Юрий Третьяков - Жук и геометрия. Рассказы

— Ничего, главное — не бойся, — утешал он Ваську.

Прозвенел первый звонок—все расселись по местам, прозвенел второй—дверь отворилась и вошла новая учительница с классным журналом в руках.

Сразу наступила тишина, и, дружно хлопнув крышками парт, ребята встали.

— Здравствуйте! Садитесь, — сказала учительница.

На нее пытливо уставились тридцать пар глаз, смотрели, отмечая каждое движение, изучали, ждали.

— Меня зовут Галина Николаевна, — сказала учительница, оглядывая класс. — Я буду преподавать у вас математику. Будем знакомы. — И улыбнулась. Ребята тоже заулыбались, повеселели, зашевелились. Кто-то с кем-то стал переговариваться, кто-то кого-то толкнул.

Колька вспомнил про оправу от очков и нащупал ее в кармане: не время ли достать и надеть? Но решил, что пока — не время. Галина Николаевна раскрыла журнал, стала вызывать по списку — знакомиться.

Васька беспокоился. Наконец:

— Морозов!

Вызвала! Васька медленно поднялся. На учительницу он не смотрел, а смотрел в сторону, с ужасом чувствуя, что не может не краснеть.

— А-а… с тобой, кажется, мы уже немного знакомы, — сказала Галина Николаевна. — Как у тебя дела с математикой? Посмотрим… Морозов… Двойка? А я считала, что ты в учебе так же энергичен, как в раздевалке…

Лучше всего было бы сейчас для Васьки провалиться сквозь пол, а он стоял, опустив голову, и старательно ковырял ногтем парту.

— Ну, подойди к доске. Посмотрим, с чем у тебя там не ладится.

Вот оно! Васька так и знал!

Он вылез из-за парты и пошел к доске, стараясь казаться спокойным.

Взял кусок мела, приготовился…

Класс насторожился. Колька так тянулся к доске, что казалось: еще немного — и вылезет из своей курточки.

Он подбадривал Ваську глазами, руками и головой.

— Теорема о равнобедренном треугольнике, — сказала Галина Николаевна.

Васька, стуча мелом, принялся за работу. Теорему он помнил, быстро сделал чертеж, написал, что полагается, но в благополучный конец все равно не верил.

— Отвечать? — угрюмо спросил он, кончая записывать.

— Уже готов? Отвечай!

Звонким от волнения голосом Васька начал:

— В равнобедренном треугольнике биссектриса угла при вершине есть одновременно медиана и высота. В равнобедренном треугольнике углы при основании равны. Дано: равнобедренный треугольник АВС и прямая, которая делит угол В пополам. Требуется доказать, что она есть медиана и высота…

Колька завертелся, ликуя, и, сунув руку в карман, опять стал щупать оправу от очков.

— Что для этого будем делать?

Пустовалов как признанный специалист по этой теореме покрутил пальцем: повертывать, мол!

— Вообразим, что треугольник АBD повернут вокруг стороны BD, как около оси…

С этого места Васька без малейшей запинки доказал всю теорему, а Колька вертелся, как на перевернутой кнопке, и, когда Васька произнес магические слова: «Что и требовалось доказать», подпрыгнул и извлек из кармана свою оправу от очков.

— Теперь ответишь из прошлого, — сказала Галина Николаевна.

Колька заморгал и сунул оправу обратно в карман. Но его беспокойство оказалось напрасным: Васька, удивляя самого себя, и из прошлого все хорошо ответил.

— Молодец! — сказала Галина Николаевна. — Давай дневник!

Опомнился Васька только тогда, когда с жирной пятеркой в дневнике вернулся на свое место, где нетерпеливый Колька встретил его с распростертыми объятиями:

— А ну!.. Покажи!

Вдвоем они долго изучали пятерку. Васька вообразил, как он на перемене побежит в раздевалку и покажет дневник тете Поле, и как она удивится, и каким эта пятерка будет ударом по проискам зарвавшейся Лильки, подмигнул другу и шепотом спросил:

— А почему ж она все-таки не стала меня жучить?

Колька призвал на помощь свое богатое воображение:

— Оно, хотя, например, я помню, что и Роза Викторовна или вот тоже Юрий Федорович, хоть и вообще, но все-таки… — и ничего не мог сказать, потому что пятерка была не поддельная — самая настоящая.

В волнении Колька полез в карман, достал оправу от очков и, нацепив ее на нос, стал смотреть по сторонам. Ребята захохотали.

— Иванов, подай мне свои очки, — глянув, сказала Галина Николаевна.

Колька сдернул оправу и заморгал:

— Очки? Я… Галина Николаевна… У меня, знаете, зрение… И даже врачи ужасно…

— Иди, положи сюда очки, — сказала Галина Николаевна таким твердым, спокойным и строгим голосом, что многоопытный Колька сразу понял, что устраивать дискуссию не придется, взял очки и понес на стол.

