Патрик Несс - Вопрос и ответ

Ознакомительный фрагмент

Комнаты, где я умру.

Комнаты…

Где ее нет.

И внутри меня кто-то принимает решение.

Раз это конец, то я делаю свой выбор.

Не говорить.

— Вы знаете ее имя, — бормочу я. — Убейте меня, если хотите, но ее имя вам известно.

Мэр просто смотрит на меня.

Самая долгая минута в моей жизни проходит под его пытливым взглядом. Он читает мои мысли.

А потом приближается к маленькому деревянному столу.

Я пытаюсь рассмотреть, что он там делает, но ничего не вижу. Мэр Прентисс перекладывает какие-то вещи, я только слышу царапанье металла о дерево.

— Спасите ее! Я сделаю все, что прикажете! — Он повторяет мои слова, сказанные на площади. — Я встану на вашу сторону! Только спасите ее!

— Я вас не боюсь, — говорю я, хотя мысленно пытаюсь представить, что может лежать на столе. — И умирать не боюсь.

Неужели правда?

Мэр поворачивается ко мне, пряча обе руки за спиной.

— Потомушто ты теперь мужчина, Тодд? Потомушто настоящий мужчина не боится смерти?

— Да, — киваю я. — Потомушто я мужчина.

Мэр приподнимает брови:

— Если не ошибаюсь, до твоего дня рождения осталось еще четырнадцать дней, Тодд.

— Это всего лишь цифра. — Я задыхаюсь, в животе все бултыхается от этих разговоров. — Она ничего не значит! Если бы я жил в Старом свете…

— Но ты живешь в Новом, мальчик, — перебивает меня мистер Коллинз.

— Полагаю, он не это имеет в виду, мистер Коллинз, — говорит мэр, не сводя с меня глаз. — Верно, Тодд?

Я перевожу взгляд с одного на другого и обратно.

— Я убил, — выдавливаю я. — Убил, понятно?

— Ну да, убил, — кивает мэр. — Стыд и раскаяние пропитывают твой Шум насквозь. Вопрос лишь в том — кого ты убил? Кого? — Он шагает из светового пятна в темноту, все еще пряча за спиной взятый со стола предмет. — Или лучше сказать что?

— Я убил Аарона, — говорю я, пытаясь не выпустить мэра из виду — без толку.

— Неужели? — Его ужасная тишина совсем не похожа на тишину женщин — у женщин она была живая, с ощутимой формой, вокруг которой дребезжал и лязгал Шум окружающего мира.

(я думаю о ней, о ее тишине, о той боли)

(я не думаю об имени)

А у мэра — уж не знаю, как им с мистером Коллинзом удалось избавиться от Шума, — тишина похожа на что-то безжизненное и мертвое, формы и жизни у нее не больше, чем у камня или стены, — это неприступная крепость. Наверно, он читает мой Шум как книгу, но откуда мне знать… разве можно сказать что-то по человеку, который превратил себя в камень?

На всякий случай я показываю ему то, что он хочет увидеть: церковь за водопадом, драку с Аароном — довольно правдоподобную, с кровищей и всяким таким. Я сшибаю Аарона с ног и вытаскиваю нож.

А потом втыкаю его в шею проповедника.

— Правда в этом есть, — говорит мэр. — Но вся ли это правда?

— Да! — кричу я, пытаясь заблокировать остальные мысли, чтобы мэр больше ничего не услышал. — Так все и было!

Голос у мэра по-прежнему веселый.

— А по-моему, ты врешь, Тодд.

— Нет! — почти кричу я. — Я сделал, как хотел Аарон! Убил его! Стал мужчиной по вашим законам, теперь я могу быть солдатом армии и вапще что угодно сделаю, только скажите мне, что вы с ней сделали!

Мистер Коллинз замечает какой-то знак, поданный мэром, заносит кулак и…

(ничего не могу поделать)

Я отшатываюсь так резко, что сдвигаю стул на пару дюймов… (заткнись)

Но удара нет.

— Хорошо, — с тихим удовлетворением говорит мэр, — славно. — Он опять начинает расхаживать у меня за спиной. — Позволь коечто тебе объяснить, Тодд. Ты находишься в главном зале бывшего Хейвенского собора, который с севодняшнего дня именуется Президентским дворцом. Я привел тебя в свой дом, надеясь помочь. Помочь увидеть, что все это время ты страшно ошибался и напрасно разжег войну против меня… против нас.

Его голос теперь доносится из-за спины мистера Коллинза…

Его голос…

В какой-то миг мне начинает казаться, что он говорит не вслух, а вкладывает слова прямо мне в голову… Но наваждение быстро проходит.

— Мое войско прибудет завтра к полудню, — говорит мэр, продолжая вышагивать по залу. — А ты, Тодд Хьюитт, сперва ответишь на мой вопрос, а потом станешь моим помощником в благородном деле — строительстве нового мира.

