Чудеса Дивнозёрья - Алан Григорьев

успокоился, она обнаружила, что одета в короткую синюю шубку, отделанную песцовым мехом, сапожки в тон и варежки, расшитые серебряными снежинками. Ну чисто снегурочка. На голове тоже что-то появилось: она подняла руки и нащупала тяжёлый кокошник. Тот мало того что больно сжимал виски, так ещё и за ухом натирал. И как они такое носят?

— Это ч-что? — от неожиданности она икнула. — И почему оно такое?

— Понятия не имею, — развёл руками Лис. — Эту картинку я из твоей головы вытащил. О чём сама подумала, то теперь и носи.

— Эй, нечего у меня в мозгах копаться!

— А нечего так громко думать! Идём скорее к карачуновой пещере, — он попытался снова взять Тайку за руку, но та не далась:

— Я с места не сдвинусь, пока ты не расскажешь подробно, что нам предстоит сделать, — она сорвала дурацкий кокошник и сунула Лису в руки. Кощеевич, пожав плечами, отбросил его в сторону, и убор тотчас же рассыпался, будто был сделан из снега и мелких льдинок.

Лис посмотрел на этот новый небольшой сугроб с некоторым сожалением, спрятал нос в свой клетчатый шарф и пробубнил:

— Всё просто. Приходим к пещере, я пою чары, усыпляю Карачуна, а ты прокрадываешься в его логово и берёшь монетку.

— Какую ещё монетку? — Тайка подозрительно прищурилась. Ну не верила она Кощеевичу, хоть ты тресни. — Помнится, раньше речь только о солнечном тепле шла.

— Так оно туда и запрятано. Выбирай самую жаркую, от которой пальцы горят. В чём ещё хранить летний зной, как не в чеканном золоте?

Он так просто это сказал — ну, навроде как «в чём ещё хранить сахар, как не в сахарнице». А Тайка всё-таки не настолько разбиралась в навьем и дивьем колдовстве, чтобы отличить правду от лжи.

— Ну, допустим. А что потом?

— Отдашь монетку мне, я верну тепло, и завтра утром взойдёт молодое солнце года. Видишь, как всё просто.

Говорил Кощеевич, конечно, складно, но Тайку всё ещё терзали сомнения:

— А почему ты тогда не хочешь сам войти в пещеру Карачуна? Зачем тебе нужна я?

Лис закатил глаза к небу.

— Ну что ты такая въедливая, ведьма? Не могу я туда войти, как ты не понимаешь? Он же ждёт брата своего Студенца, чтобы с ним сразиться. А мы близкие родичи, вот Карачун родную кровь да колдовскую силу почует и пробудится. Мои зачарованные песни и так на него почти не действуют. К тому же, ты знаешь, я ведь не люблю драться.

— Ага, наверное, поэтому и воюешь всё время, — не удержалась от шпильки Тайка, и Лис виновато потупился.

— А чё они все сами лезут? — в его голосе сквозила такая неподдельная детская обида, что Тайка тихонько прыснула в кулак. И это грозный предводитель войска злыдней, почти завоевавший однажды Дивье царство! Такое ощущение, будто обитатели волшебного мира никогда не взрослеют. Вот и этот: вымахал длинный, как жердь, а ведёт себя как мальчишка…

— А меня, значит, Карачун не почует?

— Куда ему! — Лис с энтузиазмом принялся загибать пальцы. — Во-первых, в тебе нет Кощеевой крови. Во-вторых, колдовство смертных дядюшка Карачун не считает чем-то стоящим внимания. А в-третьих, ты вообще девчонка.

— И что?! — у Тайки аж щёки полыхнули. Значит, и ведьма она так себе, а теперь ещё и девчонкой быть плохо!

— Эй-эй, полегче! Это же преимущество. Не ждёт он тебя, значит, и не заметит.

— А вдруг заметит?

Лис задрал голову, некоторое время глядел на маленькие и острые, как булавочные головки, зимние звёзды, а потом выдохнул:

— Тогда беги что есть мочи, ведьма. И думай о чём-нибудь согревающем.

— О чём, например?

— Да хоть о горячем какао с маршмэллоу, — Лис мечтательно облизнул тонкие губы.

И почему все жители волшебного края такие сладкоежки? Хоть отправляй им сахар мешками как гуманитарную помощь…

Тайка, улыбнувшись своим мыслям, кивнула:

— Ладно. Идём. Но учти, если ты врёшь…

Договорить ей снова не дали. Лис взмахнул руками, подняв вокруг них снежный вихрь, который скрыл от глаз и поле, и далёкие огоньки деревни, и даже бархатное звёздное небо. Когда же ветер стих и яростная метель улеглась, они уже стояли перед большой снежной крепостью. Примерно такой, как дети во дворах лепят, только больше раз этак в двадцать. Вход был всего один — между двух громадных старых елей. Сквозь обледеневший стрельчатый проём виднелся мерцающий свет — будто бы внутри кто-то разжёг костёр. Но дымом не пахло. Видать, огонь был колдовским.

— Я смогу усыпить его совсем ненадолго, — шепнул Лис Тайке на ухо. — Так что не задерживайся. У тебя будет не более четверти часа.

Он прикрыл глаза и запел. Вкрадчивый, проникающий в самую душу голос заставлял забыть обо всём и слушать, мечтая, чтобы песня никогда не заканчивалась.

Когда звуки заклятия стихли, Тайка, затаив дыхание, огляделась: она и сама не знала, чего ждала, но на первый взгляд всё осталось по-прежнему.

— Иди! — Лис подтолкнул её в спину. — Теперь дело за тобой.

— А Карачун точно заснул? — на всякий случай она тоже понизила голос до шёпота.

— Точно.

Словно в подтверждение слов чародея из снежной крепости раздался раскатистый храп, и у Тайки отлегло от сердца. Бегом она припустила ко входу, взрывая носками сапожек нетронутый снежный наст.

Внутри крепость Карачуна напоминала уже не детскую постройку, а настоящий ледяной дворец. Наверное, в таком могла бы жить Снежная королева из сказки. Тайкиному взгляду предстали сияющие белые своды и высокие стрельчатые проходы, отполированные до зеркального блеска стены и отражающиеся в них факелы с холодным зеленоватым огнём. Ей приходилось идти мелкими шажочками, потому что плиты на полу тоже были сделаны изо льда — к тому же весьма скользкого. Эх, жаль, с собой ни песочка, ни соли нет — даже не присыплешь. И за гладкую стенку не ухватишься, прямо хоть на карачках ползи.

Ещё через пару метров ледяного коридора Тайке так и пришлось сделать. Слишком уж медленно она шла, балансируя на льду и теряя драгоценное время.

На входе в залу её ждало ещё одно препятствие: Карачун собственной персоной. Старик спал прямо на пороге, широко раскинув руки. Полы его красной шубы разлетелись в стороны, а длинная борода протянулась аж до коридора. Тайка встала с колен и очень аккуратно попыталась перешагнуть через деда. Храп вроде бы стал тише, веки Карачуна дрогнули, и она замерла, зажмурившись от страха: а ну как проснётся? Но старик, почмокав губами, пробормотал сквозь сон:

— А, Снегурка, это ты? Ну, заходи, племяш… — зевнул и снова захрапел.

— Уф! — Тайка, сглотнув, вытерла со