Энола Холмс и секрет серой печати - Нэнси Спрингер

Автор? Ха. Как будто я не знаю, что это Шерлок.

У меня ушло несколько часов на то, чтобы составить гипотезу, как так вышло, и решить, что теперь делать, и я заработала ужасную головную боль.

К счастью, у замечательного секретаря доктора Рагостина сохранился адрес доктора Джона Ватсона.

После полудня я села в кеб и отправилась к этому достойному терапевту. Меня высадили на скромной улочке на северо-западе Лондона перед домом, в котором врач жил и занимался частной практикой.

Мальчик-слуга, у которого Джодди следовало бы поучиться манерам, провел меня в маленькую видавшую виды приемную и доложил, что врача нет на месте, но скоро он придет, поскольку принимать пациентов начинает с часу дня. Судя по часам в углу, ждать оставалось еще пятнадцать минут, и я была отнюдь не против оттянуть встречу.

Наконец они пробили час, и в приемную зашла грузная пожилая дама, страдающая зобом и хромотой. Однако в кабинет врача меня провели первой.

Там было так же тесно, как в приемной, а обивка и шторы выглядели потертыми.

— Мисс... М-м... — Доктор Ватсон поднялся со стула и посмотрел на меня своими добрыми глазами. Судя по всему, он догадался, что мы знакомы, но никак не мог вспомнить, как меня зовут.

— Мисс Месхол, секретарь доктора Рагостина, — подсказала я.

— Мисс Месхол! — Его простоватое лицо озарила улыбка, отчего оно стало обворожительным. — Прошу, садитесь. — Он махнул рукой на стул для пациентов и уселся за стол. — Чему обязан этому неожиданному и приятному визиту?

Меня так смутили его открытость и дружелюбие, что я покраснела. Было бы здорово, будь у меня такой добрый отец!

Я и до этого частенько думала о том, как мне не хватает друга или... Или родственника, только не эксцентричного и рассеянного, а верного и любящего, с которым можно вместе читать книги вечерами в маленькой гостиной. Но сама не понимала, как мне плохо без отца. Мой родной отец умер, когда мне было всего четыре, и до этого дня я по нему не скучала.

До этого дня.

— Я... Э-э... Мне не хотелось бы отнимать у вас время, — сбивчиво произнесла я, запутавшись в собственных чувствах. — Доктор Рагостин, э-э, рассмотрел ваше дело и, м-м, отправил меня к вам с одним вопросом.

— Конечно, спрашивайте. Рад слышать, что он заинтересовался. А я только вчера думал, не зайти ли к нему в бюро... И вот вы здесь. Что ж, я вас слушаю.

— Доктору Рагостину хотелось бы знать, не следит ли мистер Шерлок Холмс за зашифрованной перепиской в колонке объявлений «Пэлл-Мэлл Газетт».

— Холмс всегда читает объявления во всех крупных газетах, — ответил Ватсон.

— Хорошо, но как насчет конкретных шифров? Когда навещали мистера Холмса, вы ничего не замечали, к примеру, на его письменном столе?

— Как же, замечал, но с газетой это никак не было связано. А вот с шифрами — да. Там лежала хорошенькая брошюрка, сделанная вручную и расписанная акварельными цветами. Честно признаюсь, меня это озадачило. Таким скорее увлекалась бы леди, но никак не Холмс. А когда я захотел ее полистать, он вышел из себя.

Этого я и боялась. Голова закружилась, и я закрыла глаза.

— Мисс Месхол? Знаю, вы пришли не за врачебной помощью, но... Вы не больны? Что с вами?

— Всего лишь ужасная головная боль, доктор Ватсон.

Невыносимая головная боль. Брошюрка, которой «увлекалась бы леди» — это, конечно, та самая книжка с шифрами, которую мама сделала сама и подарила на мой роковой четырнадцатый день рождения и с помощью которой я отыскала в доме оставленные ею несметные сокровища. Самое ценное, что осталось мне от матери. Но в первый же день в Лондоне головорезы похитили мою брошюрку — вынули из кармана, пока я лежала без сознания. И я думала, что она потеряна навсегда.

Теперь же мне все было ясно: когда инспектор Лестрейд из Скотленд-Ярда проводил арест Резака, он обыскал его лодку и нашел там украшенную цветами брошюрку. Она настолько неуместно смотрелась в логове преступника, что Лестрейд решил показать ее своему другу Шерлоку Холмсу. Или великий детектив помогал ему вести обыск и сам заметил брошюрку.

И узнал почерк матери.

Скорее всего, так братья и выяснили, что деньгами я обеспечена. Шерлок разгадал шифры и провел небольшое расследование в нашем родовом поместье, Фернделл-холле. Тогда же он проследил связь между шифрами из брошюрки и теми, что появлялись в колонке объявлений «Пэлл-Мэлл Газетт», где упоминались «хризантема» и «лиана». И разгадал их тоже. Грубо говоря, Шерлок подслушивал наш с мамой тайный разговор.

А затем подстроил для меня ловушку, отправив собственное послание.

— Мисс Месхол? — встревоженно произнес Ватсон. — Вы выглядите совсем больной.

Доктор Ватсон измерил мне пульс, спросил, что я ела на второй завтрак, дал мне бромид, уложил на раскладушку в комнате для осмотра пациентов и вернулся в свой кабинет принимать других больных. Час спустя он заглянул ко мне и спросил:

— Вам лучше?

Я отбросила вязаное одеяло и выпрямилась:

— Намного, доктор Ватсон, большое вам спасибо.

Это была чистая правда. За час отдыха я вспомнила мамино лицо, ее любимую фразу «Ты и одна прекрасно справишься, Энола», и успокоилась.

И приняла решение.

И составила план.

По которому мне полагалось быть на месте до пяти вечера, а шел уже четвертый час.

Доктор Ватсон отказался принимать от меня плату за консультацию. Я горячо его поблагодарила и пошла к остановке кебов на углу.

— Бейкер-стрит, — бросила я кебмену.

Мы поехали, и я задернула шторы на окне. Пока наш четырехколесный экипаж петлял по оживленным лондонским улицам, я сняла с себя все, что было характерного в Лиане Месхол. Пришлось пожертвовать дешевой соломенной шляпой и запихнуть ее под сиденье. Кудрявую челку я засунула в карман вместе с шиньоном. Туда же отправились стеклянные зеленые сережки, ожерелье, напоминающее собачий ошейник, и остальные побрякушки. Из подкладки на грудь я выудила шарф — у меня там хранилось много всякой полезной всячины — и повязала его на голову. Пальто застегнула, чтобы скрыть платье. Но в щеках и ноздрях оставила подушечки, за счет которых они казались полнее.

Мы проехали мимо Бейкер-стрит, 221, и я раздвинула шторы: мне было очень интересно посмотреть на дом, в котором жил мой брат. В нем было множество магазинчиков и дверей, ведущих в жилые