Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

молдаван глупый?! — завопил тот и, обхватив врага за шею, повалил его на землю. Подмяв под себя противника, Иордан принялся колотить его по голове, по лицу, по плечам. Думитриу был старше, выше ростом и крепче.

Не защищаясь от ударов, Илийка с трудом освободился от вязанки камыша, уперся руками в снег, напряг все силы и сбросил с себя Иордана. Стремительно вскочив, он сбил его с ног и придавив руки коленями, стал бить, приговаривая:

— Вот тебе, получай. За «прислугу»! За отца! А вот тебе отдельно за «глупого молдавана»…

Иордан выл от боли.

— Будешь знать, как лезть драться…

Илийка поднялся, взял ком снега и вытер лицо: из носа потихоньку капала кровь.

— Я скажу матери, она выгонит Ануцу, — хныкал Иордан, надув пухлые губы и не поднимаясь с земли. — Вы с голоду подохнете.

Илийка взял камыш и побрел домой.

— Нищие вы! Я и в школе директору расскажу! — кричал Иордан.

— Говори, ябеда-доносчик, — обернулся Илийка. — Ну, беги скорее, поплачь маме в юбку.

Темнело. Поднялся ветер, стало примораживать.

Вдруг из переулка донеслась хриплая песня. Старик Дориану возвращался домой.

«Бедному Михаю опять сегодня достанется», — подумал Илийка.

Он не удивился, не застав ннкого дома. Мать, наверное, ушла в церковь, а Мариора еще не возвращалась. Жаль, что нет сестры. Без нее скучно. Мариора всегда шутит, всегда смеется. Илийке казалось, что и ямочка, смешная ямочка, на щеке сестры потому, что Мариора всегда улыбается. Правда, в девятнадцать лет можно быть посерьезней, но что делать — такой уж у нее характер.

Впотьмах взобрался Илийка на сундук, служивший ему кроватью. За окном выл ветер, а в комнате было тихо-тихо, только за печкой шуршали тараканы.

Холодно в такую ночь в поле…

Незаметно Илийка задремал. Разбудил его приглушенный разговор.

«С кем это Мариора?» — подумал он, не в силах раскрыть слипающиеся веки. Под курткой было так тепло.

Громко произнесенное имя Ротару заставило мальчика окончательно проснуться.

— Может, ты и прав, и денег для Ротару собирать не надо. Но, что же тогда делать? — взволнованно говорила Мариора.

Она сидела, положив локти на стол, и в глазах ее, карих и чуть золотистых, сегодня не было смеха. И ямочка на щеке почти не видна.

— Что делать? Дружно держаться. Я и Кристя Мугур с рабочими — все вместе пойдем к Думитриу и скажем, что если он уволит Ротару, мы тоже уйдем… — Говоривший повернул голову, чтобы подкрутить в керосиновой лампочке фитиль, и Илийка узнал механика Петрю Кобыша.

— Но без тебя и Кристи станет завод. Где Думитриу найдет другого такого механика? — спросила Мариора. — Мы не выполним в срок заказа, и ему придется платить.

— И хорошо. Сговорчивей будет. Может, согласится оставить Ротару хоть в котельной, а Антона перевести в цех полегче.

— Например, в столярный, — подсказала Мариора. — В котельной душно, он глотает угольную пыль, кашляет. Бедняга тяжело болен…

Они молчали. Было слышно, как на дворе бушует непогода.

— Петря, почему не начинают забастовку?

Мариора говорила громче и быстрее обычного. Илийка никогда не видел сестру такой.

— Нельзя торопиться. Мы еще слабы, — тихо возразил ей Петря.

— Не так уж слабы! Штрафы всех так измучили, что дальше некуда. Вот и сегодня мастер троих оштрафовал. Выслуживается Лунгу, крыса противная!

— Правильно, но рабочих мы еще не настолько подготовили, чтобы начать. Подождем, — убежденно проговорил Кобыш.

