Дни яблок - Алексей Николаевич Гедеонов

Я раскатываю тесто. Ты мне не мешаешь, чтобы я не промахнулась, там от толщины листа многое зависит. Но сидеть без дела не будешь, и даже не надейся.

— А я так надеялся, так надеялся, — проскрипел я с придыханием. — Ты и представить себе не можешь, на что… Давай поговорим о толщине… и о деле…

— В данный момент я буду занята, — прожеманничала Гамелина. — Возможно, позже. Сначала вымой для меня доску. Хорошенько. С содой. Есть у вас сода? А железный ёжик?

— А песка тебе не принести? — рассердился я. — Или золы полведра?

— Нечего орать, начинай мыть, — довольным голосом сказала Гамелина. — Откуда ты возьмёшь золу?

— Наколдую.

— Интересно было бы глянуть.

— На это лучше не смотреть, ещё прицепятся.

— Кто?

— Гамелина, это не химия. Тут всё непросто.

— Опять интересно, — радостно сказала Аня. — Значит, химия для тебя всё просто? Кто же тогда списывает у меня всю домашку? И контрольные тоже?

— Это плохие вопросы, неправильные, — пробурчал я. — Придумай другие, а то я уже досточку тебе подготовил, если что.

Я положил вымытую и вытертую доску на стол.

Аня поправила передник и ринулась к столу с мукой наперевес.

— Включай свою духовку, — приказала Гамелина. — Мне нужна очень хорошо разогретая печь. Хорошенько стекло протри, а то такое жирное — градусника не видно. Это кошмар!

И она начала отсчитывать на доску стаканы муки. После пяти с горочкой Гамелина долила в мучной холмик воды, всыпала туда же из двух каких-то мензурок специи, умело затворила тесто и принялась его мять, швырять об доску и тискать.

Я ощутил некое стеснение.

— Дай мне мою большую кастрюлю, быстренько, — сказала запыхавшаяся Аня.

— Её тоже разогреть или съешь холодной? — спросил я.

— На голову тебе надену, — разъярилась Гамелина. — Духовку включил?

— И дрова поворошил, — ответил я. — Держи свой котёл.

Аня аккуратно положила колобок теста в кастрюлю, ещё и марлей сверху её прикрыла.

Почему-то я подумал про скальпель…

— Теперь, — торжественно сказала Гамелина, — я буду делать душу пряников, а ты не будешь мне мешать… Вернее, поможешь, на!

И она ткнула мне в руки синюю миску, глубокую. В ней скользил по дну кусок масла. Немаленький.

— И что здесь надо сделать? — глубокомысленно спросил я. — Преобразовать его в камень?

— Нет, — сказала Аня хмуро. — Добавить пару яиц и сахар специальный, у меня есть, а потом тереть.

— Тереть? — ухмыльнулся я.

— Мешать, пока всё не станет однородным, — ответила она. — В смысле, почти кремом.

— Ну ладно, — вздохнул я, — давай, Гамелина, остальные компоненты, так и быть, сотру всё в прах…

— Мне надо, чтобы в крем, — непреклонно заявила Аня.

Специальным сахаром оказался всё тот же сладкий песок, но коричневого цвета. Гамелина высыпала сахар, остро пахнущий какой-то яванской мешковиной и чайными клиперами, в миску и вбила туда же яйца.

— Мешай, и смотри мне, — грозно сказала Аня.

— Куда тебе смотреть? — игриво спросил я, ухватив ложку.

— Можешь посмотреть, как я работаю, — смилостивилась Гамелина. — Нет, ну ты так лениво всё, еле возишься, просто трутень.

— Чужая работа вдохновляет, — согласился и заработал ложкой.

Раздался частый стук, Бася прижала уши.

Гамелина опять набросилась на тесто. Десять минут она мяла била и валяла его по доске, после этих пыток опять отправила в кастрюлю. Я продолжал равномерно вымешивать содержимое синей миски.

