Сверхприключения сверхкосмонавта - Валерий Владимирович Медведев

деле я его просто не взял с собой. Мне было интересно узнать, как поведет себя планер в недогруженном по правилам весе. Тут еще восходящий поток воздуха невесть откуда взялся, и облегченная машина взмыла чуть было не в космос. Еле-еле я с ней справился и посадил на пятнадцать минут позже, чем должен был по расписанию, поэтому я на пятнадцать минут увеличил свой отдых и с удивлением прислушивался к разговору моих родителей.

— Я всегда говорила, что моего сына ждет огромное будущее, — сказала мама.

— Такое огромное, что он с ним не справится, пожалуй, — с иронией сказал отец. — И вообще, ты не очень-то задавайся своим сыном. Он такой не один на свете. Есть и не хуже его. Вот, пожалуйста.

«Есть и не хуже меня? — Я даже приподнялся на постели. — Есть не хуже меня!» — повторил я про себя и стал ждать, как отец сможет объяснить это совершенно фантастическое предположение, что на свете может существовать человек не хуже меня.

— Вот, пожалуйста, — продолжал отец. — Двенадцатилетний Давид Арутюнян стал студентом Ереванского политехнического института. Он блестяще сдал вступительные экзамены и учится на отделении вычислительных машин факультета кибернетики. В средней школе полный учебный год Давиду потребовался лишь дважды — в предпоследнем и выпускном классах.

— Подумаешь там, какой-то Давид Арутюнян поступил в какой-то политехнический институт, — возмутилась мама. — Да сегодня наш Юрий, если он захочет, может поступить не только в политехнический институт, а во все институты, которые существуют на свете!

«Молодец, мама! — подумал я. — Мне в ней нравится, что она никогда не преувеличивает мои способности, а даже их несколько преуменьшает».

В это время раздался телефонный звонок. Отец снял трубку с аппарата, и по его репликам я понял, что это кто-то из звезд школьной самодеятельности жалуется на меня и рассказывает о пожаре на генеральной репетиции.

— Ну, вот, — сказал отец, возвращаясь к разговору с моей мамой и вешая телефонную трубку. — Вот еще одна новость: наш сын устроил в школе пожар, но я почему-то совершенно спокоен.

— Потому, что этот пожар кто-то устроил, а свалили все на нашего сына, — ответила мама.

— Ты его всегда защищаешь, и это меня не возмущает так же, как меня не возмущает пожар. Знаешь почему? — спросил отец у моей матери. Та, видимо, не ответила на его вопрос. Тогда отец ответил сам и по моей системе:

— Потому что у меня уже образовался условный рефлекс на всякие неприятности, которые мне приносит мой сын. А что такое рефлекс, ты можешь вспомнить? Не помнишь. Тогда я тебе отвечу, что такое рефлекс по системе нашего сына.

Я услышал, как отец, порывшись в каких-то бумагах, громко произнес:

— Рефлекс — это ответная реакция организма на раздражение. А если раздражение часто повторяется, то организм уже может не реагировать. Можно среагировать на одну неприятность, на две, на десять, двадцать, но на тридцатую уже никакой реакции не будет. — Видно, отец не на шутку разволновался. После этих слов он ультимативно заявил: — Все, хотя у меня уже нет рефлекса, но у меня и терпения уже нет. Все, — повторил он. — После этого пожара я ухожу жить к бабушке.

Мне показалось, что отец и вправду решил уйти жить к бабушке, он действительно стал собирать вещи, то и дело восклицая:

— С одной стороны, он все знает! С другой стороны, он не знает, до скольких лет живет человек?! С третьей стороны, он гипнотизирует гипнотизера!.. С двадцать третьей стороны, он спорол стиральные метки со своего белья и сам стирает его!.. С сороковой стороны, его фотографии появляются в газетах под другой фамилией!.. С пятьдесят шестой стороны, он перемножает любые цифры со скоростью электронно-вычислительной машины!.. С шестидесятой стороны, я нахожу записку, из которой явствует, что он играет в карты! «Завтра карты! Ставка больше, чем жизнь!»

«Боже мой, — заскрипел я зубами, ворочаясь в постели, — карты! Это не игральные карты, это маленькие автомобили карты. Я же еще и гонщик!.. Я занимаюсь картингом. Ну, ладно, читайте сейчас, поймете позже».

— С семидесятой стороны, звонили из милиции и сказали, что наш сын торгует цветами!.. Нет, мой сын — это… это какой-то сверх… сверх… сверх… — сказал отец.

«Ну, папа, ну, поднатужься, ну, догадайся, кто у тебя сын, ну?..» — просил я мысленно отца.

— Это какой-то сверхумный сверхбезобразник!..

Во время таких необъяснимо сильных переживаний отца раздался звонок, на этот раз в прихожей, и я почувствовал, как там, за стеной, отец вздрогнул.

— Я не могу, — воскликнул он после небольшой паузы, — иди открой ты! Я не могу! Я боюсь!..

Мама открыла входную дверь в прихожей, и спустя минуты три раздался стук в дверь моей комнаты. Потом открылась дверь, и я увидел испуганное лицо моего отца.

— Тебе пришла бандероль, — сказал боязливо отец. Его все пугает в последнее время. — Ты от кого-нибудь ждешь бандероль? — папа держал в руках довольно толстую книгу, завернутую в бумагу и перевязанную крест-накрест бечевкой.

— Жду. Я жду.

— Что ты ждешь? — спросил почему-то очень испуганно папа.

— Стихи, — сказал я. — Жду стихи. — Я был уверен, что это мне прислали стихи.

— Почему стихи и от кого стихи?

— Не знаю почему и не знаю от кого, но я их жду.

Я взял бандероль и распаковал ее. В пакете была книга под названием «Моя автобиография», и ее автором был знаменитый естествоиспытатель Чарлз Дарвин. «Это что-то новое», — подумал я, раскрывая обложку книги, и там, за обложкой книги, я увидел листок бумаги со стихами.

«А это что-то старое», — подумал я, разглядывая страницу с рифмованными строчками. На странице было написано вот что:

«Ах как это грустно и печально —

Человек не любит танцев, песен, смеха…

Это ж все ведет к эмоциональному

Ослаблению природы человека.

Ах как это все не идеально:

В голове задач одних решенья!..

Это Дарвин звал эмоциональным

Человеческой природы ослабленьем.

Ах как это все рационально:

Нет печали даже на невзгоды, —

Это Дарвин звал эмоциональным

Ослабленьем человеческой природы!»

В конце стихотворения была приписка: