Гастон. История любви и коварства - Лори Лэнгдон

– Не стоит придавать значения формальностям. А кто вы, юная мадемуазель?

– Ах, какой вы дамский угодник! – Женщина смущенно засмеялась. – Моя юность давно позади. Эти скрипучие старые кости уже и не помнят её.

Они обогнули центр города и прошли мимо книжной лавки. Уютный старинный магазинчик с украшениями к Рождеству в витринах, с высокими стопками томов, оплетёнными лентами и гирляндами, напомнил Гастону, в какой восторг пришла Агата, увидев это заведение. Нужно снова отвезти её в город за покупками.

Когда он задумался, под каким предлогом может организовать очередную прогулку вдвоём, женщина указала на узкий переулок:

– Нам туда.

Они свернули в тёмную улочку, фонарное освещение с площади с каждым шагом тускнело, и Гастон вдруг задрожал от беспокойства. Что, если нищенка привела его в засаду? Денег с собой у него было немного, но золотые карманные часы и запонки легко могли стать добычей грабителей.

Он, видимо, напрягся, потому что женщина, вероятно, заметив это, мягко сказала:

– Не волнуйтесь, ваша светлость. Моя квартира внизу этой лестницы.

Гастона одолело дурное предчувствие, и он остановился перед спуском по ступеням. Женщина сошла вниз, отперла дверь, чиркнув спичкой, подняла над головой фонарь.

– Видите, не нужно бояться. Если вы изволите войти, я отблагодарю вас за хлопоты подарком.

Она прошаркала внутрь квартиры, и фонарь осветил тесное однокомнатное жилище. Преступников поблизости не наблюдалось. Гастон спустился по ступеням и остановился в дверях. Каморка была чуть больше кладовки, в дальнем углу около шкафа со сломанной дверцей ютилась узкая кровать. Но обращало на себя внимание, что повсюду разложена пряжа. В составленных друг на друга корзинах громоздились мотки шерсти. Вязаные шарфы, варежки, шапки различных цветов свисали с верёвки. Незаконченное одеяло лежало на подлокотнике шаткого кресла-качалки у расположенной в углу печки.

Гастон перевёл взгляд на хозяйку квартиры. Он уже встречался с ней раньше – это она продавала вязаные изделия на городском рынке.

– Вы торгуете рукоделием!

Она с улыбкой повернулась к нему и показалась при этом на много лет моложе.

– Да, вы с юной мадемуазель однажды останавливались около моей палатки. Но теперь я едва вас узнаю.

Гастон сунул руки в карманы и опустил голову, глядя на свои заметно увеличившиеся в размере ноги. В присутствии этой женщины он чувствовал себя как ребёнок, который стремится заслужить одобрение старших.

– Да, мадам. Я пережил скачок роста... в некотором роде.

– Могу себе представить.

От её всезнающего тона Гастон вскинул голову.

Но женщина, не глядя на него, перебирала вещи в коробке с вязанием.

– Вот. Одно из моих самых искусных изделий.

Она пересекла каморку и вручила ему пару мужских перчаток. Они были связаны аккуратными крошечными петлями и казались сшитыми из прочного материала. Гастон стянул свои тонкие перчатки из кожи козлёнка и надел новую пару.

– Как вы...

– У меня дар оценивать размеры на глаз, – объяснила женщина. – Во время прогулки в такую холодную ночь нужно беречь руки, юный месье.

Гастон никогда ещё не получал подарков просто так, тем более в знак благодарности.

На прошлый день рождения мать пригласила парижского портного, чтобы он сшил ему новый гардероб. Но когда одежду доставили, она не смогла удержаться от замечания: «Теперь не кажется ли тебе, что пора выбрать жену, Гастон?» Отец же сопроводил подарок на Рождество особым наставлением: «Я сам выбрал для тебя это ружьё. Надеюсь, тебе удастся до следующей охоты научиться бить в цель».

Гастон сжал и разжал руки, одетые в тёплые перчатки, и сердце у него ёкнуло.

– Спасибо, – поблагодарил он.

– Нет, это вам спасибо, ваша светлость. – Свет фонаря отразился в глазах женщины, и их зеленовато-синий оттенок что-то напомнил юноше. Но он не успел понять, что именно, – мысль ускользнула от него.

– Постарайтесь не выходить на улицу после заката, мадам, – посоветовал Гастон, прикасаясь к шляпе и наклоняя голову. – И будьте осторожны на обледенелой дороге. – С этими словами он вышел из каморки.

Юноша дошёл до улицы и плотнее закутался в плащ, спасаясь от холодного ветра. Какая странная старушка. Он пошевелил пальцами, удивляясь, как хорошо сели на его руки перчатки и как в них тепло. Надо будет купить у неё такой же шарф, когда он в следующий раз будет в городе. А ещё лучше – распространить слух о её товаре среди состоятельных семей графства.

И только подойдя к освещённой таверне, он понял, что женщина не назвала ему своего имени.

* * *

– За моего брата-рыцаря! – в пятый раз произнёс Жорж тост.

Гастон чокнулся своей кружкой с Жоржем и улыбнулся каждому за столом, приветственно поднимая кружку. Когда он прибыл в таверну, проводив пожилую торговку в её квартиру – если только можно так назвать яму под землёй, – Жорж по-дружески хлопнул его по плечу и извинился за то, что оставил его одного.

Извинился!

Гастон чуть не упал в обморок при этом небывалом изъявлении братской любви. Следуя примеру Жоржа, вся компания начала расточать ему похвалы, называть его самоотверженным героем и давать другие лестные характеристики. Вообще-то один только Лефу произносил слово «герой» на полном серьёзе, но Гастон решил, что даже шутливое признание его заслуг дорогого стоит.

Служанка таверны принесла блюда с пончиками, сыры и свежий хлеб, и приятели с аппетитом принялись за еду. Гастон был голоден как волк. Оказалось, что доблестные поступки рождают зверский аппетит.

Когда тарелки опустели и на полный желудок разговор пошёл вяло, Лефу поднял кружку и возгласил:

– Наш герой Гастон мог бы стать превосходным солдатом в Сухопутных войсках.

Тост был по меньшей мере странным, поскольку Гастон не проявлял ни малейшего интереса к военной службе, но он заулыбался приятелям, которые восклицали:

– Ура, ура!

Все, кроме Давида Плантье, проворчавшего себе под нос:

– Боюсь представить.

Гастон выпрямился на стуле и повернулся к рыжеволосому забулдыге:

– Что ты имеешь в виду?

– Вряд ли уважающее себя войско примет в свои ряды парня, который подкладывает в камзол корпию, – ответил Давид и поднял кружку, чтобы скрыть гаденькую ухмылку.

Гастон раскрыл было рот, но передумал возражать. Как он может показать, что ему больше не нужны подкладки в рукава, и не выдать волшебного превращения?

Но Давид не унимался.

– Очень сомневаюсь, что тебе светит карьера военного. Всем в графстве известно, что ты даже не можешь натянуть тетиву лука, не то что прицелиться из ружья.