Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

— Не твое дело! С мое поживи сначала. Какого ты черта из-за сотняги впутался в это дело. Вот брошу тебя здесь-и пусть судят как вора.

— А я ведь на суде рассказать о вас кое-что могу, — вкрадчиво произнес Васька.

До Славы донесся глухой звук, как от удара в подушку, вскрик Васьки и новые ругательства Савельева.

— Молчи, подонок! Не распускай язык!

— Если еще раз ударите, сам сбегу. И расскажу все! Надоела мне ваша собачья жизнь. Надоело от людей хорониться и врать… Сын за отца не ответчик! — злобно проговорил Васька.

— А шоколады жрать хотел?! Новые штаны выпрашивал?! Убью, прежде чем рот успеешь открыть! Понял?! Убью!

На некоторое время голоса смолкли. В курене что-то передвигали. Слава с трудом удерживался, чтобы не заглянуть внутрь.

— Значит, едем? — оживленно спросил через некоторое время Васька. — Документы в порту достали?

— Достанешь у них, в этом проклятом порту! Как же!.. Другие нашлись, помогли.

— Вы же… вы же сказали, со старым все, — робко проговорил Васька. — Что же вы опять?…

— А ты покричи, покричи! — прошипел Савельев. Скрипнули половицы, и слышно было, как он рывком распахнул дверь. Слава отпрянул за угол куреня и очень вовремя это сделал — в окне показалась голова Савельева.

— Еще одно слово, и убью я тебя! Понял?! Еще хоть слово!.. Не бери тряпок, сказано тебе!

— Что ж, я голый поеду?

— А ты хочешь нагрузиться, как ишак, чтобы всякий приметил: мы в дорогу собрались!

— Чего вы так переполошились! Хорек ведь ничего не знает!

— Болван ты! Хорек Хорьком! Этот капитан с «Труженика моря» кашу заварил! В Новороссийске по приметам меня разыскивал. В доме нашем был.

— Да вы откуда знаете? — с удивлением спросил Васька.

— Знаю, потому что меня самого как жителя Новороссийска стал Иван Тимофеевич допытывать. Не знал я, мол, такого и сякого? От капитана все и идет. Ну, я ему на прощание хорошую свинью подложил — и ему, и деду этому проклятому. Попомнят!

— И у вас невелик умишко, — ехидно проговорил Васька, — своей злобой только себе хуже наделали.

— Не твое дело, — оборвал его Савельев. — Дай чего-нибудь поесть… Да что ты мне хлеб тычешь?! Я сказал, чтоб колбасы купил.

— Купил, да вся вышла. Вас долго не было.

— Сожрал! Куска отцу не оставил. Подонок!.. Куда ты опять тряпье суешь?

— Ну, хоть костюм! — заныл Васька.

— Я тебе сказал. Все!.. Я выйду первым. Ты — через полчаса. Вот деньги. Остановишь первую попутную машину и к Третьей станции. Встретимся у разбитой дачи. Понял?

— Понял! — угрюмо проговорил Васька. — Но всё, что я тут бросил, вы мне откупите!

— Не рассуждай, щенок!

— А вы как же успеете?

— Меня уже ждет машина.

Слава согнувшись побежал к тропинке и спрятался в тех же кустах, в которых просидел всю ночь.

Зачем, зачем пошел он один?! Теперь из-за глупости все может сорваться. Все! Савельев удирает. Удастся ему уйти — и пши его потом! Но все равно он, Слава, его не выпустит. У самой машины остановит и будет звать на помощь!..

Савельев вышел из дому и не торопясь двинулся по тропинке. Слава переждал, пока он пройдет, а затем вылез и пошел вслед за ним. Пришлось идти открыто, не таясь. Спрятаться было негде. Кустики росли только кое-где в расщелинах. Пустынно было вокруг. Курень стоял в стороне от дороги к морю.

Слава шел, не боясь, что Савельев его услышит. Внизу все еще рокотало не успокоившееся после шторма море, хотя ветер стих и утро стояло ясное. Розовая заря залила небо и море.

Савельев прошел метров сто и вдруг оглянулся. Заметив Славу, он пошел быстрее. Слава тоже прибавил шагу! Он немного задыхался, но не от быстрой ходьбы, а оттого, что видел так близко своего лютого врага.

Савельев снова оглянулся и, увидев, что Слава не отстает, остановился. Слава тоже остановился. Тогда Савельев сделал несколько шагов к нему и грубо крикнул:

— Ты чего увязался?

Слава промолчал.

— Постой, постои! Да я, кажется, тебя уже видел! Ты бежал за трамваем… А ну-ка, убирайся!

Слава с ненавистью смотрел на своего врага и не отвечал ни слова.

— Убирайся! — повторил тот грозно.

Слава не двинулся с места. Савельев все вглядывался в него, и вдруг лицо его побагровело. Он узнал! Узнал курчавого мальчика, мать которого он выдал полицаям. Но он старался не показать виду, что узнал. Он растерялся под ненавидящим пристальным взглядом.

— На тебе, отцепись! — крикнул он. Поспешно вытащив из кармана деньги, Савельев швырнул их Славе, и они упали на землю.

Слава, наступив на деньги, сделал шаг вперед. Он все так же в упор смотрел в лицо Савельева. И еще сделал шаг, все так же не сводя с врага потемневших, гневных глаз. И тот не выдержал, бросился бежать.

Нет, не уйти подлому предателю! Еще несколько метров, и он его нагонит. Но Савельев, круто повернувшись, ринулся на Славу и сбил его с ног ударом кулака. Только несколько секунд пролежал Слава на земле, потом поднялся на колени, встал и побежал за своим врагом.

— Держите его! Держите предателя! — крикнул Слава. И странно звучал этот крик в ясное утро, у мирного моря, над которым поднималось огромное пылающее солнце.

— Держите предателя! — снова крикнул Слава, хотя никого поблизости не было. Но Савельев понимал, что эти слова все-таки могут услышать. Резко остановившись, он хотел нанести Славе еще один удар, но тот увернулся, прыгнул на своего противника и вцепился ему в горло. Они повалились на землю.

Савельев попытался оторвать его руки от горла, но не смог.

— Сюда! На помощь! — еще раз крикнул Слава.

Савельев резким движением подмял его под себя и ударил кулаком в лицо. Но пальцы Славы еще судорожнее сжались на горле врага. Савельев уперся локтем ему в грудь так, что у Славы перехватило дыхание, и принялся колотить его тяжелыми кулаками по лицу, по голове.

Слава хотел крикнуть и не мог, он захлебнулся кровью. И проваливаясь куда-то в черную пустоту, он не разжимал рук, сдавивших горло предателя.

Глава семнадцатая

Оля напряженно смотрела через окно на «Труженик моря». Она передала капитану Игнатенко свой разговор со Славой. И он, на ходу отдавая распоряжения, ушел на берег. Только не об этом разговоре она сейчас думала. Она думала о другом — горьком, обидном, и боялась отвести глаза от мостика «Труженика моря». Стоит только мигнуть, как покатятся слезы. Она не должна плакать,

Слезы всегда казались чем-то постыдным. И вот теперь они