Маленький ослик Марии. Бегство в Египет - Гунхильд Селин

машет ему и улыбается. На ветвях деревьев возле этого здания сидели птицы из Назарета и весело щебетали.

Иосиф и Мария тоже услышали птичьи трели и заметили этот красивый дом, но Ангела они не видели.

– Чей же это дворец? – удивился Иосиф. – Должно быть, там живёт очень богатый человек.

– Неужели мы посмеем попросить там приюта? – засомневалась Мария. – Мы же бедняки. Смотри, Иосиф, кажется, ослик хочет, чтобы мы пошли туда!

Иосиф попытался остановить ослика, но тот упрямо шёл к красивому белому дому.

– Милый Иосиф, – сказала тогда Мария, – наверное, нам нужно попросить приюта именно там, ведь и пташки мои поют на тех деревьях.

– Что ж, хорошо, – согласился Иосиф.

Но когда Иосиф и Мария оказались возле этого дома, они увидели, что он совсем не такой большой и красивый, каким казался поначалу. Это был всего лишь старый хлев с покосившимися стенами. Но яркий свет звезды, которая зажглась в небе над Вифлеемом, посеребрил стены хлева, и поэтому издалека он показался путникам настоящим дворцом.

– Ах, так это простой хлев! – воскликнула Мария. – Здесь мы вполне могли бы остановиться. Мне не хотелось бы просить приюта в богатом доме, ведь наша одежда пыльная и грязная после долгой дороги, да и к роскоши мы не привыкли.

– Хорошо, – согласился Иосиф. – Я чувствую, что мы останемся здесь. Поговорю-ка я со стариком, который стоит у ворот.

И правда, у ворот хлева стоял согбенный старец. Он услыхал в ночи птичье пение, вышел из дома, чтобы посмотреть на этих удивительных птиц, и увидел яркую звезду в небе над хлевом.

Старик смотрел на дорогу, стоя спиной к хлеву, и поэтому не замечал, что звёздный свет посеребрил его стены. Навстречу ему шли ослик, Иосиф и Мария, тоже посеребрённые ярким светом звезды́, и старик решил, что к нему явились царь с царицей.

«Подумать только! – удивился старик. – Вот и царь, который снился мне прошлой ночью! И царица с ним. Ах, в какие чудесные одежды они одеты! Они словно сотканы из нитей чистого серебра. А такого роскошного осла я в жизни не видывал! Его шерсть блестит как шёлк, а копыта сверкают, будто покрыты чистым золотом. Нет, я не посмею пригласить их войти в мой дом».

Старик задрожал от волнения, но, разглядев путников повнимательнее, успокоился. Теперь он видел, как всё было на самом деле: перед ним стоял самый обычный ослик, на его спине сидела скромно одетая молодая женщина, а на мужчине, который вёл ослика в поводу, был старый изношенный плащ.

Пока старик приходил в себя, Иосиф поклонился ему и произнёс:

– Добрый человек, приюти нас на эту ночь! Мы очень устали. Моей жене и нашему ослику нужен отдых.

Старик открыл ворота хлева и сказал:

– У меня есть лишь этот старый хлев. Я держу только двух овец да корову, и в хлеву много места. Если вы и вправду готовы переночевать здесь, оставайтесь.

– Конечно! – воскликнул Иосиф. – О лучшем месте мы и не мечтали.

– Вот чудеса! – молвил старик. – Прошлой ночью мне приснился удивительный сон: голос с небес приказал мне прибрать в хлеву и принести сюда всё моё сено, потому что ко мне в хлев прибудет царь. Проснувшись, я так и поступил, хотя и подумывал, что всё это просто смешно. Какое дело царю до моего хлева? И на что ему сено? И вот явились вы, и в серебряном свете звёзд мне почудилось, будто передо мной и в самом деле сам царь Соломон и царица Савская. Теперь я вижу, что вы – бедные странники, но это и к лучшему, ведь перед царём я бы оробел. Но что же это я стою здесь и болтаю? Входите! Входите же!

– Знаешь, дедушка, – ответила Мария, – нам самим твой хлев показался роскошным дворцом. Но потом мы поняли, что это свет звезды посеребрил его стены.

– Ну и дела! – сказал старик. – Что за волшебная ночь сегодня! В небе зажглась яркая звезда, которой никто раньше не видывал, а потом ещё и птицы запели – ночью, в зимнюю стужу! Из-за их пения я и вышел из дома.

– Это мои пташки, – объяснила Мария. – Они прилетели вслед за мной из сáмого Назарета. Должно быть, это они позвали сюда моего ослика, чтобы он привёл нас к тебе.

– Чудны пути Божьи, – ответил старик. – Раздели́те со мной мою нехитрую трапезу, а потом отдыхайте. Как хорошо, что я принёс сюда всё своё сено, вам будет где прилечь.

– Нам здесь будет очень хорошо, – сказала Мария.

– И даже царь с царицей не нашли бы лучшего ночлега, – согласился Иосиф.

А маленький ослик тем временем уже крепко спал в углу хлева.

Наконец-то он доставил Марию в Вифлеем. Наконец-то он мог отдохнуть.

Дитя

Ночью маленькому ослику снился чудесный сон. Ему снилось, будто бы он вернулся домой, в Назарет, и гуляет по зелёному лугу. Стояла ранняя весна, и всё вокруг зеленело, цвело и благоухало. Птицы порхали у него над головой и радостно пели.

Потом ослик услышал плач младенца и понял, что это для сына Марии поют птицы свои весёлые песни. Ослик так обрадовался, что сердце громко застучало у него в груди.

«Наконец-то он родился!» – подумал ослик во сне.

Но потом ослику приснилось, что из-за туч вышло солнце и стало ярко светить ослику прямо в глаза. Ослик очнулся.

«Так это был сон…» – подумал ослик и расстроился.

Весны как не бывало, и ослик обнаружил, что находится не в Назарете, а в старом, покосившемся хлеву в Вифлееме.

Однако в воздухе витал запах весенних цветов и трав, где-то поблизости слышалось пение, а по хлеву разлилось удивительное сияние. Ослик окончательно проснулся и огляделся.

Сияние и звуки песнопений исходили от сонма ангелов. Они окружили Марию, которая полулежала на груде сена в другом углу хлева. Ангелы теснили друг друга, путаясь в крыльях, и нетерпеливо вытягивали шеи. Они очень хотели что-то разглядеть. Что это было? И тут сердце ослика снова переполнилось радостью.

В этот момент один из ангелов немного подвинулся – ровно настолько, что ослик смог разглядеть младенца, которого Мария держала на руках.

Значит, он родился!

Иосиф развязал узелок с вещами и достал пелёнки и одёжки, сшитые Марией для младенца. Ангелы передали их Марии, и она одела и спеленала ребёнка. Потом Мария подняла младенца повыше, чтобы все смогли его увидеть, и передала его Иосифу. Иосиф положил младенца в ясли[5] на охапку сена. В тот же миг ангелы окружили ясли и снова запели. И хотя пели они негромко, их прекрасное