Когда лопата у могильщика ржавеет - Алан Брэдли

сказала, что он уехал по делам, что было в какой-то мере правдой. Впоследствии он не помнил ничего из этого эпизода.

Сейчас, охваченная беспокойством, я понеслась обратно в его комнату. Постучала, но ответа не было. Я подергала ручку, и дверь медленно открылась. Я вошла и выдохнула. Пусто.

Я уже собиралась уходить, когда мое внимание привлек клочок бумаги. Точно в середине кровати лежала записка.

«Мисс Флавия, я позволил себе позаимствовать “Роллс-Ройс”, чтобы навестить друга.

Искренне ваш,

Артур Доггер».

Старина Доггер. Излучает приличия каждой клеткой. Слов не слишком много и не слишком мало. Он знал, что я буду беспокоиться за него и первым делом зайду в спальню. И не хотел, чтобы эту записку увидел кто-то другой.

Должна признаться, мне сразу стало любопытно, кто этот друг. Единственный друг Доггера, кого я видела, – это Клэр Тетлок, поразительное создание, знавшее Доггера в другой жизни – давным-давно, как они сказали. Но Доггер вряд ли стал бы советоваться с ней по делу об убийстве палача. Или нет? Посмотрим.

Я пришла к выводу, что для себя Доггер представляет такую же загадку, как и для меня. В результате пережитых испытаний его разум то возносился ввысь, то падал на самое дно. И эти два состояния были как две стороны шиллинга – вечно соединенные и обреченные на то, чтобы сменять друг друга целую вечность до самого конца.

– Опять вынюхиваешь, Флавия?

Ундина. Опять.

Я резко развернулась, растерявшись и одновременно недовольная, что не услышала ее шаги. Я что, глохну?

– Я тренируюсь ходить в носках, – продолжила Ундина. – Так удобнее подслушивать. Еще я ищу способы подлизаться к тебе, поэтому помогу найти твоего Астериона. Кто он такой, в конце концов?

– Это мифическое создание, живущее в подземном лабиринте на острове Крит. Попроси Даффи прочитать тебе статью в энциклопедии.

– Мне не нужно просить Даффи. Я сама могу это сделать.

– Я знаю, – сказала я, – но все равно попроси. Она хочет чувствовать себя нужной.

– Ты пытаешься от меня избавиться, да? – спросила Ундина.

– Да, – призналась я. – А теперь иди и преследуй Даффи. У нее слабость к шпионам.

– Не могу, – отказалась Ундина.

– Почему?

– Она со мной не разговаривает.

– Неужели? – удивилась я. – И что же случилось?

– Разве ты не помнишь происшествие на День Святой Троицы?

– Как я могу забыть! Ты заорала «Бу!», когда мы пели «Приди, святой дух». Викарий попросил тебя удалиться. Тебе должно быть стыдно.

– Что ж, но мне не стыдно. Я сказала им, что меня заставила это сделать Даффи. Сказала, что это шутка и они ничего не понимают.

Я вздохнула.

– Что же ты за человек такой?

– Я умная и сообразительная девочка. У меня доброе сердце и не такая уж и недостойная душа. Я однажды сказала это архиепископу Кентерберийскому. Прямо в лицо.

У меня сердце замерло.

– Ты видела архиепископа Кентерберийского?

Ундина кивнула.

– На приеме в саду. Ибу представила меня со словами: «Моя маленькая стигма».

Я едва сдержалась, чтобы не обнять ее. Каким же чудовищем была Лена де Люс? И каким чудовищем вырастет ее дитя?

Но вместо этого возразила:

– Ты шутишь. Никто не будет так говорить.

– Ибу так и сказала. И когда мы ушли, она заявила, что, по словам сэра Артура Шипли, даже архиепископ Кентерберийский на пятьдесят процентов состоит из воды.

Сэр Артур Шипли, насколько я помню, – первейший в мире авторитет по паразитарным червям.

– Вот что тебе скажу, – начала я. – Как насчет того, чтобы пособирать для меня бледные поганки? Они очень нужны мне для одного эксперимента.

На самом деле я ни в чем таком не нуждалась, но прозвучало искренне. Я твердо верю, что бледные поганки украшают комнату, и поэтому всегда держу эти чудеса природы у себя в комнате в небольших вазочках для услаждения взора. Ундина радостно убежит, размышляя о злодеяниях, я останусь одна и спокойно продолжу расследование.

– И в процессе сбора, – продолжила я, – не суй пальцы в рот. Кстати, я подумала, возьми перчатки из оранжереи, понятно тебе?

– Эгег-ей! – воскликнула она и испарилась. Топот ее ног вскоре стих, и этот звук мне что-то напомнил, но я никак не могла вспомнить, что именно.

Почти сразу я начала беспокоиться. Кто в своем уме посылает ребенка собирать смертельный яд? Но потом я решила, почему нет. В жизни каждой девочки случаются моменты, когда ей нужно доверять; моменты, когда ей нужно дать хоть немного свободы. Это все равно что первый раз сесть на велосипед или обнаружить, что можно ехать без руля. Я и сама это делала, так ведь? Хотя это стоило мне синяка под глазом и поездки в Лондон к этому ужасному дантисту на Фарриннгтон-стрит.

К счастью, «Глэдис» хоть и влетела в изгородь, но не пострадала, и реальный ущерб был нанесен только моим зубам и отцовскому кошельку.

Я дотронулась до лица и почувствовала, как мои губы складываются в улыбку. Ундина сделает все на отлично, и меня не посадят за человекоубийство.

Я подошла к восточному окну и выглянула наружу почти с любовью. Фигурка Ундины с плетеной корзиной в руке стремительно удалялась по направлению к деревьям.

Упоминание о сэре Артуре Шипли (как странно, что она запомнила его имя) навело меня на мысль о том, что сэр Артур не только был дважды вице-канцлером Кембриджского университета, но и автором нескольких дюжин публикаций по зоологии. Как минимум одна их них, «Жемчуг и паразиты», имелась в библиотеке дядюшки Тара. Несмотря на заманчивое название, я пока не нашла времени прочитать ее. Если только я найду ее сейчас…

Книги дядюшки Тара были расставлены по формату, потом по цвету и наконец по алфавиту, что кажется мне весьма разумным. По моему опыту, визуальный образ книги – это первое, что приходит на ум, затем вспоминаешь цвет, а потом уже название и (или) автора. Каталогизация – искусство жонглирования, которым обладают немногие. Во всяком случае, так утверждает моя сестрица Даффи.

Насколько я помню, это книга в темном переплете из грубого промасленного льна цвета прогорклого оливкового масла. Да, вот она: «Жемчуг и паразиты».

Сэр Артур хорошо начал, сходу на первой странице процитировав сэра Эдварда Арнольда:

А вы не знаете, как это жалкое бесформенное существо устрица раскрашивает свою крошечную раковину в цвета Луны?

И не успели вы переварить этот лакомый кусочек, как он цитирует поэта Томаса Мура:

     Как дождинки-слезинки капали в море, Где родились жемчужинки в нежном уборе.

«Некоторые восточные народы, – пишет он, –