Бал потерянного времени - Анна Руэ

и родителями по старинным улочкам и слушать бесконечные мамины рассказы о декоре и архитектуре зданий, статуях, истории Венеции.

Неожиданно Бенно дёрнул меня за руку.

– Вон тааам! – крикнул он и стремительно побежал по улице. – Вон там она!

– Подожди, остановись! – Я пыталась остановить Бенно. – Что ты там увидел?

– Там та, переодетая! – крикнул Бенно через плечо. – В бальном платье. Это принцесса!

Бенно побежал дальше, вдогонку за кем-то, кого, кроме него, никто из нас не видел. Только Матс быстро среагировал, схватил Бенно за руку и побежал с ним туда, куда показал мой брат. Мы торопливо шли следом за мальчишками, в толчее туристов ища глазами какую-то принцессу, но нигде её не видели.

– Бенно! – Я схватила брата за руку, чтобы он остановился. – Ты точно её видел?

Бенно возмущённо посмотрел на меня:

– Если вы её не видели, это не значит, что её нет. – Он запыхался от бега. – Я знаю, что видел принцессу. И что она где-то здесь. Я знаю, что она точно «вечная» и что...

– Ладно-ладно, – перебила я его. – Раз ты так уверен, то я, конечно, тоже. Тогда вперёд! Куда нам идти?

– Вон туда, за угол... кажется, – неуверенно ответил Бенно.

Все вместе мы побежали за таинственной принцессой и вскоре оказались на площади перед ступенями белого палаццо.

– Это венецианская опера, – сообщил Даан и посмотрел на Бенно. – «Ла Фениче», малыш. Там вполне можно встретить перед представлением принцессу или даже короля. Хоть и ненастоящих...

– Но ведь вы искали людей, которые хотят переодеваться! – с дрожью в голосе возразил Бенно. Он постепенно терял терпение. – Вот я и нашёл принцессу. Только она опять потерялась. Но я уверен, что она была ненастоящая...

– ...а оперная певица, которая играет роль принцессы, – сказал Виллем.

– Нет! Я уверен, что это была «вечная», нарядившаяся принцессой... – Глаза Бенно наполнились слезами, и он отвернулся. – Вы вообще ничего не понимаете!

– Бенно... – Я обняла братишку и сердито посмотрела на Виллема. –- А что, если вы ошибаетесь, и это наша первая зацепка?

– Возможно, – сказал Даан и погладил Бенно по голове, – это была не оперная певица. Давайте зайдём внутрь. Там мы быстрее узнаем, работает ли та принцесса в театре или принадлежит к «вечным».

Бенно вытер глаза:

– Если она там, я покажу её вам.

Я мысленно улыбнулась: какой у меня чудесный, умный брат!

* * *

Опера выглядела в точности так, как я представляла себе венецианский театр. Каменные ступени вели к величественному белому зданию со стройными колоннами, украшенному лепниной. Массивные двери загораживала железная решётка с позолоченными остриями наверху. Наверняка её открывали только вечером перед спектаклем. Мы двинулись вдоль здания по узкой улице в поисках бокового входа, предназначенного для актёров, гримёров и других сотрудников театра, и увидели какую-то дверь. Даан подёргал её. Она была не заперта, и мы вошли в здание.

Внутри было тихо, пахло пудрой и жареной рыбой, и я мельком удивилась этому. Перед нами была вторая дверь, за ней слышались голоса. Даан шагнул в неё первым на запах пудры и рыбы, мы последовали за ним – и очутились в театральной столовой. За одним из столов ели и болтали мужчины в комбинезонах. При виде нас они замолкли. Но Даан что-то сказал им по-итальянски, и они просто махнули нам рукой: мол, проходите.

– Что вы им сказали? – спросила я шёпотом.

Даан улыбнулся:

– Я сказал, что мы родственники примы и хотим поздравить её с успехом и пожелать счастья.

Умно, подумала я и усмехнулась.

Мы представляли собой довольно странную группу, но благодаря тому, что с нами был маленький Бенно, никто и в следующих помещениях не усомнился в наших словах. Мы продолжили наш путь в сторону костюмерной.

Когда мы проходили мимо фотографий певцов в роскошных костюмах, Элоди с восторгом воскликнула: «Ооооо!» Но когда мы наконец добрались до костюмерной и гримёрок, там никого не оказалось.

Я огорчённо поникла и потыкала носком ботинка постеленный в коридоре красный ковёр. Он напомнил мне помпезные фестивали, на которых по красным ковровым дорожкам под аплодисменты поклонников шли звёзды.

Вообще-то странно. Всё-таки мы находились в той части здания оперы, которая доступна только для певцов, гримёров, рабочих сцены и поваров столовой. И красный ковёр предназначался явно не для них.

Мы пошли дальше и очутились где-то за сценой. Я выглянула из-за занавеса в зрительный зал, и у меня на секунду захватило дух. Таких залов я никогда не видела и едва не ослепла от сверкания позолоты на креслах, обитых красным бархатом. Он показался мне огромным: в обрамляющих его пяти ярусах размещались бесчисленные ложи, а такие театральные балконы, на которых можно слушать оперу уединённо, маленькими группами, я видела только в кино.

Элоди схватила меня за руку.

– Давай проверим, – шепнула мне она. – Я не совсем уверена, но... возможно, Эдгар уже был здесь. У меня такое смутное ощущение.

Смутное ощущение?

Только теперь я заметила, что все остальные ушли далеко вперёд. Даан, Матс, Леон, Бенно и Виллем уже повернули в коридор, который, вероятно, вёл к другим гримёркам.

Я тихо свистнула, чтобы сообщить им, что Элоди ведёт меня в другую сторону.

Элоди заговорщицки посмотрела на меня и потащила дальше, а я обратила внимание, что красный ковёр ведёт в ту сторону, куда мы идём. В остальных коридорах был только обычный паркет.

– Что ты ищешь? – спросила я у Элоди.

– Пойдём, – ответила она, не останавливаясь.

В конце коридора, там, где красный ковёр был перекинут через порожек, она открыла дверь. Там было темно, а в воздухе висел хорошо мне знакомый затхлый запах. Я замерла: мне вдруг стало ясно, что это запах «Аромата вечности».

Элоди тоже застыла. Мы стояли в помещении, где, похоже, хранились костюмы и реквизит для спектаклей. Во всяком случае, между шляпными коробками и сундуками всюду стояли вешалки. Но что-то было не так. Здесь не только пахло «Ароматом вечности» – все вешалки, шляпные коробки и полки были пустые. Не видно было ни одной шёлковой шали. Но красный ковёр всё равно привёл в это помещение, закончившись посередине. Справа и слева от него стояли столики с зажжёнными свечами.

К нам подбежали Бенно, Леон и Матс. Мальчишкам понадобилось больше времени, чтобы почувствовать