Аня вымыла руки, прошлась по кухне, пошуршала своими пакетами и взялась придирчиво изучать внутренний мир духовки. Даже дверцу приоткрыла. Я стучал ложкой, духовка раскалялась, Бася, свившая уютное гнездо из полотенец, притихла в кресле.

Наконец Гамелина завершила осмотр плиты и немного раскраснелась.

— Есть гладкость? — спросила она у меня.

— Ну ты же не разрешаешь трогать руками, — миролюбиво ответил я. — Как я могу знать…

— Одна и та же чушь, — подытожила растрепанная Гамелина. — Сразу руки… Сначала работа! Я про крем спрашиваю…

— Крем удался вполне, — заверил ее я. — Можно я съем его?

— Можно я тебя стукну? — с настоящим чувством спросила Аня. — Нет? Жаль. Дай мне горячую воду.

И она забрала у меня миску.

Она придирчиво осмотрела массу в миске, поставила миску на стол и достала из какого-то своего пакетика банку невероятно иностранной формы — широкогорлую и гранёную.

— Здесь было лечо, — сообщила Гамелина, — когда-то. Нам на косе подарили, давно. А теперь мы тут держим своё. Всякое.

В баночке была какая-то субстанция, отдалённо напоминающая сгущёнку, очень переваренную, буквально дочерна.

— Это патока. Самая настоящая, — гордо сказала Аня, — Эмма её делает сама, я помогаю пока только. Для таких пряников — первое дело. Где вода? Ты уже трёшь имбирь? Я там выложила два корешка, глянь на буфет.

И она щедро вылила патоку в миску. На свету патока оказалась очень чёрной и меньше всего похожей на чью-то душу. Слышно было, как она здоровенной каплей хлюпнулась в «крем». Тут что-то произошло — в воздухе, может быть за окном, а может быть и в духовке — но кухня дрогнула, все мои многочисленные, наспех нацарапанные ловушки на паркетинах заскрежетали подобно столетним капканам. Бася вскинулась в своём кубле и издала длинный утробный рык. Колокол прогудел неподалёку, и сделалось мне совсем тоскливо.

— Ты слышал? — удивилась Гамелина и забрала у меня чашку с горячей водой. — Что-то грохнуло, наверное, подошли два трамвая сразу — иногда так бывает. И искры. А почему ты так побледнел?

— Жарко, — проскрипел я. — Душно… Ты слышишь, чем-то так пахнет странно? Яблоками… кислыми… по-моему. Как из бочки… Фу…

— Ну, уксус у меня свой, яблочный, наверное он, — сообщила Аня и вылила поочерёдно мою горячую воду и «свой уксус» в синюю миску.

— Вот и душа пряников, — буднично сказала Гамелина. — Имбирь готов? Сейчас я всё вымешаю хорошенько, и будет нам тесто.

Она нахмурилась, смешала составные части души, взяла у меня имбирь, сняла марлю и следующие минут пять старательно мяла и душила потемневшее тесто.

— Теперь недолго, — сказала Гамелина. Она потрусила мукой на доску, аккуратно разровняла и выкатила на неё темную субстанцию.

— Плотное и пластичное, — удовлетворённо сказала Аня, — то, что надо. Очень хорошо.

Без всякой жалости она разорвала колобка на четыре части.

— Сейчас я это позаворачиваю, — довольным тоном сообщила Аня, — и в холодильник на час.

Стоило Гамелиной начать распихивать свои заготовки в наш холодильник, как она обнаружила в одном углу кухни пыль, в другом — паука, и сурово поставила мне на вид антисанитарию под креслом.

— Даник, — сказала Аня строго, — вот здесь, и тут вот особенно, что, совсем никто не убирает? Никогда?

— Как это никто? — рассердился я. — Именно я здесь и убираю. Часто.

— Я так и подумала, — ядовито заметила Гамелина. — Уточни, сколько раз ты