Последнее приключение лета - Энид Блайтон

на весь день, никого не предупредив, но потом всегда возвращалась. Так что подождём.

В пять часов они пили чай, но Джордж так и не появилась. Ребята уже встали из-за стола, когда услышали в саду шум. Как будто кто-то спешил по усыпанной гравием дорожке. Может, Тим? Все кинулись к окну и высунулись наружу.

– Это Джо, – сказал Дик с небольшим разочарованием в голосе. – У неё что-то в руках. Какая-то записка или письмо. Любопытно.

Глава 9 Письмо с угрозами и составление плана действий

Джулиан открыл дверь. Джо стояла уже на пороге. Не говоря ни слова, она протянула Джулиану конверт. Джулиан разорвал его и начал читать вложенное туда письмо. Джо развернулась, чтобы уйти, но не тут-то было. Джулиан схватил её за руку. То, что он успел прочитать, чрезвычайно взволновало его.

– Дик! – крикнул он себе за спину. – Иди сюда и помоги задержать Джо. Не дай ей уйти. А лучше затащи в дом.

Но Джо не хотела, чтобы её затаскивали в дом. Она визжала, вырывалась, брыкалась и довольно больно лягнула Дика, попав по ноге.

– Пустите меня! Пустите! Я ничего не сделала! Я только передала то, что меня просили!

– Да замолчи ты! – крикнул на неё Дик, приплясывая на больной ноге. – Никто тебя не тронет. Тебя просят по-человечески зайти в дом.

Но Джо продолжала вырываться и лягаться. Было похоже, что она серьёзно боялась такого поворота дела. Джулиану и Дику стоило большого труда затащить несносную девчонку в дом, потом провести в гостиную. Энн вошла следом очень встревоженная и закрыла за собой дверь.

– Нет, вы только послушайте, что тут написано! – сказал Джулиан, держа в руке письмо, напечатанное на машинке.

И он начал читать вслух:

– «Найдите и передайте нам вторую тетрадь, ту, которая с цифрами и расчётами. Мы намерены заполучить её любой ценой. Положите тетрадь под камень в конце сада, где заканчивается садовая дорожка. Сделайте это сегодня же поздним вечером.

Ваша девчонка у нас. И её собака тоже. Мы освободим их, как только получим от вас тетрадь. Если пойдёте в полицию, ни девчонки, ни её собаки вы больше не увидите. Звонить кому-нибудь бесполезно. Мы обрезали телефонный провод.

Как только стемнеет, включите свет в большой комнате первого этажа и сядьте так, чтобы вас всех было хорошо видно. Это касается и вашей кухарки. Когда пробьёт одиннадцать, один из пацанов должен выйти из дома. Пусть возьмёт с собой фонарик и идёт в дальний конец сада. Там на садовой дорожке лежит камень, пусть положит тетрадь под него и сразу же возвращается в дом. Пусть снова сядет за стол, чтобы мы могли его видеть. Крик совы будет означать, что тетрадь мы взяли, а девочка и её собака вскоре будут отпущены».

Джулиан закончил читать письмо. Энн в испуге схватила его за руку. В глазах её застыл ужас:

– Джулиан! Джулиан, ты всё понял? Оказывается, вчера вечером Джордж не вернулась с прогулки! Её похитили! И Тима тоже. Господи, почему мы сразу ничего не заподозрили и не стали их искать?

Джулиан был бледен. Он ничего не говорил. Он лихорадочно соображал, как правильнее поступить. В том, что Джордж похитили, теперь можно было не сомневаться. И в этом была и его, Джулиана, вина.

– Скорее всего, – сказал он, – её подкараулили, схватили и, наверное, сразу связали, а потом кто-то подошёл к крыльцу и намеренно хлопнул дверью, чтобы заставить нас поверить, будто Джордж вернулась. А сегодня с утра они, выходит, постоянно следили за нашим домом и за всеми нами. Ждали, когда мы спохватимся. Хотели выяснить, какие будут наши действия.

Тем временем Дик уже принялся допрашивать Джо, немало напуганную всем происходящим:

– Кто тебе дал это письмо?

– Не знаю, – дрожащим голосом ответила девочка. – Какой-то мужчина.

– Какой? Кто он был?

– Я не знаю.

– Нет, ты знаешь! Ты точно знаешь! – наседал Дик. – Говори, Джо, говори!

Джо молчала насупившись. Её губы вздрагивали. Дик схватил её за плечи и хотел было хорошенько встряхнуть. Джо стала вырываться, но Дик держал её крепко и настойчиво требовал ответа.

– Он был такой… высокий. И у него была длинная борода, и длинный нос, и чёрные глаза, – неожиданно затарахтела Джо. – А одет он был, как рыбак, и говорил на не нашем языке!

Джулиан и Дик не поверили.

– Мне кажется, ты всё выдумываешь, Джо, – наконец сказал Джулиан.

– Ничего я не выдумываю! – вспылила Джо. – Я вообще раньше его никогда не видела!

– Джо, – сказала Энн, беря в свои руку маленькую грязную ладошку Джо. – Скажи нам честно, что ты знаешь обо всём этом. Мы очень волнуемся за Джордж. Очень!

Как только Энн произнесла это, на глазах у неё проступили слёзы. Но Джо чужие слёзы не тронули.

– Подумаешь! – фыркнула она и тотчас вывалила на Джордж все свои обиды. – А нечего было задаваться! Она злая, вредная и противная! Так ей и надо! А вам я ничего не скажу! Даже если бы и знала, ничего не сказала бы!

– Но что-то ведь ты всё-таки знаешь, – не унимался Дик. – Послушай, Джо, послушай, что я тебе скажу. Ты сама злая и вредная, вот! Мне всегда хотелось тебя пожалеть, и я всегда думал о тебе хорошо, но теперь уж нет! Ты разочаровала меня.

Эти слова неожиданно повлияли на Джо. Они её чрезвычайно расстроили. Джо опустила голову и зашмыгала носом. На её ресницах сверкающими каплями проступили огромные слёзы. Но она их быстро смахнула, а потом отвернулась и проговорила в сторону:

– Отпустите меня. Тот мужчина дал мне пятнадцать пенсов, чтобы я отнесла конверт вам. Это всё, что я знаю. Но я рада, что Джордж своё получила. Пусть теперь подумает, какая она. Вся такая высокомерная цаца!

– Ладно, отпусти её. Пусть идёт, – устало сказал Джулиан. – Всё равно никакого толку от неё не добьёшься. Только и знает, что реветь и царапаться, как кошка. Я думал, в душе она хороший человек и добрая девочка, но, кажется, я ошибся.

– Я тоже ошибся, – сказал Дик, отпуская Джо. – Хотя мне она поначалу даже нравилась. Ладно, ступай. Проваливай. Ты нам больше неинтересна.

Джо бросилась к дверям, выскочила в холл, пулей пронеслась по нему и, громко хлопнув дверью, вмиг оказалась на улице. Стало непривычно тихо.

– Джулиан, – прошептала Энн. – Что нам теперь делать?

Джулиан не ответил. Он вышел в холл и снял трубку телефона. Приложил её к уху, но так и не дождался привычных шуршаний и потрескиваний, которые говорили бы о том,