— Петря! Дети пухнут… Тяжелая голодная зима… Надо что-то делать. Ты же сам говорил… Нельзя ждать…

Нет, Илийка совсем не узнавал сестры, с виду такой беззаботной.

Оказывается, и она может быть серьезной и говорить о важных вещах. А он думал: Мариора только любит слушать скрипку, на которой так хорошо играет этот механик с завода, Петря Кобыш.

— Рано. Рано еще… — помолчав, ответил ей Кобыш.

Мариора резко спросила:

— Это твое мнение?

Голос ее звучал уверенно и требовательно.

— Это мнение нашей партии. Партии коммунистов..

Илийка замер. Значит, Петря Кобыш коммунист? Такой молодой!.. Он много слышал о коммунистах, но не думал, что среди них бывают такие молодые, как Петря. Вот кто ему должен все рассказать о Советском Союзе!

А Кобыш продолжал все так же спокойно:

— В забастовке должны принять участие все. К майским праздникам надо хорошо подготовиться. И тебе, Мариора, найдется дело. Будешь распространять воззвание партии.

— Достали шрифт? — обрадованно спросила Мариора.

— Еще не весь. Некоторых литер нет, но будут.

— Вот хорошо! Я думаю…

Но что думала Мариора, Илийка так и не узнал. Он повернулся, чтобы получше рассмотреть коммуниста Петрю. Сестра замолчала, подошла к сундуку.

— Ты не спишь, Илийка? — Она нахмурила свои темные и такие же широкие, как у брата, брови, разбегавшиеся от переносицы к вискам.

— Нет.

— И слышал, о чем мы говорили? — в свою очередь спросил Кобыш.

— Слышал, — признался Илийка.

— Подойди сюда, — позвал Петря и, когда мальчик подошел к столу, взял его за плечо и пристально посмотрел в глаза. — Ты не маленький и должен понимать, что ни слова никто…

— Никому не скажу, — прошептал Илийка.

— Это правда? — строго спросил Петря.

— Он никогда не лжет, — вступилась Мариора.

— Ну, хорошо, если так…

— Как он проснулся, не пойму, — растерянно заметила Мариора. — Его всегда так трудно разбудить…

Скрипнула дверь. На пороге появилась Ануца.

— Что вы впотьмах сидите? Фитиль вон как нагорел. Керосин такой скверный продают… — Она сбросила платок, прочистила лампу. В комнате стало светлее. Темные тени легли на впалые теки Петри, лицо его стало как будто еще тоньше, а глаза — еще больше. У него был небольшой нос с едва заметной горбинкой, резко очерченный подбородок.

Илийке нравилось лицо Петри. Ему хотелось думать, что у отца было такое же.

— Как хорошо пел сегодня хор, — задумчиво произнесла Ануца, присаживаясь к столу.

— Многие ходят в церковь послушать Антона, — сказал Кобыш, — у парня хороший голос.

— А я больше люблю проповеди, — возразила Ануца. — Пойдешь в церковь, послушаешь и забудешь о горе своем. Так легче жить…

Мариора подошла к зеркалу и старательно поправила волосы, выбившиеся из-под косынки.

— Разве лучше жить не рассуждая? — мягко спросил Кобыш.

— Лучше, — убежденно ответила Ануца. — Когда не знаешь, куда деться от забот и несчастий, в церкви находишь покой. Священник такие проповеди говорит, что слушаешь и не наслушаешься.

— О чем же он говорит? — Петря, подперев щеку кулаком, внимательно смотрел на Ануцу.

— Он умеет… Слова умеет найти наш священник, — благодарно вздохнула она. — Вот соседка Дориану пришла сегодня в церковь: плачет, горюет…

Илийка подошел ближе. Что опять случилось у его друга Михая Дориану? То-то его по видно сегодня. Наверное, Иляна…

— У девочки, опять шла горлом