Сверхприключения сверхкосмонавта - Валерий Владимирович Медведев

«Когда прочитаешь эти стихи, открой автобиографию Чарлза Дарвина, там, где торчит бумажная закладка, и прочти то, что подчеркнуто красным карандашом».

Раскрыв книгу, я сделал все, что мне было подсказано, — прочитал подчеркнутые строчки, и первый раз озадаченно потер свой лоб. Я никогда не думал, что Чарлз Дарвин принесет мне в жизни столько неприятностей!

Ну и пилюли преподнес мне этот великий естествоиспытатель Чарлз Дарвин! Уж лучше бы я не читал его автобиографию. Из-за него теперь мне придется вставлять в мой бортжурнал занятия пением, танцами и чтение стихов. А как мне быть, если старик написал в своей биографии, что «если бы ему пришлось заново прожить свою жизнь, то он бы не замкнулся бы целиком только в своей науке…» Он так и заявил, что занятие одной какой-либо наукой «ослабляет эмоциональную сторону нашей природы». И, мол, не только «равносильно утрате счастья», но и «вредно отражается на умственных способностях…» Конечно, петь или танцевать — это небольшое удовольствие. Можно сказать, просто мучение, но если это надо для того, чтобы мозги не сохли, то какой может быть разговор, надо петь!

Размышляя, я быстро зашагал. Вернее, чуть было не забегал по комнате. Так меня искренне расстроил Чарлз Дарвин своими словами о том, что я, как и он, столько времени «ослаблял эмоциональную сторону нашей природы» и что это «равносильно утрате счастья»! Я тут же решил начать немедленное «усиление эмоциональной стороны нашей природы», что было, вероятно, равносильно обретению счастья.

«Ну и преподнес мне пилюлю этот знаменитый естествоиспытатель, товарищ Чарлз Дарвин», — думал я.

— От кого бандероль? — спросил отец, заглядывая в дверь.

— От Чарлза Дарвина, — ответил я.

— Не может быть! — вздрогнул отец. — Чарлз Дарвин умер, и ты не можешь получить от него бандероль!

— Но эта бандероль не лично от него, — пояснил я. Отец скрылся, как бы растворился в пространстве…

Я уже и позывные себе придумал: «Я — Круг! Я — Круг! Слышу вас хорошо!.. Прием!»

Я почему взял себе в позывные «Круг»? Круг — это самая завершенная фигура на свете. Вот шестиугольник в пчелиных сотах — это такая фигура, которая требует для постройки минимум материала, а получается максимум прочности, а круг — это, по-моему, самая завершенная, самая красивая линия на свете. Недаром Земля и все планеты круглые. Вот поэтому я хотел взять себе в позывные слово «Круг». Но теперь, после того как я, по Чарлзу Дарвину, не занимаясь искусством, ослабил свою человеческую природу, я уже не могу считать себя КРУГОМ. Линия круга у меня не смыкается, а несмыкающаяся линия круга — это не круг, так же, как час без секунды — это только пятьдесят девять минут и пятьдесят девять секунд, так же, как арбуз, из которого вырезана долька, — это уже не целый арбуз. Вот почему я уже назавтра вставил в свое расписание первое посещение урока пения. При этом у меня на губах, конечно, будет весь урок играть ироническая и благосклонная улыбка, чтобы никто не подумал, что я это всерьез делаю.

Правда, в этом учебном году я все время сбега́л с урока пения, а когда не смог сбежать, взял и сорвал его — пел громче всех и все фальшивил, за что и был изгнан с занятия. Но как я сейчас об этом сожалел! А может быть, начать петь мне уже поздно, может, мои сверхкосмические занятия уже так «ослабили эмоциональную сторону моей природы», что это уже, вероятно, «отразилось на моих сверхумственных сверхспособностях», а может быть, даже сверхотразилось, хотя, впрочем, не может быть, чтобы сверхотразилось, просто отразилось. И все это действительно «равносильно утрате счастья»?!

Да нет, не может быть! Я же еще не такой старый, как Чарлз Дарвин, каким он был, когда записал эту мысль в свой дневник. Конечно, я еще успею «усилить эмоциональную сторону моей природы». Только надо не терять ни минуты.

Быстренько! В аварийном порядке! Понапишу стихов, понапою песен, понатанцую танцев, понасмеюсь вдоволь, понавеселю друзей и понавеселюсь сам. Тем более, что теоретически я со всеми этими премудростями знаком, остается только перейти от слов к делу, и все! И полный порядок! Я приготовил тетрадь для стихов и песен. Идея! Песни я буду петь свои и на свою музыку. Про сердце спою песню, про сердце, которое всегда бьется, делая пятьдесят два удара в минуту, в любой ситуации, тем более, что сердце — это конусообразной формы полый орган. Задневерхняя расширенная часть сердца называется основанием сердца, базис кордис. Передненижняя, суженная часть называется верхушкой сердца, апекс кордис. Сердце располагается сзади грудины, с наклоном в левую сторону. Ну и так далее и тому подобное.

Теперь об усилении эмэсэспэ!..

Только вот как я ее усилю, Эмоциональную Сторону Своей Природы, если учительница пения сказала, чтобы ноги моей больше не было в классе? Ничего, она еще извинится и еще попросит у меня разрешения, чтобы я присутствовал у нее на уроке. Кстати, надо будет сегодня же заготовить воспоминание, которое учительница пения напишет о моем пении. Ну, ладно! Это потом. Это после урока пения.

Нет, представляю, какие лица будут у этих ченеземпров, когда я добровольно заявлюсь в класс! Они и не представляют, что я берусь за это сомнительное дело, стараясь как можно быстрее возвращать к жизни клетки мозга, которые длительное время не занимались искусством.

Но все-таки, как это могло случиться, что мой сверхорганизм упустил из виду это сам, и, по-видимому, на уровне генов?.. Я как-то и не задумывался над тем, что, собственно говоря, передали мне по наследству мои родители и, кстати, передали ли они мне что-нибудь эмоциональное, или не передали? В детстве, я имею в виду свое младенчество, пели ли они мне колыбельные песни (не помню) и играли ли они на каком-нибудь музыкальном инструменте? (На балалайке? На домре? На гитаре? В конце концов, на пианино?)

С этими мыслями я вошел в столовую. Папа работал над своей диссертацией. Мама вязала. Возле отца стоял чемодан. Я понял, что, если во время разговора я усиленно пойду на характер, папа возьмет чемодан, хлопнет дверью и уйдет спать к бабушке. Поэтому я начал разговор спокойно и издалека:

— Вот когда младенцы засыпают, им поют колыбельную… А вы пели мне колыбельную песню?

— Нет, — сказала мама.

— А ты, папа?

— Зачем тебе было петь? Ты и так спал как убитый…

— Вот именно