Когда лопата у могильщика ржавеет - Алан Брэдли

напротив Доггера в молочном свете, льющемся сквозь старинные окна, пока звезды не растают и не взойдет солнце.

Я толкнула лист по столу.

– Тебе ничего не бросается в глаза, Доггер?

Доггер сунул руку в карман жилета и извлек очки. Бережно протер линзы галстуком и водрузил на нос. Зачитал список вслух.

– Гилберт Эш, Патрик Бонифейс, Долли Кэмбер, Уильям Кеннеди, Найджел Могли, Джон Плейнер, Ричард Регент, Энтони Спек.

– Долли Кэмбер, – сказала я. – Отравительница. Она собирала пауков-ос на лугах неподалеку от Рая[25]. Добывала из них яд и пипеткой капала его в ухо пьяному мужу, пока он отсыпался после встречи старых друзей.

– Да, – промолвил Доггер. – В свое время она недолго была знаменитой. Я не помнил, что ее палачом был майор Грейли. Это объясняет паутину на куколке.

– Ты прав! – воскликнула я.

– Остальные пока остаются анонимными.

Доггер снял очки и убрал их на место.

– И Ричард Регент, – добавил он. – Нам нужно уделить особое внимание Ричарду Регенту, кем бы он ни был.

– Кем бы он ни был? – переспросила я.

– Да, – подтвердил Доггер. – Имя – явно псевдоним. Отличная работа парней из Департамента Маскировки и Запутывания, должен сказать.

– Ты имеешь в виду МИ-5 и МИ-6? – спросила я. Альф Мюллет часто развлекал меня в детстве ужасающими историями обмана и предательства, неизвестными широкой публике. «Никому ни слова, – всегда твердил он, поднося указательный палец к губам. – Тс-с, это секрет. Записано в черных книгах. Ведомо только господу Богу и, может быть, министру внутренних дел».

Доггер кивнул.

– И другим, более высоким, более важным цифрам, – сказал он, слегка качнув головой.

Я подождала уточнений, но он замолк.

– Этот Ричард Регент, – спросила я, – почему мы должны уделить ему особое внимание?

– Мы не обязаны, – ответил Доггер. – Он в прошлом. Дело не в человеке, дело в имени. Мы должны быть внимательными по отношению ко всем Ричардам Регентам, которые нам встретятся. Но сначала нам нужно научиться их замечать.

– Как фальшивые банкноты, – заметила я.

– Именно. Мало кто знает, что существуют умники, которые день и ночь заняты придумыванием псевдонимов. «Что в имени тебе моем» и так далее. Но имена – это сила. Вы помните, что Господь сказал Иакову: «Я искупил тебя, назвал тебя по имени твоему; ты Мой»[26].

– Любопытно, – сказала я, – но что это значит?

– Это значит, что, узнав имя человека, вы получаете огромную власть над ним. Огромную, очень глубокую власть; власть даже на клеточном уровне. По крайней мере, некоторые так считают.

– Правда? – заметила я.

– Вполне, – улыбнулся Доггер. – Именно поэтому те, кто использует фальшивые имена, так аккуратны и стараются давить на нужные кнопки, так сказать. Чтобы внушать доверие, они обычно выбирают фамилию, связанную с деньгами, властью, аристократией или роскошью. В этом случае они немного перестарались и использовали намек на королевскую семью.

– Но почему? – удивилась я. – Зачем создавать новую личность и потом позволять разоблачить ее?

– Ах! – произнес Доггер. – Вспомните о докторе Франкенштейне и его неудачах. Порой возлюбленное дитя должно быть уничтожено.

– Жертва ради высшего блага? – спросила я.

– Совершенно верно! – подтвердил Доггер. – И в результате надо ждать тот день, когда наш Создатель снова дернет нитки на своих куклах и отправит их плясать в лучший мир.

– Ты правда в это веришь, Доггер? – спросила я.

Наверное, это самый важный вопрос, который я задавала в своей короткой жизни.

– Некоторые из нас в это верят, – ответил Доггер, – и некоторым приходится. – Он встал и стряхнул невидимую пылинку с манжета. – А теперь прошу простить, мисс Флавия, я должен привести в порядок свои ботинки. Я обещал викарию, что помогу поменять веревки на звоннице в колокольне, и должен выглядеть подобающе.

После того как он ушел, я долго думала над его словами. Потом я заперлась в тесном чулане под лестницей со стопками старых газет.

Сто лет убийств у меня на кончиках пальцев. Так много работы.

Я была погружена в процесс, когда время перевалило за полночь, и в итоге уснула прямо на стуле и ударилась головой об оловянный угол старого офицерского кофра.

– Проклятье! – сказала я. (На самом деле я произнесла не «Проклятье!», у меня вырвалось более смелое словечко, но поскольку я не хочу, чтобы обо мне плохо думали, я значительно смягчила свою речь.)

Я выключила свет, сняла туфли и тихо поднялась по лестнице в мою гостеприимную, хоть и затхлую спальню.

Я быстро разделась и забралась в кровать. Если бы я принадлежала к тому типу людей, которые спят с игрушечными медведями, я бы взяла с собой старого Теодоруса, или как бы его ни звали. Но моим уютным компаньоном был экземпляр первого тома «Трактата об отравлениях» сэра Роберта Кристисона.

Спустя некоторое время я отложила книгу и уставилась на пятна от протечек на потолке. Одно из них имело форму сапожка и напоминало Италию. Пятнышко к югу от этого – должно быть, Мальта, и я задумалась, почему святой Павел был неуязвим для ядов, по крайней мере, для яда змеи, когда посещал эти места. Во всяком случае, так написано в Деяниях Апостолов.

Я не могла уснуть. Такое ощущение, будто я ворочалась несколько часов, и, когда небо начало светлеть, я выбралась из кровати, закуталась в свой любимый старый коричневый халат (он принадлежал отцу, и это было все, что у меня от него осталось), тихо прошла в лабораторию, заперла дверь и вскипятила воду для чая в мензурке на бунзеновской горелке.

Я залила кипятком пакетик с чайными листьями. Говорят, чай – лекарство почти от всех болезней, и он же поможет мне прояснить мысли.

С каждым глотком я думала о том, что одиночество весьма бодрит. Я припомнила слова дурацкой и неправильной песни «Чай для двоих». По моему мнению, чай для одного несравненно более приятен. Только я и дымящаяся чашка дубильной кислоты.

Где-то поблизости послышался шум сливаемой воды в туалете. Кто может быть на ногах в такое время и что они делают в этой части дома?

Я встала и подкралась к выходу. Я большой специалист по бесшумному открыванию дверей, к счастью, и в этот она открылась без единого звука.

На цыпочках я вышла в коридор. Из-под двери уборной просачивался луч света.

– Кто здесь? – спросила я как можно более грубым и хриплым голосом, на случай, если это взломщик.

– Это я, – послышался жизнерадостный голос Ундины.

– Что ты здесь делаешь? – сурово поинтересовалась я. Меня не вдохновляет факт, что моей приватной частью дома пользуется кто-то еще, тем более моя паразитка-кузина.

– Сердито пеку горячие булочки! – громко завопила