САМЫЙ ЛУЧШИЙ ЩЕНОК

Неприятности из-за Барбоса начались у Васьки сразу же, как только он его увидел.

Шел себе Васька по улице, никого не трогал, вдруг видит: толпятся возле забора маленькие мальчишки. Несметная толпа маленьких мальчишек! Они о чем-то галдели, спорили и ссорились. Васька подошел просто так — поглядеть, что это такое у них стряслось. Оказалось, что под забором сидит щенок. Такой, будто бы сначала он был сделан из ваты с глазами-пуговицами и вдруг ожил и удрал из игрушечного магазина.

Мальчишки никак не могли решить, у кого из них будет жить такая хорошая пушистая собачка. Двое уже молча наскакивали друг на друга, как петушки. Это были глупые бестолковые мальчишки. Васька сразу разрешил их спор: взял щенка под мышку и понес к себе домой.

Но оказалось, что мальчишек такой выход из положения никак не устраивал.

Они разом перестали ссориться и так озлились на Ваську, что пришлось-таки ему показать этим соплякам, какой он замечательный бегун! И хоть за ним с плачем и угрозами гнались не меньше десяти мальчишек, а некоторые очень метко попадали ему в спину всякими твердыми предметами, все-таки слабо им оказалось догнать Ваську!

Дома Васька временно поместил щенка в сарайчике, налил ему в блюдечко молока и при помощи сложной системы сигнализации — из проволоки, гаек и сковородок — вызвал с соседнего двора своего друга Кольку.

Они сели на корточки и стали смотреть, как щенок, забравшись лапами в блюдце, лакает молоко, а живот его раздувается и круглеет, как воздушный шар.

— Да-а-а… — задумчиво сказал Васька. — Вот и завелся у меня свой пес. Давно я собирался заиметь собаку, да как-то подходящей не встречалось. Только такая мне и нужна была. Больше никакая. Я сразу об этом догадался, как только увидел этих паршивых пацанов. Он пощупал спину и добавил:

— До чего же эти пацаны оказались… злые! Если б ты слышал, как они орали, вот ты бы струсил! Как мы его назовем? Джульбарс!

Но солидный, рассудительный Колька любил, чтоб все делалось на совесть, а не тяп-ляп. Он покачал головой:

— Не.

— Почему?

— Ни в коем случае, нипочем нельзя. Была б овчарка, а то какой же это Джульбарс? Его другие собаки засмеют.

Васька еще подумал:

— Ладно! Тогда я назову ее… Вакса-Клякса! Про такую собаку передавали по радио. Ловила крыс!

— Та была черная…

— Ладно! Тогда мы назовем ее… Как мы назовем? В это время на улице раздался истошный крик:

— Отворите ворота, исчадия ада!

От удара ногой калитка распахнулась, и во двор ворвался их сосед Жорка, размахивая длинным деревянным мечом. Несколькими ударами он зарубил воображаемую стражу у калитки, схватился с кем-то невидимым в отчаянном поединке, быстро прикончил его, сделал искусный выпад с колена; потом, обтерев меч от невидимой крови о рукав, он вложил его в такие же невидимые ножны и подошел к Ваське и Кольке.

— Что это за ужасный дракон? — спросил он, указывая на щенка, который испугался было Жоркиных прыжков, шарахнулся, но потом лег на спину, показывая круглый розовый живот, болтая лапками и как бы говоря: смотрите, какой я маленький и мягкий, совсем не надо меня обижать…

— Это моя собственная собака! — сказал Васька. — Не знаем вот, как ее назвать… А ты чего ходишь?

— Да собираюсь физику учить, — объяснил Жорка. — На осень же она у меня. Скоро и экзамен — оглянуться не поспеешь, а я и не начинал! Вышел вот прогуляться, чтоб собраться с мыслями. Сколько сейчас времени? Два есть? Эх, в два у меня положено уже садиться! Я и весь учебник разметил. Но все-таки придется вам помочь. Только я и могу придумать для собаки настоящее имя. Самое подходящее имя будет… Сейчас… подожди… Вот: Свирепый Уникорн!

— Ну, нет… — испугались Васька и Колька.

— Не нравится? А почему? Впрочем, можно попроще назвать. Например Умдслогогас! Или еще лучше: Оборотень! Так будет еще страшнее. Только, конечно, придется все время намазывать его таким светящимся составом… Я вам дам!

— А еще… никаких имен не помнишь? — спросил Колька.

— А эти чем плохие? Ничего вы не понимаете в настоящих именах! Тогда мне с вами нечего и говорить! Называйте его хоть Барбосом!