Золотая печатная машинка - Карстен Хенн

Он не мог так поступить! Не мог!

Девочка опустилась на колени, скрючившись; ее тело дрожало от шока. Это была не просто авторучка — это был целый мир, и она его потеряла. Не было никаких сомнений в том, кто теперь сможет распоряжаться этой реальностью так, как только пожелает.

На что способен такой человек, как Дресскау, получив эту власть? Тот, кто поглощен амбициями, абсолютно лишен сочувствия и не имеет ни капли сердечной теплоты? Ей было совершенно очевидно одно: ничего хорошего он сделать не мог.

28

Лица политиков, смотревшие на нее с предвыборных плакатов, казались Эмили полными злобы. До выборов оставалось две недели, и с каждым днем этих листовок становилось все больше, как цветов по весне. Такие же яркие, но гораздо менее приятные.

Эмили не знала никого из мужчин и женщин, претендовавших на пост бургомистра. Ее удивляло, что директор Дресскау не выдвинул свою кандидатуру, ведь ему очень подошла бы эта роль.

— Хотелось бы тебе верить, да только это все так… — Лассе криво усмехнулся. Эмили подробно рассказала ему все, но мальчику эта история показалась слишком неправдоподобной.

— Но ведь так и есть. Это чистая правда!

— Получается, это все магия? — Он развел руками.

— Да, магия. Понимаю, как это звучит. — Эмили помолчала. — Ты можешь мне поверить или будешь считать меня сумасшедшей либо лгуньей. Других вариантов просто нет. Что выберешь? Первое, второе, третье?

— Конечно первое! Ты же знаешь.

Нет, наверняка Эмили знать не могла. Но ей нужна была помощь, и Лассе подходил для этого как нельзя лучше.

Он указал на часы на городской Ратуше:

— Может, Дресскау и их уже переписал? И до вчерашнего дня их тут не было?

— Конечно. Он мог вдохновить архитектора здания на то, чтобы тот создал часы. Возможно, раньше там было окно.

— Но мы бы все равно думали, что часы были там всегда? И ты тоже?

— Только тот, кто вносит изменения, помнит о том, каким был мир до этого.

Лассе прижал пальцы к голове и стал тереть виски, как будто заводил мотор.

— Мой мозг сейчас завязался в узел.

— Если ты сомневаешься и не готов помочь мне вернуть золотую ручку, лучше скажи об этом сразу.

— «Вернуть ручку» звучит безобидно. Но ты ведь хочешь ее украсть. Эй! Не делай такое лицо, я еще не договорил! Я с тобой. Но потом мы пойдем на арочный мост, договорились? Потому что для меня это тоже важно. — Он взял ее за руку. — И в каком-то смысле это тоже магия.

Эмили улыбнулась:

— Хорошо, договорились. Ты отвлечешь Дресскау, пока я буду обыскивать его вещи. А если он повернется или еще что-то такое сделает, то…

— То я начну громко кашлять. И желательно как можно раньше, чтобы ты успела убежать. Осталась только одна проблема: ты же под домашним арестом.

— Просто поверь мне.

— Верю. — Он указал на один из предвыборных плакатов. — Как думаешь, у профессора Дресскау есть шанс? Мои родители считают, что он обязательно победит на выборах. Тогда мы сможем хотя бы в школе от него избавиться.

Эмили посмотрела на постер с портретом учителя. На нем Дресскау даже улыбался, что казалось противоестественным. Созданная им партия отстаивала те же ценности, которые были важны для него и в школе: дисциплину, строгий внутренний уклад и веру в то, что сильные побеждают слабых, то есть всех, кто на них не похож. Для него именно так выглядел справедливый порядок вещей. На плакатах было написано: «Профессор Дресскау — голос разума!» и «Против деградирующей элиты — профессор Дресскау, один из нас!» Его ПТБ, Партия традиций и будущего, была организацией весьма противоречивой, и родители Эмили даже говорили, что ни за что не будут за нее голосовать.

— Тем не менее голосовать за него не стоит.

— Мама и папа считают, что он тот человек, который действительно может победить коррупцию и выгнать из города всех приезжих и социальных паразитов. И тогда все будет хорошо.

— Но это неправильно! — ответила Эмили. — Ты же понимаешь, что тогда выгонят и Мирей, хотя она очень хорошая и учится с тобой в одном классе? А родители твоего друга Ноя: у них ведь нет работы? Я думаю, нам нужно поддерживать друг друга, а не позволять нас разделять. Из других стран к нам приезжают разные люди — от уборщиков до врачей. Все они — это… люди, понимаешь? И важны они одинаково. Как ты можешь говорить такую бессмыслицу?

— Меня вообще не интересует политика! — Лассе обнял Эмили за плечи. — Меня интересуешь только ты, — он улыбнулся ей, — это ведь нормально, надеюсь?

«Нет, — подумала Эмили. — Честно говоря, не очень». Конечно, это мило и приятно, но ей хотелось бы иметь возможность поговорить со своим парнем о чем-то, кроме нее самой.

Перед ними открылся вид на библиотеку Анны Амалии. Красивый фасад был завешен длинными черно-коричневыми полосатыми флагами. На них красовалось изображение наковальни с восходящим над ней солнцем, а под ней размещались большие буквы: «ПТБ».

Лассе напрягся:

— Это же безумная история: бургомистр отобрал у тебя авторучку. Он и в школе-то редко бывает с инспекциями. Профессор Дресскау почти не появлялся у нас с тех пор, как его избрали в прошлый раз, — что меня, честно сказать, радует.

— Его обязательно выберут снова, — сказала Эмили.

— Два других претендента уже сняли свои кандидатуры, хотя никто и не знает, в чем причина. — Лассе нервно осмотрелся по сторонам. — Надеюсь, никого из его партии тут нет. Они могут быть очень злобными. — Его голос стал тише. — Я все это делаю только ради тебя!

Эмили чмокнула его в щеку:

— Тогда сразу после мы пойдем в бассейн на террасе, хорошо? Будем есть ванильное мороженое и картошку фри?

Лассе нежно пригладил прядь волос у нее за ухом и кивнул. Как бы ей хотелось пойти с ним на арочный мост и повесить там замок-сердечко! Но профессор Дресскау запретил эту традицию из-за большой нагрузки на перила моста. А еще из-за того, что это была, вообще-то, сентиментальная ерунда, недостойная внимания почтенных жителей города. Эмили предложила Лассе сходить туда посреди ночи, втайне ото всех, но для него это было слишком рискованно. Он получил уже два предупреждения, а после третьего могут выгнать из школы.

— Нам нужно сделать большой круг и забраться в окно подвала, — сказала Эмили. — Готов?

— Конечно готов, — ответил Лассе, но голос его звучал так