Маленький ослик Марии. Бегство в Египет - Гунхильд Селин

желая покрасоваться и показать свой голосок.

– Пташки мои, – сказала Мария, – благодарю вас за ваши песни. Вот вы и увидели моего сына. Пожалуй, вам пора возвращаться домой. Как же, наверное, пусто без вас в Назарете!

И тут ослик понял, как передать домой радостную весть.

– Пташки, – попросил он, – послушайтесь Марию и летите домой. И обо всём расскажите всем нашим друзьям, а в первую очередь – ягнятам и козлятам.

– Хорошо, вот только споём младенцу колыбельную, – ответили птицы. – Нам ведь можно спеть ему колыбельную?

И они запели так тихо и нежно, что младенец закрыл глаза и снова уснул. Тогда птицы выпорхнули наружу. Они прощебетали что-то на прощание и улетели на север.

«Наверное, птицы рады, что возвращаются домой, – подумал ослик. – Я так скучаю по Назарету. Но мне всё равно повезло больше: ведь я могу остаться с младенцем, и с Марией, и с Иосифом! Всё-таки я – их маленький ослик».

Бегство в Египет

Вифлеем

Маленький ослик стоял на привязи возле старого хлева. «Мы уже изрядно задержались в Вифлееме, – думал он, жуя солому. – Пора бы домой, в Назарет. С каждым днём я всё больше по нему скучаю! Представляю, как заждались нас ягнята и козлята. Они наверняка без конца спрашивают: “Мама, мама, а когда вернутся Мария с осликом?”, блеют и пританцовывают от нетерпения.

Ослик улыбнулся, вспомнив старых друзей, которые остались дома.

«Похоже, что мы скоро отправимся в обратный путь, – решил ослик. – Сегодня я слышал, как Иосиф говорил об этом Марии. “Перепись заканчивается, скоро подойдёт и наша очередь”, – так он сказал. А Мария спросила: “Милый Иосиф, почему же нас заставляют так долго ждать?” А Иосиф ответил: “Они говорят, что очень спешат”. И Мария вздохнула: “Конечно, здесь нам тоже хорошо, но я скучаю по дому. И всё думаю о наших козах и овцах”. “Не печалься, Мария, – ответил ей Иосиф, – через пару дней мы отправимся домой!”»

И ослик так обрадовался, что невольно взревел.

– И-а-а! – прокричал он как можно тише: а вдруг сын Марии спит? Ослику не хотелось его будить.

Он стал думать о младенце.

«Какой он нежный! Коснёшься его щёчки – и кажется, будто ты сунул нос в прохладную ключевую воду ручья, что течёт на лугу у нас дома. А его глаза сияют словно ласковое весеннее солнышко, впервые выглянувшее из-за туч после долгой зимы. Такого особенного взгляда нет ни у одного младенца в мире. Так сказали пастухи. Так сказал старик, хозяин хлева. И его чёрная корова, и его овечка с ним согласны».

Здесь ослик не смог удержаться и ещё разок взревел:

– И-а-а!

– Чему ты так радуешься, дружок? – спросила овечка, щипавшая травку возле хлева.

– Я думаю о сыне Марии, – ответил ослик. – Это самый замечательный малыш на свете. Самый добрый, самый умный, самый милый и…

– Самый славный, – добавила овечка. Ей вовсе не казалось, что ослик преувеличивает. – Слышал, какой чудесный у него смех?

– Ещё бы! Мне кажется, он похож на ангельское пение! Помнишь, как пели ангелы той ночью, когда он появился на свет?

– Ты так считаешь? – задумчиво произнесла овечка. – Да-а, пожалуй, ты прав. Хотя мне кажется, что его смех похож на журчание ручейка.

– На журчание ручейка? – удивился ослик.

– Ну да. Или на звон маленьких колокольчиков.

– Нет, он похож на пение ангелов! – решительно возразил ослик.

Чёрная корова, дремавшая до этого момента, открыла глаза и произнесла:

– Недавно я слышала, как Мария говорила нашему хозяину, что вы скоро отправитесь домой. Это правда, ослик?

– Конечно! – ответил ослик и радостно замахал хвостом.

– А не могли бы вы погостить у нас подольше? – попросила овечка. – Пока малыш не научится ходить. Хотела бы я поглядеть, как он станет бегать!

– Не-е-ет, – протянул ослик. – Нам нужно домой, и чем скорее, тем лучше.

– Останьтесь хотя бы до тех пор, когда он начнёт ползать, – настаивала овечка.

– Не-е-ет, нам нельзя, – сказал ослик. – У Марии дома остались козы и овцы, они ждут её, а у Иосифа есть мастерская, его ждёт работа.

– Мне очень хотелось бы услышать, как малыш начнёт говорить, – промычала корова. – Уверена, лишь добрые слова будут исходить из его уст.

– Так и будет, – согласился ослик.

– Нельзя ли вам остаться хотя бы до тех пор, пока он не заговорит? – попросила корова. – Это, верно, случится совсем скоро.

– Нет, – ответил ослик. – Мы уедем уже на этой неделе.

Было видно, что корова и овечка огорчились. Ослик поглядел на небо, задрав морду вверх, и вдруг воскликнул:

– Вы только посмотрите! Какая красивая звезда!

Корова и овечка тоже подняли головы. Солнце только что село, и стало темнеть. А большая звезда светила всё ярче.

– Удивительно, – произнёс ослик. – Я узнаю́ эту звезду. Это та самая звезда, что зажглась над вашим хлевом, когда мы пришли в Вифлеем.

– Той ночью, когда родился младенец? – переспросила корова.

– Да, той самой. В ту ночь она сияла так же ярко.

– Наверное, сегодня опять случится что-нибудь важное, – сказала овечка. – Может быть, этим вечером нас опять навестят ангелы?

– Кто знает… – отозвалась корова.

Чужеземцы

Этим же вечером Мария с Иосифом вышли из хлева.

– Что за дивный вечер, – сказала Мария. – Как тихо вокруг! И как светло!

– Как торжественно, – добавил Иосиф.

Старик, хозяин хлева, выглянул на улицу.

– Почему так светло в столь поздний час? – спросил он.

– Это светит звезда, – отозвался Иосиф. – Она зажглась прямо над хлевом.

– Я узнаю́ её, – сказала Мария. – Это та самая звезда, что привела нас сюда той ночью, когда родился мой сын. Она снова стала очень яркой. Ах, чего же нам ждать от сегодняшней ночи?

– Да, она уже светила нам той ночью, когда вы пришли сюда, – согласился старик. – Я увидал вас там, на перекрёстке дорог. И сперва мне почудилось, что это царь с царицей пожаловали ко мне.

– А оказалось, что это были мы, простые, бедные путники, – добавила Мария. – Но посмотрите-ка! Кто это там идёт?

– Вот это и в самом деле знатные люди, – удивился Иосиф. – Вы только поглядите, какие у них огромные верблюды! Их шерсть блестит словно чистое серебро!

– А как богато одеты всадники! – воскликнула Мария. – Иосиф, они направляются сюда! Что за чудо!

– Не чудеснее вашего приезда, – молвил старик. – Меня уже ничем не удивишь.

А всадники между тем уже подъехали к хлеву, и можно было разглядеть их благородные лица и богатые одеяния. Они сидели на великолепных верблюдах, чьи сёдла и упряжь были украшены золотом и драгоценными камнями. Когда первый верблюд поворачивал голову, его упряжь ярко блестела в свете