Ни единого шанса - Ксюша Иванова

— Минуту! — кричу в её ухо, пытаясь заглушить басы гитары, громыхающие в колонках.

Отстегиваю деревянную фигурку с брелока и сую ей в руку:

— Всё! Теперь беги! Теперь я с тобой навсегда! — отпускаю с каким-то странным, болезненным сожалением.

9 глава. Ванечка

Вот елки, я даже ее имени не спросил!

Нахожу себе свободное местечко возле барной стойки — отсюда будет хорошо видно! Заказав сок, поворачиваюсь к сцене. Жду, откуда она появится. Рассматривая музыкантов, встречаюсь глазами с гитаристом. Ого! Прямо в ярости он! Так искры из глаз и сыпятся! И ведь исключительно в мою сторону сыпятся! Что, мальчик, твоя девочка это? Может, поэтому и вырывалась она так и испуганной выглядела.

Невольно испытываю небольшое разочарование. Но оно не критично. Потому что он — обычный, простой, слишком простой для такой красавицы. А я привык к женскому вниманию и к тому, что изо всех возможных вариантов самые лучшие девчонки всегда выбирали именно меня.

Прислушиваюсь к себе — нужно ли мне это вот все? Нужно? Ревность, разборки, девчонка странная… Я ведь даже слова еще от нее не услышал! И вообще, второй раз в жизни вижу! Но стоит только подумать о том, чтобы встать и уйти, изнутри поднимается волна глухого раздражения. Нет, уйти я не хочу. Послушаю, пожалуй, как она играть будет.

Бочком протискивается на сцену. Волосы скрутила в гульку на затылке. Жаль. Волосы у нее красивые. Но ей и так хорошо. Наоборот даже — так лучше, личико открыто, хорошо видна линия красивой шеи.

У них там небольшая заминка на сцене. Патлатый гитарист, тот, что взглядом хотел меня четвертовать, что-то злое говорит ей. Она, глядя в пол, берет в руки гитару, ныряет в ремень, к ней прикрепленный. Барабанщик несколько раз звонко шлепает палочками друг об друга и они начинают играть что-то.

Я не стараюсь даже заставить себя прислушиваться. Я почему-то сейчас не могу. Только зрение работает. Каждое ее движение ловлю. Как пальчики струны перебирают, как голову склонила, следя за работой своих рук, как прядка волос на шейку упала. А эта губка прикушенная от усердия! Ох, какая девочка замечательная! Ее приодеть бы, Лизка и рядом не встанет!

— Ого, какую цыпочку наш Князь обнаружил в этой забегаловке! — тыкает в плечо бутылкой Стрелец. — я смотрю, ты стойку сделал на музыкантшу, как пес охотничий!

— Не твое дело, — огрызаюсь я.

Поднимает вверх руки, показывая, что сдается без боя. Но говорит совсем другое:

— Чего это не мое? Я ж друг? Друг я или нет?

Слышно плохо. Перекрикивать музыку совсем не хочется, но Костян все равно обзор закрыл своей тушей, поэтому недовольно киваю ему, но говорю другое:

— Может, хватит уже пить… друг? Вредно для здоровья.

Бросаю взгляд через его плечо на сцену.

— Вредно для здоровья так на баб западать! И даже опасно! — ржет он. — Хочешь, разузнаю о ней?

— Без тебя справлюсь! — рявкаю я. — Иди давай! А-то Энигма все шары в лузу забьет!

— Окей! А ты тут не слишком шали, Казанова!

— Как-нибудь без твоих советов обойдусь, — бросаю в его удаляющуюся спину.

Снова взглядом прилипаю к сцене… Хотя, к чему врать, к ней… К ней прилипаю! Встречаемся глазами. И у меня, как у мальчишки-школьника, сердце на мгновение замирает, а потом с силой бьется в грудную клетку, отзываясь шумом в ушах и даже, кажется, головокружением! У меня так никогда не было! Колдует она там, что ли? Медленно растягиваю в улыбке губы, поднимаю вверх большой палец, изо всех сил демонстрируя по памяти утраченную адекватность.

Телефон вибрирует в кармане. Мать. Выхожу на крыльцо, затылком ощущая ее провожающий взгляд. Покалывает иголками где-то в районе лопатки — радостно мне, что смотрит! Понравился, чувствую! И не важно, что парень с ней рядом ядом исходит! Мне это вообще безразлично сейчас. А ей… Разберемся.

— Да, мам, — бросаю в трубку, прижатую плечом к уху, застегиваясь.

Она что-то там… А мне вдруг чудится, что куртка моя девчонкой пахнет. А я даже имени ее… Вот это тебя торкнуло, Князь!

— Сердце у него! Пожалуйста… — включает меня на мгновение. Что?

— Что? — озвучиваю свои мысли.

— Отцу плохо во время операции стало! Ты что, не слышал, что ли?

Отец у нас — сапожник без сапог. Людям операции на сердце делает, а сам свое не лечит. А натура у него — ого-го какая! А характер! Невыносимый просто. Снова оперировал до потери пульса! Допрыгался, видимо. Точнее, долечил!

— Ты приедешь? — мать начинает всхлипывать.

— Еду, — бросаю в трубку и добавляю, проклиная себя за то, что пропустил это мимо ушей и не услышал. — Он жив?

10 глава. София

— Что это за придурок с тобой выходил? — мы убираем инструменты уже далеко заполночь, и Димка, злившийся весь вечер на меня за долгую отлучку, вдруг решает выяснить отношения.

Пожимаю плечами — собственно, кроме имени, я ничего о нём и не знаю, так что не вру. Немного напрягает, что Димка так негативно об этом парне говорит, но я всё равно не могу защитить его из-за отсутствия голоса, да и не чувствую в себе сейчас такого уж сильного желания дать отпор, чтобы бросаться в драку за почти незнакомого человека.

— Приставал к тебе? — неожиданно смягчается Димка, почему-то так и не переходя к вопросу о том, где я была тогда так долго или где платье взяла, в конце концов!

Как ответить? Приставал? Ну, в каком-то смысле да — из клуба увёл, держал, не позволяя вернуться. Но при этом он так смотрел! Это всё платье Маринино волшебное! Красавчик Ванечка, модно постриженный, стильно и, совершенно точно, дорого, одетый, смотрел на меня с восхищением! И для меня это было волшебство! Пусть невозможное, нереальное, но такое желанное…

— Я надеюсь, ты понимаешь, что такие, как этот мажорчик, умеют залить девчонкам в уши, создать впечатление о себе, а потом просто добиваются своего и бросают! — читает нотации Димка.

"Да откуда ты это знаешь?" — возмущаюсь одними глазами.

— А потому, Соня, что это — закон жизни! Такие, как он…

Димка внезапно замолкает, но я мысленно могу продолжить и сама: "Такие, как он, не созданы для таких, как я". И что? Я