Зверские сказки - Старобинец Анна Альфредовна

— Если ты не зайдёшь в Чёрный Грот, ты навсегда останешься здесь, — пискнул из фонарика Солнечный Зайчик. — Не заставляй меня говорить, я трачу на это все силы и скоро погасну.

— Там плохо пахнет, — возразила Зайчику Цеса. — Я устала. Мне холодно. Я боюсь туда заходить.

— Преодолей свой страх, — прошептал Зайчик и потускнел ещё сильнее.

Цеса съела сразу несколько ягод, чтобы утолить голод и почувствовать себя сильным зверем.

— Скажи мне, что я справлюсь, Солнечный Зайчик! — Она встряхнула фонарик.

— Ты справишься! — прошептал из фонарика Зайчик, и фонарик погас.

— Эй, ты что мне не светишь?! — Цеса встряхнула фонарик. — А ну-ка включись!

Но он не включался. Тогда Цеса засунула в фонарик волшебную ягодку морошки — и Зайчик засиял снова.

Освещая себе путь фонариком, Цеса зашла в Чёрный Грот. На покрытом сугробом полу лежали освежёванные невесты Мёрзлого Демона с содранной шкурой. Цеса вскрикнула и зажала нос лапкой.

— Ты можешь их оживить, — предложил фонарик, — если вложишь каждой из них в пасть по ягодке морошки.

— Ещё чего не хватало, — фыркнула Цеса. — Марать лапки об их жуткие тушки и тратить драгоценные ягоды, которые мне самой пригодятся для подкрепления сил!.. Ладно, что мы о какой-то ерунде говорим. Где же выход? Где это дурацкое Мёрзлое Зеркало?

Цеса посветила фонариком на стены грота. Ничего похожего на зеркало не было.

— Ищи внизу, — прошептал фонарик.

Цеса посветила себе под лапы. Многослойный, утоптанный, плотный, покрытый ледяной коростой сугроб.

— Ты хочешь сказать, что выход — там, под сугробом?

Фонарик коротко мигнул.

И Цеса принялась рыть. Она рыла и рыла, пока не обломала все когти, пока не стёрла в кровь подушечки лап и даже кончик хвоста. Она съела несколько ягод морошки для подкрепления сил, она вырыла глубокую яму, но всё равно никак не могла добраться до дна.

«Мне нужна помощь, — подумала Цеса. — Одна я не справлюсь». Она огляделась.

— Кто ещё мне поможет отсюда выбраться, как не вы, подруги мои по несчастью?

И она вложила по заколдованной ягоде в оскаленную пасть каждой из освежёванных демоном невест. В тот же миг невесты зашевелились и обросли не слишком густым, но всё же каким-никаким зимним мехом. А у Цесы осталась одна-единственная волшебная ягода.

— Помогите мне, сёстры, докопаться до Мёрзлого Зеркала! — попросила Цеса оживших самок. — Только через него мы с вами сможем выйти из лабиринта.

— Конечно, мы поможем! — воскликнули самки. — Ведь ты спасла нас от смерти.

И они дружно принялись копать снег, и скоро докопались до дна, которое и было ледяным Мёрзлым Зеркалом.

В этом зеркале, вмёрзшая в лёд, сидела душа великой богини Ундры. А рядом с ней во льду застыла снятая с неё бурая летняя шкура.

— Я посвечу солнечным фонариком в центр Мёрзлого Зеркала, — сказала Цеса, — а вы все, сёстры, согревайте зеркало своим дыханием. Тогда лёд не выдержит и даст трещину.

И Цеса направила солнечного зайчика прямо в вечную мерзлоту, а невесты прислонили свои носы к ледяной поверхности и стали дружно дышать.

Спустя минуту Мёрзлое Зеркало со страшным звоном и грохотом пошло трещинами и взметнуло к потолку грота фонтаны ледяных искр.

Эти звуки разбудили впавшего в спячку Мёрзлого Демона. Цесей проснулся в своей опочивальне, наморщил нос и обнажил кривые острые зубы.

— Чую я, что мои невесты хотят меня бросить в день моей свадьбы!

Он приподнялся и отряхнулся, и на кровати остались клочья полуистлевшей шерсти.

— Вынимаем осколки льда, сёстры! — скомандовала Цеса. — Как угодно — зубами, хвостами, лапами! Под обломками зеркала — не только пленённая демоном Ундра. Там — наш путь на свободу, выход из Белого Лабиринта!

И невесты принялись разгребать осколки Мёрзлого Зеркала, и достали из-под завала Ундру и её бурую шубку. Они гладили Ундру, тормошили, тёрлись носами, пытались отогреть своим тёплым дыханием — но это не помогало. Богиня Ундра была неподвижна и бездыханна.

