Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

Иван Тимофеевич, — Если чего-нибудь очень хочешь, надо уметь за это постоять.

— А вот и барба Спира, как много сделал. И раньше, и в эту войну… Почему же Вероника Александровна, которая ничего не делает, моется французским мылом, а дед Спира ходит в старых ботинках?…

— Дедушка твой, муж Вероники Александровны, зато большое, нужное делает… Да и разве счастье в том, кто какие носит ботинки. У Спиры старость настоящая, честная. Много у него друзей… Он вот вырастил Лешку Игнатенко, помог ему выучиться, да и не ему одному, а не то, что денег, — подарка никогда не принял…

— Почему же, деда? Ведь он ему столько хорошего…

— В том-то и дело. Не для того он помогал, чтобы его потом благодарили. Не за плату он хорошее делал людям…

— Он пенсию, деда, получает?

— Получает, рыбачит. Никому не докучает, никому не в тягость…

— Но он один, — негромко проговорила Оля.

— Нет, не один, только за порог выйдет — и всюду у него родня… Больше, чем родня, товарищи, которые всегда откроют ему дверь и с радостью примут в свою семью…

— Но я всегда буду с тобой, деда, — неожиданно проговорила Оля. Она почувствовала — этот разговор имеет и к деду какое-то отношение. — Когда я кончу школу, порт уже будет совсем другой, его так быстро отстраивают…

«Тебя не будет, — подумал Иван Тимофеевич, — и ты не увидишь ни порта, ни своего деда. Ты будешь далеко. И захочешь ли вспомнить о своем босоногом детстве? Может быть, ты станешь стесняться… И меня забудешь или не захочешь узнать…»

— На «Труженике моря» машины хорошие, но Алексей Петрович все-таки может не успеть до шторма прийти в порт. Как ты думаешь, деда? — спросила Оля.

— А вот придет, тогда решим, успеет или нет? А пока зажжем маяк, пусть светит нашему «Труженику»

И пусть Николай Степанович вовремя получит свой кран.

Оля радостно кивнула. Они прошли еще немного вместе.

— Ой, деда, да вон же Слава! Мне очень, очень нужно с ним поговорить! — вдруг воскликнула Оля и чмокнула деда в щеку. — Я побегу!

Иван Тимофеевич хотел удержать внучку, окликнуть, но махнул рукой — будь, что будет. Неприятное всегда успеешь сказать. Оля обернулась, помахала рукой и побежала дальше.

Слава, увидев ее, остановился.

— Где ты пропадал?! Бессовестный ты! Стыда у тебя нет ни капельки! — накинулась на него Оля.

— Не лезь в чужие дела! — угрюмо ответил он.

— Нет у нас чужих дел! Понял? Если ты мотаешься по порту — это не чужое дело! Один, ты один, из всех ребят, таким… неприкаянным остался! Всем за тебя стыдно!.. Как ты мог обмануть Алексея Петровича, такого человека! Как ты мог!

— Не обманывал я. Просто так получилось.

— Получилось, — гневно передразнила Оля. — Он приказал тебе явиться на судно, как только придет «Труженик моря». Бессовестный!

— Ну, правду говорю тебе: дело у меня на берегу, — решительно проговорил Слава.

Оля внимательно взглянула на него. Конечно, разве человек может отказаться от такого заманчивого предложения — идти на судно — без серьезной причины? Она спросила, что же ему помешало. Может быть, он узнал о матери?

— Нет, о ней ничего не узнал.

— Раньше всего о ней узнает Алексей Петрович, — сказала Оля.

— Почему?

— Да ведь он же ее разыскивает. Они с Николаем Степановичем и в Москву написали, и в Новороссийск, и везде.

Слава схватил Олю за плечо и взволнованно спросил:

— Это правда? Ты знаешь?

— Правда. Они и письма и телеграммы послали. И пусти меня, а то синяки будут и Вероника Александровна заругает, — проговорила Оля, высвобождая плечо. — Где ты пропадал? А?

— Понимаешь, человека одного ищу, — понизив голос, проговорил Слава. — Позавчера я его прозевал, вчера видел. Он в порт шел. Сегодня я его ищу. Он должен быть где-то здесь, в порту. Найду его, найду!..

— Кого ты ищешь, и почему один?

— Если он заметит, что кто-то следит, то непременно сбежит. А я так осторожно… Поймаю его! — зло заключил Слава, и левая бровь у него сломалась посередине и сошлась с правой.

Оля почувствовала, как сильно ненавидит Слава того человека, и встревожилась.

— Отчего ты… так? — негромко спросила она.

— Я тебе расскажу. Все расскажу, когда его поймаю… не могу сейчас… Но ты никому ни слова!..

Оля понимающе кивнула.

— Но, может, я…

— Нет, нет. Я один! И Котьке не говори, если будет спрашивать…

— Котька твой в детдоме.

— Да?! Ну что ж, в детдоме, так в детдоме. Только боюсь — обворует он этот детдом до нитки и сбежит.

— А ты не бойся! — вызывающе проговорила Оля.

Слава пожал плечами и усмехнулся.

— Ну, я пошел.

— Желаю тебе поймать того человека?

Слава отошел на несколько шагов, по снова вернулся и, немного запинаясь, проговорил:

— Ты, если увидишь капитана, скажи: Славка, мол, напал на след. Не перепутаешь?!

— Не перепутаю.

— Но только ему одному! Только ему, поняла?

— Ну, поняла! Поняла! Все поняла.

«Что это за тайны у них с Алексеем Петровичем?» — думала Оля, направляясь к причалу, где ее ждал Семен.

Еще издали, увидев ее, Семен закричал, что таблица умножения побеждена.

Но Оля не обратила на его слова особого внимания и торжественно произнесла:

— Ну, Семен, считай себя почти что капитаном. Деда сказал: тебя примут!

Семен от радости стал прыгать, ударяя себя ладонями по коленям и прищелкивая пальцами. Оле вполне понятна была его радость, и она тоже завертелась волчком. Они прыгали и кричали, заражаясь друг от друга весельем.

— Вероника Александровна идет! — остановившись, воскликнула Оля, и Семен замер иа месте. Она рассмеялась. — Я пошутила. А ты ее тоже боишься!.. Ну, хватит, идем посмотрим, как ты таблицу выучил.

— Выучил! До конца выучил! Если хоть раз собьюсь, толкай меня в море.

— Не буду толкать. Скажу: неверно, и сам падай в воду.

— Идет! Только я останусь сухим.

— Посмотрим. Ну, сколько будет шестью шесть?

— Шестью шесть — тридцать шесть, — нараспев ответил Семен. Он всю таблицу умножения отвечал нараспев. Так было легче учить.

Они сидели иа Олиной любимой лесенке. В порту зыбь была гораздо меньше. Волны плескались у их ног, но до верхних ступенек не доставали.

Отвечая, Семен ни разу не сбился.

— Ну, вот видишь, как здорово! — проговорил он и сейчас же пожалел — Оля спросила, сколько будет восемью девять.

— Сорок девять, — пропел Семен и, услышав в ответ смешок, вскрикнул, повалился на бок и очутился в воде. Волной его оттолкнуло от причала, но следующая вынесла его к лесенке. Оля поспешно протянула ему руку.

— Зачем это?!

— Уговор дороже денег. Теперь никогда