Ложечник - Хоф Марьолейн

— Янис, — поправил Янис.

— Молодой господин Янис, — сказала Вильма. — Нельзя вам туда идти!

Силка вздернула подбородок.

— Ты не можешь нам запретить, Вильма.

— Ох, молодая госпожа… — вздохнула Вильма. — Это так, запретить не могу. Но позвольте сказать еще кое-что, а потом уж решайте сами. Не ходите туда, пожалуйста. А ежели всё-таки пойдете, дождитесь завтрашнего утра. Лучше всего, думаю, на рассвете, ночной люд как раз уйдет спать. А дневной сброд спозаранку не встает. Сами посмо́трите, убедитесь, что делать там нечего, да и вернетесь. — Она вытерла руки о фартук. — Мне бы, конечно, следовало сейчас позвать сюда Лоде. Он-то может вам запретить, именем господина Ассерика и господина Кундера. Но я не хочу вас выдавать. Да еще я ведь и саму себя тогда выдам: меня же предупреждали, что вам нельзя здесь находиться. Будьте осторожны под Сводами! А вернетесь — не говорите господам, что там были. И про меня ничего не говорите.

Янис попытался успокоить Вильму:

— Я долго шел по лесу в темноте. А ведь тогда я еще верил, что существует Великая хворь.

— С ним частенько такое бывает, — пояснила Силка. — Рассказывает что-то, что никому не понятно.

— Он жил в горах, — ответила Вильма. — Это совсем другая жизнь, душенька-госпожа, имейте терпение.

Силка решила, что выходить лучше через черный ход.

— Прислуга сейчас в доме. Нельзя, чтобы они увидели, как мы поднимаемся из кухни.

От железной двери наверх вела каменная лестница в кухонный дворик, выложенный плоскими камнями. И как назло, горничные оказались не в доме, а именно тут, во дворике. Грета стояла с закатанными рукавами, наклонившись над лоханью, и отстирывала кроличье одеяло, к ней семенила Ханта с ведром чистой воды.

— Молодая госпожа, — многозначительно сказала она, увидев Силку и Яниса. — Молодой господин.

— Мы играли в прятки, — невинным тоном сообщила Силка.

Ханта дерзко ухмыльнулась.

— А я-то думала, что молодой господин за свою жизнь уже достаточно напрятался.

Ишь, цацы какие, околачиваются тут, вынюхивают

Без Ассерика и Кундера время текло быстрее. Горничные не стесняясь хихикали. А Лоде, выйдя из библиотеки, разгуливал по дому страшно довольный.

Стол был накрыт на двоих. Грета разлила в глубокие тарелки суп, а Ханта поставила на стол корзинку с нарезанным хлебом.

Янис дождался, пока они уйдут на кухню.

— Интересно, крысиный яд можно определить на вкус? — спросил он.

— Наверное, нет, — задумалась Силка. — Иначе папа с мамой не стали бы есть ту рыбу. — Она помешала суп ложкой. — Когда Вильма мне всё рассказала, я стала бояться есть. Ассерик и Кундер решили, что я больна, и вызвали доктора. Он прописал укрепляющую диету. Мне принесли кашу со сливками и мясо с соусом. К тому моменту я была уже такая голодная, что съела всё сразу и не умерла.

— Что бывает, если съешь крысиного яду, не знаешь? Это больно?

— Папа с мамой… — Силка отложила ложку. — Не хочу об этом думать.

— А свалиться в воду? — продолжал Янис. — Вот я часто думаю о Фриде, и мне как раз хотелось бы знать, больно это или нет. — Он посмотрел в тарелку с супом. На дне лежало несколько кружочков морковки.

— Когда упадешь, всё заканчивается очень быстро, — решительно сказала Силка.

Суп тем временем остыл.

— Вы же почти ничего не съели! — заохала Ханта, придя убирать со стола. — Мне подождать еще?

— Я больше не хочу, — отказался Янис и положил руку на живот. Те несколько ложек, что он успел съесть, просились обратно.

Ханта отнесла тарелки на кухню.

— Аминь, — сказала Силка.

— Аминь, — повторил за ней Янис. — Пойдем завтра к Метте?

— Конечно. На восходе солнца. Как ты думаешь, во сколько это?

— Посмотрим на небо, — сказал Янис, — и будет понятно.

— Нужно посчитать удары колокола.

