Прочь из чёрной дыры - Ольга Лукас

— Понятно, — помолчав, произносит дед. — Будет кофеварка. И микроволновка будет. Я сказал.

ГЛАВА 19. ПРАВДЫ И НЕПРАВДЫ

Дедушка любит производить впечатление: когда после уроков я выбегаю из школы, он сигналит мне с противоположной стороны улицы, где его машина припаркована вторым рядом. Прощаюсь с Ли, которая посвящена в тайну кофеварки, и бегу к нему. Дедушка разворачивается, мы проезжаем мимо школы, и я вижу в окно удивлённое лицо Ксюши: она знает, как выглядит машина моего отца, а я сажусь в совсем другую. «Что же скрывает наша Вика? — наверное, думает Ксюша. — Не ночует дома, уезжает неизвестно с кем!»

Знаю, что пойдут сплетни, которые прибавят мне популярности в глазах тех, чьё мнение меня не волнует. Но это неважно. Важно, что завтра мама сможет позавтракать так, как она привыкла.

Сегодня утром мама пыталась сварить кофе в маленьком ковшике, в котором обычно мы варим яйца.

— Даже турку забрал, которая во-он там на полке стояла, медная такая, с узорами. Помнишь, ему привезли откуда-то? — сказала она. — Надо же, сколько ненужных вещей было в этом доме. Зато как свободно и легко дышится без всех этих пылесборников!

Кофе выкипел, мама вылила содержимое ковшика в раковину и объявила, что купит стаканчик по дороге. Потому что теперь она никому не обязана отчитываться в своих расходах.

Я сочувственно промолчала, хотя уже знала, что, пока она будет на работе, мой волшебный дедушка привезёт нашу старую кофеварку.

Но дедушка оказался мегаволшебным: старьё он оставил отцу, а нам купил новый никелированный кофейный автомат с целым набором капсул. Вставляешь капсулу — получаешь такой кофейный напиток, который хотел. И даже какао можно сделать.

Мы с дедушкой, чтоб освоить агрегат, делаем мне какао, а ему — кофе с молочной пенкой.

— Надо попробовать, люди хвалят, — поясняет он, делая глоток. — Да, отстал я от жизни. Но главное, чтоб твоей маме понравилось.

— Это, наверное, жутко дорогая вещь! — говорю я.

— Не дороже денег, — отвечает дед. — И потом, мы ведь ничего не подарили твоей маме на день рождения. А микроволновка на Новый год будет, договорились? Мне ещё надо изучить рынок. Но отец твой… хорош гусь! Сколько раз я ему говорил? Настоящий мужик последнее из дома не вынесет, слабого из дома не выгонит, руку на беззащитного не поднимет.

— Но ты же сам! — вырывается у меня то, о чём я старалась не думать все эти дни. — Бил и его, и бабушку, когда возвращался домой пьяный.

Дедушка замирает посреди кухни с чашкой кофе в руке. Втягивает голову в плечи. Кажется, что ему не хватает воздуха. Ведь от кофе у пожилых поднимается давление, наверное, ему плохо и он сейчас рухнет на пол! А я не умею оказывать первую помощь! Но дедушка на пол не падает, садится на стул напротив меня и говорит:

— Я никого в своей жизни не бил. Ясно? Меня — били. Я — нет. У бабушки спроси, если мне не веришь. С чего у вас с отцом вообще пошли такие разговоры?

— Он просто объяснил, что с детства боится всякой агрессии. И поэтому залез на дерево, когда на нас натравили собаку.

— На какое ещё дерево? Что ты несёшь?

Дедушка, значит, до сих пор не в курсе, почему мы с мамой больше не хотим видеть отца. Приходится рассказать.

Дедушка молча слушает, заправляет в кофейный автомат капсулу с самым крепким кофе и выпивает его горячим, без сахара.

— А вот такой вариант мне нравится! — говорит он, отставляя чашку.

В животе у меня урчит. Я спохватываюсь, что и сама не обедала, и деду ничего не предложила. Быстро разогреваю на сковородке куски курицы в панировке, открываю банку с фасолью.

— Нет, ну каков враль! — восклицает дедушка, расправляясь с едой. — Плохо то, что он струсил, но то, что врал — вдвойне плохо. А нам знаешь, что сказал? Что у твоей мамы после дня рождения начался какой-то кризис среднего возраста, и она предложила ему пожить отдельно. Просто так. Без всякого повода с его стороны. И он подчинился, потому что с женщинами не спорит.

— Всем про всех наврал! — говорю я.

— Причём смотри, как хитро всё придумал, — качает головой дед. — И мы с бабушкой его пожалели, и вы, наверное, тоже. Расчёт у него был такой: мы сердимся на твою маму за то, что она просто так выгнала из дома нашего сына, вы сердитесь на меня за то, что я избивал жену и ребёнка, и друг с другом мы никогда это обсуждать не станем. А мы вот обсудили.

Я вспоминаю, что не подала к обеду хлеб, бегу к хлебнице, обнаруживаю, что плетёнка, в которой мы ставили хлеб на стол, тоже исчезла, кладу ломти на чистую тарелку.

— Маслица бы ещё к нему, сливочного, — говорит дед.

Я достаю из холодильника масло, из ящика стола — нож, отдаю всё это деду и говорю:

— По-моему, он такое про тебя придумал, чтоб на твоём фоне выглядеть безобидно. Всего-то один раз отдал меня на съедение собаке. Но не бил же!

— Он даже не придумал ничего, а просто поменял местами, — отвечает дед.

— В смысле? — не понимаю я.

— В смысле таком, что я-то его в детстве и пальцем не тронул. А вот мой отец избивал меня как жучку. А когда меня под рукой не было — доставалось маме.

— Так это что, отец присвоил твою историю? — возмущаюсь я.

— Вот так, подруга, — говорит дед. — Но теперь мы во всём разобрались.

Он поднимается из-за стола, ставит посуду в раковину и делает себе ещё одну чашку крепкого кофе.

А потом приходит с работы мама. Она заходит на кухню, здоровается с дедушкой, а потом видит наше новое кофейное чудо. И лицо у неё делается такое… такое… Наверное, когда отец дарил ей самые первые букеты, она на них глядела с таким же восторгом.

— Спасибо! Но зачем же вы… Да это же просто мечта! — бормочет она.

— Такое впечатление, что раньше я пил не кофе, а жжёную водичку. Попробуйте вот этот, без молока. Тут даже без кофеина где-то был, но это же ерунда, согласитесь?

Пока они обсуждают кофе и его разновидности, я потихоньку ускользаю к себе и набираю бабушкин номер.

— Что с дедом? — спрашивает она, даже не поздоровавшись.

— Всё хорошо. Сидит на кухне, пьёт кофе.

— Так давно его нет, я уже стала волноваться1. Гоните его домой.

— Бабушка, — говорю я. — Когда моего отца били в детстве, он плакал или