Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

не забуду, что восемью девять — семьдесят два, — уверил ее Семен.

Ветер посвежел. Теперь даже на верхнюю ступеньку попадали брызги. За волноломом море совсем поседело и все сильнее набрасывалось на узкую стенку, тянувшуюся к маяку.

Ребята перебрались под навес полуразрушенного склада и возобновили занятия.

И учительница, и ученик были очень довольны только что примененным методом заучивания. Цифры запомнились отлично. Но Оля стала рассеянной и все посматривала на маяк.

— Что-то огня нет, — озабоченно проговорила она.

Семен тоже подумал, что маяку пора зажечься, ио для ее успокоения сказал:

— Еще светло.

Она ничего не ответила, но посмотрела на него так, что Семен поспешил добавить:

— Дед ведь сам знает.

— Сегодня ждут «Труженика моря».

— И кран для Витиного папы.

— На «Труженике моря» капитан Игнатенко. — Оля хотела произнести это совсем безразлично, но ей показалось, что Семен чуть-чуть улыбнулся.

— Ничего, дойдет, — уверенно сказал он.

Оля рассердилась.

— Ан, замолчи! Разве ты знаешь, что значит в такую погоду идти с полным грузом в трюмах да с краном на палубе. Кран во время шторма сорвать может. Начнет качать, ослабнут стропы, ну веревки, — пояснила она, — кран станет двигаться, концы поломаются… И вообще… Деда ведь ждет «Труженика», а маяк не горит… Вдруг там что-нибудь случилось…

— Ах, вот вы где! — воскликнул Витя, появляясь из-за стены. — Я вас уже всюду искал. Чего ты ужинать не идешь, Сенька? Я целую тарелку каши гречневой умял.

— Ты к нам домой заходил? — спросила Оля.

— Нет, только заглянул в окно. Мишка сидит скучный-скучный, видно, бабушка лекцию читает.

— Его со мной не пустили.

— Знаете, ребята, ночью или к утру непременно привезут кран. Потом его смонтируют и на рельсы поставят, — с таким таинственным видом заговорил Витя, точно сообщал им большую военную тайну.

— Я уже это от тебя сто раз слышал, и от Оли тоже, — отозвался Семен.

— Да? Ну, все равно. Батя в порту, и мне не терпится посмотреть наш кран, — ничуть не смущаясь, продолжал Витя. — На следующий год я уже буду на нем работать.

Оля, почти не слушая, вглядывалась туда, где должен был зажечься красный луч.

— Почему маяк не горит? — заметив ее взгляд, озабоченно спросил Витя. — Темно, штормит, а маяк слепой?!

— Ой, да не знаю я, — раздраженно ответила Оля. Беспокойство ее все росло, а тут еще Витька пристал — почему да почему… Она сама хочет знать: почему?

— Надо бы туда побежать, да темно, а волны вон как захлестывают волнолом, — сказал Семен.

Оля, не отвечая, смотрела некоторое время туда, где едва угадывался маяк.

— Я иду! — негромко сказала она.

— И я пойду, — откликнулся Семен.

— Конечно, как всегда, все вместе, — заявил Витя.

Можете остаться, я не обижусь. Пока добежим, вымокнем… И… смыть может…

— Подумала бы, что плетешь! — обиженно отозвался Витя. — Значит, тебя пусть смывает? А мы пойдем, на всякий случай, домой?! И знаешь ведь, что тебя одну к маяку мы не пустим… Лишь бы говорить…

— Перестань, Витя! Давайте лучше привяжемся моей заслуженной веревкой и побежим, — предложил Семен.

— Правильно. Твоя веревка нас всегда выручает, — поддержал Витя. — Откуда она у тебя, такая длинная?

— Белье сушилось. Давно уже, — сейчас же добавил Семен. — Даже не белье, а носки. Ну, зачем носкам такая длинная веревка? Я ее снял. Очень удобно было на ней домой возвращаться: от нашего дома во Львове только стена осталась, я там за этой стеной некоторое время жил… Ну вот, берите, — сказал Семен, передавая Вите веревку.

Петлю посередине веревки Оля без всяких возражений надела на себя. Петли по краям Семен и Витя укрепили себе повыше локтя. Все трое для большей устойчивости взялись за руки. По бокам мальчики, посередине Оля.

— К маяку будем бежать. Если накроет, ложитесь и цепляйтесь, за все цепляйтесь, — предупредила Оля.

— Зацепишься, когда волны так отполировали стенку, что она, как стекло, гладкая. А если смоет, тогда… — Витя не договорил, но все трое знали, что значит слово: «тогда…» Тогда не выбраться, разобьет о камни.

Они ступили на узкую каменную дугу под рев моря и свист ветра. Через нее с грохотом перекатывались в гавань волны. И, пожалуй, в эту минуту Семен ясно представил себе, что ждет его в суровой жизни моряка. Море не только безбрежная синь, не только розовые восходы и багряные закаты, не только шумные порты, незнакомый говор и обычаи, не только радостное возвращение домой — это еще опасность н риск, сила и мужество. А когда смерть будет совсем рядом и ты ее избежишь, никто не назовет это подвигом. Просто труд такой, тяжелый, очень тяжелый. Но все же именно это, может быть, и пленяет его, Семена. Тогда можно жить, уважая самого себя… Навсегда забыть про то, что было…

— Побежали? — крикнула Оля и крепко стиснула руки друзей. Но со стороны моря обрушилась огромная волна и, ударив о камни, столбом поднялась вверх. Вода еще не успела схлынуть, как ребята бросились вперед. И опять они не успели сделать и десяти шагов, как Оля остановилась, удерживая товарищей. Впереди волна с шумом перелетела через стенку и упала по другую сторону. Они бежали дальше по воде, которая нехотя отступала, и вдруг в том месте, где они только что стояли, взорвался еще один бугор.

Бетонная стенка дугой уходила к волнолому, и потому волна не по всей своей длине ударяла в нее, а только в одном месте. И такое место надо было угадать… Это напоминало игру в салки, только игра была опасная…

Оля взглянула вверх на маяк. Он все еще был слеп. А вдруг с дедом что-нибудь случилось? Когда приходила эта страшная мысль, Оля забывала, что сама может оказаться в море и разбиться о камни.

Они старались обмануть волны. Когда это не удавалось, они хватались за «мачты» и крепко, всем телом прижимались к ним. Черная, тяжелая волна шипела, тащила их за собой. Но стальные «мачты», вмурованные в бетон, были надежны. Днем, когда на них висели сети и огромные сачки, Семен как-то не замечал этих склоненных прочных столбов… Сейчас они спасали ребят.

Семену казалось, что они уже давно бегут по стенке, позади осталось с полкилометра, а маяк как будто не приблизился. Ребята задыхались от бега и от соленой воды, забивавшей рот, глаза, уши… И вдруг совсем неожиданно перед ними вырос маяк. Несколько ступенек вверх — и они очутились за его надежными стенами.

— Ой, Сенька? — выдохнула Оля и прижала руку к щеке, точно ей было очень больно.

— Боишься за деда? — догадался Семен.

— Ну, что ты?!