Прочь из чёрной дыры - Лукас Ольга

— Это, наверное, жутко дорогая вещь! — говорю я.

— Не дороже денег, — отвечает дед. — И потом, мы ведь ничего не подарили твоей маме на день рождения. А микроволновка на Новый год будет, договорились? Мне ещё надо изучить рынок. Но отец твой… хорош гусь! Сколько раз я ему говорил? Настоящий мужик последнее из дома не вынесет, слабого из дома не выгонит, руку на беззащитного не поднимет.

— Но ты же сам! — вырывается у меня то, о чём я старалась не думать все эти дни. — Бил и его, и бабушку, когда возвращался домой пьяный.

Дедушка замирает посреди кухни с чашкой кофе в руке. Втягивает голову в плечи. Кажется, что ему не хватает воздуха. Ведь от кофе у пожилых поднимается давление, наверное, ему плохо и он сейчас рухнет на пол! А я не умею оказывать первую помощь! Но дедушка на пол не падает, садится на стул напротив меня и говорит:

— Я никого в своей жизни не бил. Ясно? Меня — били. Я — нет. У бабушки спроси, если мне не веришь. С чего у вас с отцом вообще пошли такие разговоры?

— Он просто объяснил, что с детства боится всякой агрессии. И поэтому залез на дерево, когда на нас натравили собаку.

— На какое ещё дерево? Что ты несёшь?

Дедушка, значит, до сих пор не в курсе, почему мы с мамой больше не хотим видеть отца. Приходится рассказать.

Дедушка молча слушает, заправляет в кофейный автомат капсулу с самым крепким кофе и выпивает его горячим, без сахара.

— А вот такой вариант мне нравится! — говорит он, отставляя чашку.

В животе у меня урчит. Я спохватываюсь, что и сама не обедала, и деду ничего не предложила. Быстро разогреваю на сковородке куски курицы в панировке, открываю банку с фасолью.

— Нет, ну каков враль! — восклицает дедушка, расправляясь с едой. — Плохо то, что он струсил, но то, что врал — вдвойне плохо. А нам знаешь, что сказал? Что у твоей мамы после дня рождения начался какой-то кризис среднего возраста, и она предложила ему пожить отдельно. Просто так. Без всякого повода с его стороны. И он подчинился, потому что с женщинами не спорит.

— Всем про всех наврал! — говорю я.

— Причём смотри, как хитро всё придумал, — качает головой дед. — И мы с бабушкой его пожалели, и вы, наверное, тоже. Расчёт у него был такой: мы сердимся на твою маму за то, что она просто так выгнала из дома нашего сына, вы сердитесь на меня за то, что я избивал жену и ребёнка, и друг с другом мы никогда это обсуждать не станем. А мы вот обсудили.

Я вспоминаю, что не подала к обеду хлеб, бегу к хлебнице, обнаруживаю, что плетёнка, в которой мы ставили хлеб на стол, тоже исчезла, кладу ломти на чистую тарелку.

— Маслица бы ещё к нему, сливочного, — говорит дед.

Я достаю из холодильника масло, из ящика стола — нож, отдаю всё это деду и говорю:

— По-моему, он такое про тебя придумал, чтоб на твоём фоне выглядеть безобидно. Всего-то один раз отдал меня на съедение собаке. Но не бил же!

— Он даже не придумал ничего, а просто поменял местами, — отвечает дед.

— В смысле? — не понимаю я.

— В смысле таком, что я-то его в детстве и пальцем не тронул. А вот мой отец избивал меня как жучку. А когда меня под рукой не было — доставалось маме.

— Так это что, отец присвоил твою историю? — возмущаюсь я.

— Вот так, подруга, — говорит дед. — Но теперь мы во всём разобрались.

Он поднимается из-за стола, ставит посуду в раковину и делает себе ещё одну чашку крепкого кофе.

А потом приходит с работы мама. Она заходит на кухню, здоровается с дедушкой, а потом видит наше новое кофейное чудо. И лицо у неё делается такое… такое… Наверное, когда отец дарил ей самые первые букеты, она на них глядела с таким же восторгом.

— Спасибо! Но зачем же вы… Да это же просто мечта! — бормочет она.

— Такое впечатление, что раньше я пил не кофе, а жжёную водичку. Попробуйте вот этот, без молока. Тут даже без кофеина где-то был, но это же ерунда, согласитесь?

Пока они обсуждают кофе и его разновидности, я потихоньку ускользаю к себе и набираю бабушкин номер.