— Но ведь по небу и так прекрасно видно, когда начинается рассвет.

— Колокол, — повторила Силка, — бьет каждый час и потом половину. Может, встанем в полпятого? Успеем тогда? Будем слушать колокол, он пробьет четыре раза. — Она стала загибать пальцы. — Один, два, три, четыре. А через полчаса еще один раз.

— А если проснешься, когда он пробьет один раз? Как тогда понять, какую половину он бьет?

— Нужно не спать! И слушать колокол.

— На небо нужно смотреть, — стоял на своем Янис.

Янису было неспокойно. Небо-то из кровати было видно, но где восток, он не знал. Совсем не спать ему не удалось. Он задремал, а проснувшись, испугался и стал напряженно вслушиваться. Наконец часы внизу пробили два раза. С улицы донесся приглушенный звон колокола. Когда Янис проснулся снова, он опять ждал, и скоро часы в доме прозвонили четыре раза. Тогда он оделся и сел на край кровати ждать, когда прозвонит полпятого.

Потом прокрался по лестнице вниз. В холле горел огонек свечи. У входной двери стояла Силка в накидке с капюшоном.

— Тс-с! — сказала она.

— Сама «тс-с»! — ответил Янис, потому что она первая нарушила тишину.

Силка задула свечу, они вышли в сад и побежали по дорожке вдоль деревьев. Калитка оказалась заперта. Янис легко вскарабкался и спустился с другой стороны. Силка взобралась на решетку и спрыгнула, но зацепилась юбкой. Янис услышал треск рвущейся ткани.

Они перешли дорогу наискосок и завернули за угол. Улицу освещал ряд фонарей на высоких столбах. К первому из них была приставлена лесенка, по ней поднимался какой-то человек.

— Эй, — крикнул он. — Куда это вы?

— К тете, — на ходу ответила Силка. — Мы очень торопимся!

Дойдя до угла, Янис обернулся. Фонарь был потушен, человек спускался по лесенке вниз.

— Сюда, — сказала Силка и пошла через площадь. — К воротам мы пойти не можем, там стражники. Зато можно срезать…

Янис мог только идти за Силкой и надеяться, что они не заблудятся.

Силка остановилась, долго всматривалась в темный переулок, а потом сказала:

— Этот.

И у следующего переулка сказала:

— Всё верно.

Некоторые из улиц заканчивались тупиком, и приходилось тем же путем возвращаться назад. Постепенно голос Силки стал звучать менее уверенно, но она упорно шла вперед, и Янис, к тому моменту переставший понимать, где они находятся, молча следовал за ней.

Каким-то чудом, выйдя с очередного переулка на узкую улицу, они в конце концов добрались до городской стены — не у ворот, а подальше. Стена была сложена из неотесанных камней, в верхней части от нее отходили опоры в виде широких полуарок, образуя подобие улицы со сводами. Там, где полуарки опирались на землю, льнули друг к дружке жалкие лачуги, по три-четыре вместе.

Небо над городом уже светлело, но на улице под стеной было темно. Кое-где на мостовую падал свет от одинокого фонаря на шесте.

У сточной канавы, поджав под себя ноги и прислонившись спиной к ящику, сидел какой-то человек.

— Подайте монетку, — заныл он, — хоть самую мелкую! — И вцепился в подол Силкиного платья.

— Отпустите! — крикнул Янис.

— Не лезь не в свое дело, — ответил нищий совсем другим голосом. И заканючил опять: — Девушка, пожалуйста!

— У меня ничего нет, — пискнула Силка.

— У нее ничего нет! — обиженно заорал нищий.

Из соседнего дома вышла неопрятного вида женщина.

— Что такое, Йоффе?

— Я попросил монетку, а они отмахиваются от меня, как от грязи. Она вот. И он тоже.

Будь Янис один, он просто пошел бы дальше, но Силка-то уйти не могла. Нищий крепко держал ее за юбку и вопил:

— Одну монетку!

Силка начала брыкаться и попала нищему по руке.

Йоффе отпустил ее и завизжал.

— Она меня ударила!

— Пелдер, иди-ка сюда! — позвала тетка.

На улицу вышел какой-то толстяк.

— Смотри, что делается. — Тетка ткнула пальцем. — Ишь, цацы какие, околачиваются тут, вынюхивают чего-то, а милостыню давать не хотят.

Пелдер подошел ближе.