь, или же будете съедены мной, это в лучшем случае…

— А что в худшем? — надерзила сова.

Я ухватил неистовый пряник и поднял нал всеми.

— Голуби, — сказал я зловеще. — Воробьи, сороки, еще синички — они такие дерзкие. Вообрази — все-все-все они и ты. При этом ты без клювика и лапок. Это плохо или не слишком?

Я отправил потрясенную сову обратно и объяснил остальной выпечке задачу.

— Надо призвать листья, — сказал я. — Сюда. Возможно, немного ветра, но не хотелось бы.

— Что написано в Альманахе? — не сдалась Стикса.

— Откуда ты такая умная? — ответил я и прочёл: «Жду сюда дождя». «Impente Priante Dominus».

— Нет, не дождь. Зачем дождь… Должен быть ветер, как там он? — отозвалась Вальбурга Юбче. — Ventos…

— Impente Dominus Vente… ventos. Хорошо, для начала, — одобрил я. — Мне надо, чтоб было: «Жду сюда ветра, что листья несёт». Кто там помнил латынь в нужном объёме?

— Это я, — отозвался жук-божик. — Folia arboribus deciduni, по-моему.

— Простота, — презрительно заявила Вальбурга Юбче и чуть