История другого лета - Андрей Асковд

она встанет, а я скажу, что вечер всё же мудренее утра оказался и мы сами справились. Теперь у Вовки ни картошка, ни вши не заведутся.

– Теперь что-нибудь шевелится? – поинтересовался я у Вовки.

Вовка провёл рукой по остаткам волос и даже попробовал почесать лысину.

– Вроде нет, – облегчённо ответил он.

Уставшие и довольные проделанной работой мы легли спать. На полу остались лежать Вовкины волосы. Возможно, со вшами или с картошкой, но теперь они его не беспокоили. Пусть бабка завтра разбирается.

Проспали мы дольше обычного. За окном всё так же поливал дождь. Прогулка на улице нам опять не светила. Одно радовало – то, что у Вовки больше ничего не шевелилось в голове и даже сопли прошли. Меня тоже ничего не беспокоило, пока бабка не решила проверить, что это мы так долго спим.

Отодвинув занавеску, она заглянула в комнату. Мы как раз только проснулись. Сначала она ничего не заметила. Потом увидела на полу волосы. Потом Вовку.

– Господи, – бабка замерла в проходе. – Я знаю, что псины линяют, но чтоб люди… Ты каким образом лишился волос за ночь? Дед! Иди сюда!

Дед заглянул в комнату.

– Ох ты ж! – дед тоже удивился, заметив лысого Вовку. – А это не заразно? Может, лишай у него? Стригучий.

– Если и стригучий, то не лишай, – ответила бабка. – Стригучие руки у кое-кого неуёмные. Одного раза мало было, да?

– Волосы не зубы. Отрастут, – повторил я мамины слова.

– Мозги бы у вас отросли. Только они у вас, как зубы, выпали где-то и валяются теперь. Ты зачем в этот раз его оболванил? – бабка посмотрела на меня.

– У него там шевелилось что-то в голове, – пояснил я. – А твоего утра мудрёного было долго ждать.

– Да нечему там шевелиться! Там даже вши не приживутся. Так фонит дуростью, что дуст не нужен.

– А картошка? – напомнил Вовка.

– Картошка, – обречённо повторила бабка. – Щас окучивать будем. Только не у тебя, а у братца твоего. Дед, держи его. В тот раз не стала стричь, так в этот не упущу такую возможность.

Я так понял, что обращаются ко мне. Судя по всему, бабка решила меня тоже постричь. Но я знал выход из этой ситуации. Выход был через окно из комнаты на кухню. Но дед, видимо, тоже был не дурак. Он быстро побежал мне наперерез. Я оказался зажат. С одной стороны выход перекрывал дед, с другой бабка лыбилась в окно из комнаты.

– Тебя же, пока на собственной шкуре не научишься, не проймёт. Дело даже не в том, что ты убогого оболванил. Ты в другой раз нас с дедом острижёшь. Или ещё чего, не дай бог. Я даже представить боюсь, насколько у тебя в голове всё запущено. Вот щас налысо побреем и посмотрим, есть ли жизнь по ту сторону волос или картофельное пюре там сплошное.

В итоге я сдался. Прямо на кухне меня посадили на табуретку, и бабка той самой машинкой оболванила меня под ноль. Затем постучала по моей макушке и спросила зачем-то: «Есть кто дома? Ау!»

– Не открывают, – продолжила она, протирая мою голову полотенцем. – Боятся, что сквозняком выдует остатки разумной жизни. Но ничего, солнцем макушку пригреет, может, дрожжи и подымутся.

Как бабку вылечили

Глава 10

Не успел Вовка избавиться от своих соплей, как в тот же день этот недуг настиг бабку. Она лежала на кровати и шмыгала носом.

– Слава богу, что не глупость от тебя подхватила, а всего лишь насморк, – сказала она Вовке.

– Может, за врачихой съездить? – предложил дед.

– Ага, – обиделся Вовка. – Меня так картошкой дышать заставляли, а ей врачиху. Пусть тоже картошкой дышит.

Бабка сказала, что не надо никакой врачихи. Чем она ей поможет? Выпишет микстуру и всё? Так она и сама, без докторов знает, как лечиться. Да и дождь на улице. Куда ехать в такую погоду? А потом обратно её ещё вези.

– Вот помру я, – начала она причитать, – так вам только и останется, что питаться запахом картошки. Дед-то готовить не умеет.

– Чё это я не умею, – обиделся теперь дед. – Всё я умею. Уху могу сделать.

– А тебе, смотрю, проверить не терпится? Может, ты и кутью уже научился делать?

Мы попросили бабку не умирать, потому что родители ещё не скоро приедут, а дед и правда готовить не умеет. Всё, что мы видели от него, так это уха. А одну уху есть не хочется.

– Давай мы тебя полечим? – предложил я.

– Тогда точно кутью придётся готовить. Нет уж, я лучше сама. Так безопаснее.

Я предложил тогда бабке позвать батюшку, раз врача она не хочет.

– Не дождётесь, – ответила бабка и отвернулась к стенке.

Но мы же с Вовкой не могли оставить бабку в таком состоянии. Дед надел дождевик и собрался куда-то идти.

– А нам что делать? – спросили мы у деда.

– Книжку ей почитайте, – предложил дед. – Расскажите что-нибудь хорошее. Поговорите. Доброе слово, оно лечит.

– Как батюшка делает? – вспомнил я лечение бабы Нюры.

– Ну… до батюшки вам далеко. Я бы сказал, как до Луны, но даже она ближе.

Дед уехал, а мы, несмотря на отказ бабки от лечения, решили ей помогать.

– Баб, – дёрнул я её. – Баб!

Бабка открыла глаза и повернулась к нам.

– У тебя душа болит? – уточнил я у неё.

– Разрывается на части, когда донимаете меня. Вы же её чайной ложкой выковыриваете. Дайте полежать спокойно.

– Хочешь я тебе почитаю? – предложил я.

Бабка ответила, что она хочет, чтобы я её послушал. А лучше, чтобы услышал. У неё, помимо души, голова ещё начинает болеть от нас. Глаза уже на лоб лезут. Я предложил ей забинтовать их на всякий случай. Как я Вовке делал прошлым летом.

– Ты ещё зелёнкой меня измажь. Если сейчас же не успокоитесь, я вам рот забинтую, – пригрозила она.

Бабка снова отвернулась, оставив нас наедине со своими мыслями. Точнее, мысли были мои. Я вспомнил про Никитичну. Про то, как она болела, болела, а потом вдруг раз – и уехала. Буквально в один день выздоровела. Вспомнил про дым целебный, который заразу изгоняет. В общем, лечение было неизбежно.

– У меня есть идея, – обнадёжил я Вовку, когда бабка снова заснула.

Обнадёжил, потому что сидеть без дела было невмоготу. Я рассказал ему, что, несмотря на то, что бабка возражает против своего лечения, мы всё равно сможем ей помочь. Как минимум попробуем. Это не зелёнка, и хуже точно не станет. Нужен только инвентарь.

Я уже давно заприметил