Цвета - Нина Сергеевна Дашевская

class="p1">— Вы ведь простудитесь! На снегу нельзя лежать!

Она это сказала совсем как Настя, было очень смешно. Я смеялась и смотрела на Платона, а он тоже смеялся. Он всегда так смеётся, очень тоненько, будто собака воет. И сейчас тоже тоненько смеялся, но у него сейчас было не жалобно, а нормально. Потому что Дарья Михайловна правда смешно сказала. Я у Дарьи Михайловны спросила, а когда уже будет четыре.

— Через пять минут! Кто на продлёнке до четырёх, может брать свои вещи и идти к воротам! Кто до шести, переодевается и идёт наверх в мой кабинет!

— А я сегодня до шести? — спросил Платон.

— Сейчас посмотрю. Платон, Давид и Есения — до шести. Арина, Настя и Матвей — до четырёх!

Платон вздохнул и взял меня за рукав:

— Морква, я завтра тоже буду морквой. Я попрошу, чтобы мне сегодня тоже такую оранжевую куртку купили.

— А если не купят, то… Я придумала, придумала! Я буду суперморква, а ты — суперботва!

Платон подпрыгнул и закричал:

— На дворе трава, на траве морква, у морквы ботва! Ура!

Он держал меня варежками за варежки, поэтому я прыгала вместе с ним. Легко и высоко!

— Ура! Морква!

— Ура! Ботва!

Платон кричал на всю нашу оранжевую планету. От футбольных ворот до сугробов у забора. Потом его Дарья Михайловна загнала в раздевалку.

Настя обнималась с Есенией на прощание. Хищный Давид вылез из сугроба и побежал в раздевалку. Хищный Матвей забрал рюкзак с крыльца и пошёл домой, а на самом деле на детскую площадку. Планета опустела. Суперморква Арина полетела к маме.

На следующее утро Платон ждал меня в раздевалке. Сидел на скамейке под вешалками, его все задевали куртками и рюкзаками. А он отпихивался и ругался, а потом увидел меня и закричал:

— Арина! Арина! Мне такую же куртку не купили пока! Зато смотри, что у меня есть!

У Платона в руке что-то было. Я сперва думала, что телефончик маленький, потому что Платон так внимательно в него смотрел, а там что-то другое! Настя сразу спросила: а чего там у него? А он сказал, что это не ей, и стал отмахиваться. И Настя пошла жаловаться, что он опять пихается. А я подошла поближе.

У Платона в руке был мандарин. И всё?

— Ты смотри, смотри! Ура, морква, правда? Ты думаешь, это обычный мандарин, да?

Я уже поняла, что это вообще не мандарин. Это сквиш. Такая игрушка-антистресс. Его сдавливают, а он распрямляется. Сквиши разные бывают. У меня дома есть два сквиша: рыбка и тортик. Если мою рыбку сильно сжать, она потом из руки выпрыгивает, как живая. А у Матвея есть бурундук в дупле. На дупло нажимаешь — бурундук вылезает. Когда мне подарят двести рублей, я себе тоже такого куплю. Бурундук — это интересно.

А у Платона просто сквиш-мандарин. Ну и чего?

— Арина, а ты знаешь, что это наша планета?

Я почти забыла, как мы вчера играли на продлёнке. Я даже удивилась, что Платон меня специально ждёт.

— А, ну ладно, хорошо.

И я стала снимать куртку.

— И всё? Просто «хорошо»? Это же наша планета! Хочешь, я тебе покажу, где на ней я и где ты?

Зазвенел первый звонок. Сейчас будет окружающий мир.

— Арина, хочешь посмотреть?

Платон сложил ладони ковшиком, будто хотел из них попить. Только в его ладонях была не вода, а сквиш-мандарин. Сквиш немножко крутился… Наверное, Платон его незаметно подталкивал большими пальцами.

— Вот здесь вот я и ты, а вот здесь вот мы вчера видели чудовищ!

Я наклонилась и посмотрела. Большие пальцы Платона лежали на указательных. Сквиш крутился сам по себе.

— Он на магните, да?

— Нет, ты чего! Это же наша планета. Если ты дотронешься, ты на ней окажешься. Все будут думать, что ты здесь, а ты будешь там. Я так вчера вечером уже делал. Я могу туда ещё раз попасть, вместе с тобой! Хочешь?

Я могла попасть на оранжевую планету, а могла пойти на окружающий мир.

— Ну ладно, хочу!

Я протянула руку…

Всё стало яркое-яркое. Как будто вокруг зажгли сто пятьсот миллионов тысяч бенгальских огней. Я ничего не могла разглядеть. Искры, звёзды, вспышки… А потом перед глазами запрыгали оранжевые пятна. А потом они закончились. И я наконец огляделась и прислушалась.

Тут было очень тихо. Не так тихо, как в нашей раздевалке, когда уже урок идёт, а мне ещё надо переобуться, всё повесить и бежать… Тихо, как у нас дома утром в воскресенье. И так же тепло. И мне сразу стало хорошо. Тоже как в воскресенье утром на кухне, когда солнце отражается в соседнем доме и он от этого не белый, а оранжевый. И облака тоже оранжевые. И можно поднять руки, поймать лучи и стать оранжевой Ариной. Тут всё было именно таким. Тёплым, мягким, солнечным… Ярким и оранжево-прозрачным, как апельсиновый мармелад.

Мы с Платоном стояли на поляне. Раньше вокруг нас были вешалки, а теперь там росли высокие оранжевые цветы. Целый лес оранжевых цветов!

— Ты как это сделал?

— Это не я. Деревья растут во все стороны, потому что тут солнце светит везде. Тоже со всех сторон!

Можно подумать, я Платона про окружающий мир спрашивала! Я не поняла, как мы вообще сюда попали, а он про растения!

— Самый умный, да?

— Конечно.

Я ногой топнула. А тут вместо земли был батут, и я подлетела вверх!

— Ух ты!

Ну и логично! Если эта планета на самом деле сквиш, она и должна быть прыгучей. Очень прыгучей.

— Это ты сам придумал? Ну Платон, ну скажи!

— Ну я же говорил, что я самый умный! Ура, морква?

— Ура, ботва!

Мы прыгали, прыгали. То каждый сам по себе, то вместе за руки! Когда мы подпрыгивали, то за огромными оранжевыми цветами были видны такие же огромные оранжевые цветы! А за ними тёплое оранжевое море. Такое прозрачное, что можно, пока прыгаешь, увидеть рыб! Море было оранжевым, как газировка, а рыбы — оранжевыми, как апельсиновые корочки.

— Ура, морква! Ура, ботва! Да, Арина?

— Да!

Мы прыгали, прыгали. А потом Платон чихнул, прямо в воздухе! И потом чихнул ещё два раза. Хорошо, что не на меня! Мы опустились. И земля сразу стала твёрже, не как батут, а как пол в нашем спортзале. Я встала, подошла к оранжевому цветку, оторвала нижний листик. Он был размером с мою руку. Из такого листика получился не носовой платок, а носовая наволочка! А на ощупь листик был мягкий и пах