Мэр снова выходит на свет и встает прямо передо мной. Руки у него все еще спрятаны, и я не вижу предмета.

— Сейчас я хочу, чтобы ты начал сознавать главное, — говорит он. — Что я тебе не враг.

От изумления я на секунду даже перестаю бояться. Не враг? Распахиваю глаза. Не враг?

— Нет, Тодд, — кивает мэр. — Я тебе не враг.

— Вы убийца! — не думая, выпаливаю я.

— Я генерал, — отвечает мэр. — Ни больше ни меньше.

— Вы убивали людей. Вы убили жителей Фарбранча, я сам видел.

— Война порой требует от нас страшных поступков, однако теперь война кончилась.

— Я видел, вы по ним стреляли, — не унимаюсь я. Как же уверенно звучат слова человека без Шума! Они непоколебимы, точно скала.

— Разве я сам стрелял, Тодд?

Я проглатываю ком в горле.

— Нет, но вы развязали эту войну!

— Так было нужно, — говорит мэр. — Для спасения больной и умирающей планеты.

Мое дыхание учащается, мысли туманятся, голова страшно тяжелеет. Но Шум пылает огнем.

— Вы убили Киллиана.

— И очень сожалею об этом, — говорит мэр. — Из него вышел бы прекрасный солдат.

— Вы убили мою мать, — говорю я. И тут мой голос надламывается (заткнись), Шум наполняется яростью и горем, в глазах стоят слезы (заткнись, заткнись, заткнись!). — Вы убили всех женщин Прентисстауна!

— Тодд, неужели ты веришь всему, что тебе говорят?

Наступает тишина, самая настоящая — даже мой Шум на миг унимается, пытаясь переварить сказанное.

— У меня нет ни малейшего желания убивать женщин, — говорит мэр. — Я ничего подобного не делал.

Я разеваю рот от удивления.

— Еще как делали…

— Сейчас не время для уроков истории…

— Вы лжец!

— А ты, стало быть, возомнил себя всезнайкой? — Его голос становится холодней, он отходит в сторону, и мистер Коллинз с такой силой бьет меня по голове, что я вместе со стулом лечу на пол.

— Вы ЛЖЕЦ И УБИЙЦА! — ору я. В ушах еще звенит от удара.

Мистер Коллинз бьет меня снова, уже с другой стороны — кулак у него твердый, как полено.

— Я тебе не враг, Тодд, — повторяет мэр. — Прошу, не вынуждай нас причинять тебе боль.

Голова болит так сильно, что я ничего не говорю. Просто не могу говорить. То, что хочет услышать мэр, я никогда не скажу. А за все остальное из меня вышибут дух.

Это конец. Иначе и быть не может. Они не позволят мне жить. И ей не позволят.

Конец.

— Надеюсь, это действительно конец, — говорит мэр. В кои-то веки сказал правду. — Надеюсь, ты все-таки откроешь мне свой секрет, и на этом мы закончим.

А потом он говорит…

Ей-богу, он говорит…

— Пожалста.

Я поднимаю голову и часто моргаю опухшими глазами.

На его лице озабоченность, почти мольба.

Что за черт? Как это вапще понимать?

И в моей голове опять начинает гудеть…

Только это не Шум…

Пожалста — как бутто мой собственный голос говорит…

Пожалста — как бутто это я сам…

Слово давит на меня…

Распирает изнутри…

Такое чувство, что я сам вот-вот скажу…

Пожалста…

— Все, что ты якобы знал, — говорит мэр, его голос звучит одновременно снаружи и внутри моей головы. — Все это неправда.

И тут я вспоминаю…

Вспоминаю Бена…

Он говорил мне ровно то же самое…

Бен, которого больше нет…

И мой Шум внезапно твердеет.

Я прогоняю из головы голос мэра.

Мольба тотчас исчезает с его лица.

— Что ж, хорошо. — Он хмурится. — Но помни, что это твой выбор. — Он встает. — Как ее зовут?

— Вы знаете, как ее зовут.

Мистер Коллинз снова бьет меня по голове, и я чуть не падаю на пол вместе со стулом.

— Вы уже знаете!

Бац! Опять удар, с другой стороны.

— Как ее зовут?

— Не скажу!

Бац!

— Назови ее имя.

— Нет!

БАЦ!!!

— Как ее зовут, Тодд?

— Пошел ты!

Только я говорю не просто «Пошел ты!», а что покрепче, и мистер Коллинз отвешивает мне такого тумака, что я наконец лечу на пол вместе со стулом. Мои руки связаны, поэтому я не могу даже выставить их перед собой и смягчить удар, и в глазах несколько секунд вертится только Новый свет со спутниками.

Я дышу в ковер.

Перед глазами появляются сапоги мэра.

— Я тебе не враг, Тодд Хьюитт, — повторяет он. — Просто назови ее имя, и все закончится.

Я делаю вдох и закашливаюсь.