Сверхприключения сверхкосмонавта - Валерий Владимирович Медведев

Гешка. Он тоже запрыгал по траве в каком-то диком танце.

— Танцор? — спросил Дима, кивая на Гешку.

— И совсем не танцор, а тоже боксер. Ноги отрабатывает!

Диме очень понравилось, что второй брат Тошки боксер. Братья-боксеры! Ясно, что они заступятся за Тошкиного знакомого. Ну, а если она будет с кем-нибудь дружить… тут уж, наверное, они жизни своей не пожалеют!

— А вы верите в дружбу? — спросил Дима, рисуя в своем воображении повергнутого Комарова.

— А что? — спросила Травка.

— Ничего, — сказал Дима. — Но вот… вот если бы с вами подружился один мальчик, а его жизни угрожала бы опасность, ваши братья за дружбу мальчика с вами могли бы отдать жизни? — Это Дима произнес словно стихи.

Травка подумала и сказала:

— За дружбу? Могли бы…

Это Диму вполне устроило, потому он сказал:

— Подружиться что-то хочется… Только вот не знаю, с кем… Все какие-то… — он не договорил.

— Какие «какие-то»? — тихо переспросила Травка.

— Все какие-то не такие…

— Какие «не такие»?

— Ну, не такие… Не такие, как вы…

— Значит, вы хотите со мной подружиться? — спросила Травка шепотом, при этом она так покраснела, что ее белые волосы стали рыжими.

— Хочу! — подтвердил Дима тоже шепотом и тоже покраснел — от ужаса, что он такое тут врет вслух. Папа бы услышал!

— Вот Прошка обрадуется! — сказала Травка.

— Какой Прошка?

Может быть, у Травки есть еще один брат? Боксер. Только взрослый. Дима решил: если это так, то он скажет Травке, что готов не только дружить с ней, но готов даже влюбиться в нее. Не сейчас, конечно, а когда станет взрослым. Выяснит, кто такой Прошка, и… если тоже боксер, то влюбится.

— Значит, у вас еще есть брат-боксер? — с надеждой в голосе спросил Дима.

— Прошка тоже боксер, но он мне не брат, он собака, — сказала, смеясь, Тошка.

Дима с сожалением вздохнул. Ну, раз он собака, то пока насчет того, что он со временем влюбится в Травку, можно ничего не говорить. Впрочем, собака-боксер Прошка лучше даже человека-боксера, потому что собаку даже взрослый человек боится больше любого боксера.

— А почему же он обрадуется? — спросил Дима.

— Потому, что с ним никто гулять не хочет, одна я гуляю, а теперь я буду с ним не одна гулять, а вместе с вами.

И Дима снова подумал, что здесь, пожалуй, можно подумать, чтобы влюбиться. Пусть Кешка, Гешка и Прошка знают, что он обязательно влюбится в Травку и чтобы они втроем, в случае чего, горло перегрызли этому подавляющему Комарову и его приятелям. Дима уже хотел сказать Травке, что он со временем в нее влюбится, но она вдруг рассмеялась:

— У вас совсем нет поперечнополосатых мышц! — сказала она, посмотрев на его голую спину, и спросила: — А как вы разгибаетесь и сгибаетесь?

Дима быстро натянул ковбойку и промычал что-то невнятное. И насчет мышц даже не знал, что ответить. Не мог же он объяснить Травке, что потому и хочет с ней подружиться, а потом и влюбиться в нее, что у него нету этих самых поперечнополосатых мышц.

— Я вам назначаю свидание, — сказал Дима, пуская петуха. Проклятый переходный возраст!

— А чего вы так визжите? — сказала Травка. — Свидание надо назначать тихо и таинственно. Вот так. Где и когда? — сказала она тихо и таинственно…

— Завтра в шесть часов у кинотеатра…

— Хорошо, — сказала Травка таинственно. — Я приду…

— Только у меня к вам просьба, — сказал Дима, на этот раз тоже тихо и таинственно. — Приходите не одна на свидание.

— Как не одна, а с кем же?

— Приходите, — Дима чуть было не сказал: со своими поперечнополосатыми боксерами. — Приходите с братом Кешкой, с братом Гешкой и с собакой Прошкой. Билеты я всем куплю…

— Но послушайте… — сказала Травка. — Может быть, лучше, если я приду одна? Ведь на свидание с братьями не ходят! И в книгах и в кино всегда приходят без братьев!

«Одна! — передразнил Дима Тошку про себя. — А кто будет за меня заступаться, когда Степан Комаров начнет меня подавлять? Кто будет давать ему хук справа и нокдаун слева? А кто будет кусать за ноги убегающего Комарова?»

— Ну, пожалуйста… — проныл Дима. — Ну, приходите в первый раз втроем! То есть вчетвером… Будем дружить все вместе!

— Ну, хорошо, — сказала Травка. — Мы придем втроем… то есть вчетвером… Я про Прошку совсем забыла.

Итак, надо было достать четыре билета в кино: для Травки, Гешки и Кешки. И для себя. И купить четыре эскимо, нет, три, на этот раз Дима сам решил обойтись без мороженого. И для собаки Прошки — вареную кость с мясом.

Деньги на билеты и эскимо Дима одолжил у Туркина, копившего себе на какие-то особые лыжные крепления. Кость взял без спроса у мамы из супа. И, нарядившись почти как жених, пришел к кинотеатру за полчаса до начала сеанса с билетами в кармане, со свертком под мышкой (кость для Прошки) и с коробкой эскимо для своих защитников, для поперечнополосатых боксеров. Как только Дима вышел в таком виде из дачи, за ним сразу же увязался один из подавляющих — Генка Смирнов с собакой. Ясно, что караулил, как будто ему делать больше нечего. Смирнов свистнул, и тут же из кустов к нему подбежал рыжий Печенкин. Они пошептались о чем-то между собой и проводили Диму до кинотеатра. По дороге к ним присоединились еще двое. Дима остановился возле входа в кинотеатр, поближе к контролерше. Оглянулся. Травки еще не было. Степан Комаров тоже еще не появился. Осмелевший в четыре раза, Смирнов бросил в сторону Димы счетверенный взгляд, в котором крутилось что-то вроде таких невидимых слов: «Подозрительно! Подозрительно! Вырядился, плюс букет цветов, плюс коробка в руках, плюс сверток, плюс независимое выражение лица. — На лице Смирнова было написано: — А что, если мы сейчас устроим минус коробка, минус сверток, минус… что у тебя там в карманах? Плюс десять шалобанов по лбу!»

Тогда Дима небрежно приблизился к подавляющим и сказал, обращаясь к Витьке Молчунову:

— Сбегай за Комаровым!

— Как это сбегай? — возмутился Витька Молчунов. — Зачем?

— Затем… — сказал Дима. — Затем,