— Что с дедом? — спрашивает она, даже не поздоровавшись.

— Всё хорошо. Сидит на кухне, пьёт кофе.

— Так давно его нет, я уже стала волноваться1. Гоните его домой.

— Бабушка, — говорю я. — Когда моего отца били в детстве, он плакал или терпел?

— Кто его бил? Он не рассказывал ничего! Во дворе у нас были хулиганы, но он с ними не связывался…

— Не во дворе. Дома.

— Дома? Какой дурак домой хулиганов приведёт? Нет, у нас только приличные были гости. И в семье никогда друг на друга руку не поднимали. Такое ведь от людей не утаишь. В нашем доме никаких драк не было.

— Может, пока ты не видела, дедушка его колотил?

— Ещё чего удумала! Не бывает у нас такого, чтобы я что-то не видела. Я за твоим дедом следить начала ещё до нашей свадьбы.

— Бабулечка, ты у меня самая лучшая! — быстро говорю я, пока бабушка не начала выяснять, к чему весь этот разговор. — Ну всё, целую-обнимаю, дедушка собирается уходить, пойду попрощаюсь.

Двое против одного. Бабушка подтвердила дедушкины показания, а вот отец, получается, снова наврал.

Вечером звонит отец: я забыла занести его номер в чёрный список, как советовала мама.

— Вы что, так и будете ненавидеть меня до конца жизни? — срывающимся голосом кричит он. — Мне теперь до смерти перед вами на коленях ползать, извиняться? Сколько можно попрекать меня прошлым? Я уже попросил прощения!

— У деда прощения проси, — не сдерживаюсь я. — У деда, который тебя бил. Только ведь он тебя не бил, правда? Ты извинился перед нами за одно враньё — и тут же придумал другое!

— Ну, ты и… — отец замолкает, подыскивая подходящее слово. Но не находит. — Вырастешь — будешь хуже своей матери.

И даёт отбой. А я добавляю его номер в чёрный список.

ГЛАВА 20. НЕПРИЯТНОЕ ДЕЛО С УТРА

Новый год настанет через два дня, но я не ощущаю приближения праздника. В детстве я ещё верила, что придёт Новый год и всё изменится: плохое станет хорошим, а хорошее — просто прекрасным. Но в нашей семье чудес не происходило. В этот день, как и в любой другой, каждый был сам по себе, и даже сидя за общим столом, мы думали о своём.

Когда отец от нас уехал, выяснилось, что он очень много ел. Раньше родители по выходным или вечером в пятницу ездили на машине в супермаркет и покупали продукты на целую неделю. Прошла неделя, вторая на исходе — а холодильник ещё не опустел. Мама сказала, что теперь мы с ней сами будем покупать продукты, и не в гипермаркете, а в магазинах шаговой доступности, чтобы не тащить сумки далеко.

На новогодний стол мы поставим только то, что сами любим, и будем вместе смотреть кино. Список фильмов пока обсуждается, а вот меню мы уже составили и отметили галочками то, что нравится и мне, и маме. Это необычно — выбирать еду и знать, что твой выбор будет учтён. Ведь раньше праздничный стол должен был соответствовать вкусам отца. А мы уж постольку-поскольку.

Сегодня я спала сколько хотела: школа разжала объятья до следующего года и отпустила нас на волю. На кухне меня ждут хлопья (мой завтрак) и список продуктов, которые нужно купить.

Папа Ли говорит, что за самое сложное или неприятное дело надо браться с утра. Сделал и забыл, а не тянешь за собой весь день эту обязанность, как каторжник ядро. Поэтому, расправившись с хлопьями, я быстро одеваюсь и бегу за продуктами.

Магазин встречает меня толпой бабулек и новогодней музыкой из динамиков.

Когда родители иногда брали меня с собой за покупками, мне всегда удавалось получить хоть блокнот, хоть необычную ручку или смешную чашку по скидке. Но здесь меня ждёт разве что шоколадка у кассы.

Тележек свободных нет, приходится брать корзину, в которую помещается не всё. Пытаюсь пробиться через ряды бабулек обратно к входу в торговый зал, чтоб взять ещё одну корзину, но вовремя понимаю, что и так с трудом тащу то, что набрала. С машиной не возникало проблем: все покупки, какими бы тяжёлыми они ни были, она легко привозила к дому. Понимаю, что придётся идти в магазин второй раз, снова стоять в старушечьей очереди и слушать старушечью музыку.