— Лапы прочь от моей истинной невесты, великой богини Ундры! — Мёрзлый Демон с рёвом ворвался в грот. — Лапы прочь от её летнего меха! Больше в Дальних Сопках не будет лета! Как вы посмели разбить моё Мёрзлое Зеркало?! Теперь мне придётся своим мёрзлым дыханием выдувать новое!

От ярости Мёрзлый Демон стал увеличиваться в размерах. Изношенная шерсть натянулась и потрескалась на боках, и под ней проступили ледяные, острые рёбра.

— А ты?! — Демон в бешенстве оглядел Цесу. — Как ты посмела привести шкуру в такое ужасное состояние? Ведь твою шкуру мне предстоит носить до следующей линьки! Теперь придётся её чистить и оттирать, после того как я тебя освежую!

Мёрзлый Демон прижал Цесу к осколкам льда своей огромной когтистой лапой, жадно обнюхал её — и рванул зубами белый мех на её спине. Цеса взвыла, кровь закапала на осколки Мёрзлого Зеркала. Тогда одна из спасённых Цесой самок схватила фонарик с солнечным зайчиком и направила демону прямо в глаза, а остальные запрыгнули на него и стали кусать. Солнечный свет ослепил демона, а укусы отвлекли. Он ослабил хватку, и Цеса вырвалась из-под его лапы, отскочила, юркнула в самую глубокую трещину Мёрзлого Зеркала, стала судорожно разгребать лапами ледяные осколки — и вдруг поняла, что трещина эта — не просто трещина, но полузаваленный обломками льда тоннель, ведущий наружу — к свежему воздуху и яркому солнцу. Она осторожно высунула голову из тоннеля и оглядела грот: взбешённый демон сбросил с себя слабых самок, загнал их в угол и раскрыл свою огромную пасть с ледяными клыками. Ещё секунда — и он проглотит их всех. Великая Ундра по-прежнему лежала посреди грота, не подавая признаков жизни. Её бурый мех валялся отдельно, тусклый и покрытый ледяной коркой.

«У меня есть последняя волшебная ягода морошки, — вспомнила Цеса. — Если я съем её, моя рана затянется, и я опять стану сильной. Я расчищу тоннель и выберусь из Белого Лабиринта».

— А они все останутся… — прошептал из фонарика Солнечный Зайчик. — Они навсегда здесь останутся… И лето никогда не настанет…

— Что мне до этого? — не слишком уверенно возразила Цеса. — Разве не главное — спасти свою собственную шкуру?

И Цеса положила ягоду в рот.

— Мне трудно говорить, — прошептал фонарик. — Я потратил почти все силы. Сейчас я погасну. Но напоследок я растоплю ещё один кусок мерзлоты. Я никогда бы не справился с таким крепким льдом, из которого сделано твоё сердце, — но, к счастью, оно уже и само подтаяло по краям.

Солнечный Зайчик направил свой тёплый луч прямо в сердце Цесы, судорожно мигнул и погас.

«Зачем мне выбираться отсюда в Дальние Сопки, если там никогда не настанет лето? Если мои мама и папа и все окрестные звери погибнут от голода и холода? Зачем мне жить в этих белых, заснеженных сопках совсем одной? И как я могу оставить на съедение демону моих сестёр по несчастью? И как я могу бросить здесь, в лабиринте, мать Дальних Сопок, великую Ундру?»

И Цеса вылезла из тоннеля обратно в грот, подбежала к бездыханной Ундре и выплюнула последнюю волшебную ягоду морошки из своей пасти прямо ей в пасть.

Богиня Ундра вздрогнула и открыла свои огромные зелёные глаза.

— Спасибо, Цеса, — улыбнулась она.

В ту же секунду с Мёрзлого Демона стаяли и стекли ручьями клочья чужого меха и чужой кожи, и остался лишь трясущийся от злости и страха ледяной скелет.

— Сгинь, мерзлота! — приказала Ундра.

И демон осыпался ледяным крошевом и смешался с обломками Мёрзлого Зеркала.

— Теперь наденьте на меня летнюю бурую шубку, мои недопёски! — попросила Ундра.

И Цеса вместе с другими самками надела на Ундру бурую шубку.

Тогда весь лёд, что был в гроте: и мелкое крошево, и крупные острые осколки, и ледяные стены, и потолок — всё превратилось в родниковую воду и потекло весенними ручьями по Дальним Сопкам. Белый Лабиринт исчез, и Ундра исчезла, а Цеса и её подруги оказались на прекрасной цветущей сопке, в зарослях можжевельника и морошки, а вокруг них скакал сияющий Солнечный Зайчик.