Евгений Титаренко - Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей

Валентина Сергеевна встретила своих учеников, как всегда, радостно, почти с восторгом. Вот уж этого Петька в своей учительнице так и не мог понять. Кто-кто, а Петька знал, что радостного в нем очень мало. Мать — и та вздыхает без конца. Чудная немножко эта Валентина Сергеевна, неопытная.

— Что нового, мальчики? Как отдыхаете? Разузнали что-нибудь про камень?

Мальчики солидно уселись за стол и медлили, стараясь уловить наиболее удобный момент в разговоре.

Валентина Сергеевна суетилась по комнате, опять вытащила на стол варенье, сахар.

— Мы этот камень узнали где, — решительно брякнул Петька. — Тут это, недалеко…

Никита поглядел в потолок.

Валентина Сергеевна остановилась.

— Правда? Какие молодцы!

Петька незаметно ерзнул на стуле. Погибать так погибать.

— Надо бы в поход сходить на это место, поглядеть, — уточнил Петька, будто между прочим.

— Это мысль, мальчики! Я же говорила, что мы обязательно сходим куда-нибудь. Это мысль. Надо только хорошенько обдумать все и…

— Ведь это ж против никто не будет? — беспокойно заметил Никита.

— Нет, нет, конечно! Что здесь такого? Наоборот.

— Что такого… — автоматически подтвердил Петька.

— Это же интересно, во-первых! — сказала Валентина Сергеевна. — А потом — для здоровья необходимо.

— Конечно… — подтвердил Петька, стараясь удержать разговор в неопределенно-общих рамках.

— Кто может быть против? — продолжала бесхитростная Валентина Сергеевна. — Мы заведем свой музей, с дневниками походов, с воспоминаниями о каникулах, с гербариями, коллекциями минералов. Это же стыдно, мальчики: жить в таком богатом краю и даже лютик изучать по картинке!

— Да…. — с готовностью согласился Никита, поскольку чуточку удивленные и чуточку возмущенные глаза Валентины Сергеевны остановились на нем.

— Я уже многим ребятам дала задания. Вот и вы сделали хорошее дело. А надпись на скале у водопада? Она же стирается! Надо сфотографировать ее, надо разыскать свидетелей, кто воевал здесь.

— Надо… — опять согласились Никита и Петька.

— Сидеть и ничем не интересоваться, мальчики, — это плохо. Надо быть романтиками: дерзкими, смелыми, решительными!..

Когда друзья уходили от Валентины Сергеевны, Петька аж дрожал от желания возликовать: Валентина Сергеевна буквально отправляла их в странствие. Но пока шли по улице и пока не скрылись за углом окна Валентины Сергеевны, пришлось держать себя солидно. Потом Петька сошел на обочину и сделал стойку на руках. Простоял несколько секунд — если считать эти секунды с момента, когда он оттолкнулся от земли, и до момента, когда он, описав полукруг, снова коснулся ее. Вернее, брякнулся на нее всей спиной. Никита был тоже доволен. Но особых восторгов не высказывал.

Впереди предстояли еще две беседы.

Проще было с Петькиной матерью.

— Мамань, — решительно сказал Петька, — были мы у Валентины Сергеевны… Так вот — надо для школы в поход сходить.

— Ну, чего ж, — сказала Петькина мать. — Валентина Сергеевна говорила мне. Это когда же вы собираетесь?

— Сегодня, ма. Ты же знаешь, — как можно небрежней разъяснил Петька. — Надо до рассвета, пока не жарко. А то ж потом — и комарье, и устанешь.

Петькина мать слишком уважала учителей, чтобы сомневаться в чем-нибудь. Всполошилась только:

— Когда ж я изготовлю-то все? Батюшки! Хоть деньком бы позже.

Подталкивая Никиту к выходу, Петька ловко закруглил разговор:

— А чего, мам, надо мне? Хлеба булку да соли… Мы ж с удочками!

— И долго он будет — поход-то этот?

— Дня три, мам!.. Туда-сюда…

Немножко труднее было дипломатничать с бабкой Аленой. Пришлось выдумать ей ориентировочное место, до которого предстоит поход, пришлось как-то разъяснить внезапность похода. Тут главное было — уйти от прямого вопроса: идет с ними Валентина Сергеевна или не идет. Поэтому, когда бабка Алена спросила: «Мишка тоже собирается?» — Петька пустился в длинные, путаные разъяснения насчет Мишки: он же такой — неделю назад его взял Федор дядьки косого Андрея за жердями в тайгу, так он поехал, а дорогой сбежал — куликов ловить на озере. Федор туда-сюда, а Мишки нет… Пока искал, и жердей не нарубил… Мишка, он только сначала все соглашается, а потом его… Или другой случай: с тем же председателем, когда Мишка силосовать взялся… Дали ему Орлика… Сиди себе в яме, топчи, как положено, а он — Мишка…

— Ай поцапались? — уточнила бабка Алена.

— Ну да! — обрадовался Петька. И хотел было продолжить рассказ о Мишкиной расхлябанности. Бабка Алена остановила его:

— Ладно, помолчи, ботало… Если что у меня — глядите тогда… Сыму сыромятину. Не догляжу, что ученые, так отпишу…

Но в общем-то бабка Алена загрустила. Трое суток: ни поговорить не с кем, ни одернуть некого… Да и Никита — кто его приструнит там? Учителя, они ясно — добрые, да только ж все на слово… А слово — его как не повернешь?..

Дипломатия настолько утомила друзей, что, сбежав на минуту от бабки Алены, они вздохнули свободно, только развалившись в бурьяне за огородом.

— Все, — сказал Петька. — Теперь бы ничего не забыть ночью. А? — И даже затянул: — «По морям, по волнам…»

Никита молчал. И лишь когда подошла минута расстаться ненадолго, изрек:

— С одной стороны, конечно, мы никого не обманули.

В тонкости другой стороны Никита вдаваться не стал.

Мишка шпионит

Решили проверить подходы к лодке, чтобы не заплутаться ночью, и столкнулись на берегу с Мишкой.

Мишка шарил по камышам.

Он так пристально вглядывался в каждую пролысину в камышах, что заметил друзей, когда те подошли уже вплотную к нему.

Петька хотел шлепнуть его между лопаток, Мишка оглянулся.

— Здравия желаю…

— Чего шаришь? — спросил Петька.

— Да так… — словчил Мишка. — Тут где-то крякуха лазит. Может, подраненная?

— Ну, давай… — разрешил Петька.

— А кто вам писал? — насторожился Мишка.

— Всякие, — объяснил Петька. И заключил неопределенным обобщением: — Умные люди — пишут.

Мишка обобщения не понял.

— Тихарите?

— Кому ружье, кому письма, — вступился Никита. — История нас рассудит.

— Ладно… — оскорбился Мишка. — А лодку вы куда дели? — По хитрому выражению глаз его было ясно, что он догадывался о чем-то.

— Ха, — сказал Петька. — Лодку Федор взял карасей ловить на старице.

— Что у Федора, своей нет?

— Проволоки-ка его четверку на старицу! — удивился Петька. — Проволокешь?

Мишка не поверил, но возразить ему было нечего.

В это время из камышей вынырнул запыхавшийся Владька и выпалил, не разглядев чужих:

— Может, на том берегу спрятали?

Мишка сразу поскучнел.

— Вдвоем шарите? — съязвил Петька. Затем приободрил Мишку, как недавно Мишка приободрял их: — Ну-ну…

И, уверенные в себе, друзья зашагали прочь от незадачливых шпионов.

Капуста

Пользуясь материной благосклонностью, Петька выпросил у нее деньги на компас и слетал еще раз в Курдюковку. В сельпо. С фосфорной стрелкой, с ремешком и блестящим, как зеркало, корпусом компас этот был давнишней мечтой Петьки. Мать сто лет бы не разорилась на него. Но когда в дело вмешиваются учителя, тут она слова против не скажет. Посоветуй ей Валентина Сергеевна: мол, Петьке для учебы паровоз надо, Петькина мать продаст дом, корову, поросенка, одежду, и хоть за двести километров паровозы от Белой Глины — она пешком дойдет до станции и притащит Петьке паровоз.

Новенький, с маленькое блюдце величиной компас блестел на Петькиной руке, и настроение у Петьки было самым безоблачным, когда, уже на обратном пути через Белую Глину, пришлось это настроение немножко утратить.

На хутор через деревню шла желтоволосая Светка в платье с горошинами и с кочаном капусты в руке, а следом за ней человек шесть разных недотеп, вроде Семки Нефедова: Семка, Лешка — его покровитель, тоже простофиля, второгодник. Простофиля не потому, что второгодник, а второгодник потому, что простофиля. Парень нечестный и ядовитый. Ну, к примеру, если кто дерется напрямую — жизнь или смерть, то есть до последнего, Лешка, с вечно прищуренными, блудливыми глазами, может подскочить сзади, треснуть по шее и — в сторону, опять подскочить — и опять в сторону… Так и на дуэлях он: махнет — отскочит, опять махнет шпагой — опять отскочит и кружит, кружит, даже смотреть тошно. Остальные четверо, кто увязался за Светкой, кроме Семки и Лешки, — мелюзга, второй эшелон из отряда Кольки тетки Татьянина.

Что Светка приманивает всех — давно было ясно. Раньше все играли в лесу да у реки, за околицей еще, а теперь — бороться если — обязательно возле хутора, на поляне, в войну играть — тоже здесь, в лапту — тоже. И целыми днями галдеж около хутора.