Дмитрий Казаков - Московская метель

— Садитесь, я пристроюсь как-нибудь, — сказал Мишка, отодвигаясь.

— Благодарю вас, молодой человек, — тучный, хромая и отдуваясь, двинулся к креслу. — Помню, давали «Торжество муз» на стихи Дмитриева, когда блистал несравненный Мочалов, и тогда я, еще юный и неискушенный, вынужден был смотреть спектакль стоя, — кресло скрипнуло. — Ох, еще раз благодарю…

Один из стульев, самый верхний, оказался вполне ничего, особенно если сидеть ровно.

Мишка устроился у самого края, и принялся глядеть на сцену, где танцоры летали над помостом так, словно вовсе не знали такой штуки, как земное притяжение. Сообразил, что происходит нечто вроде новогодней елки, и всем дарят подарки, вот только вместо Деда Мороза некто в цилиндре и маске.

Трость у него была почти такая же, как у соседа по ложе.

— Великолепно, великолепно… ох, помню, Уланова дебютировала в роли Мари. Феноменально это выглядело, феноменально!

Мишка не знал, кто такая Уланова, но решил, что, наверное, танцовщица из тех, кто давно не выступает.

— А как в Мариинке первый раз ставили этот балет! М-м-м-м! — продолжал болтать сосед. — Невероятно…

Говорил он не для того, чтобы его услышали, нет, он, похоже, не замечал сидящего рядом мальчишку — так порой беседуют сами с собой старики, перебирая в ладонях, точно карты из колоды, яркие эпизоды молодости и зрелости.

Дряхлым обладатель фрака и бабочки не выглядел, но было в нем что-то, наводящее на мысли о глубокой древности.

— Ох, славно-славно… да, это напоминает мне «Ромео и Джульетту» того же Григоровича…

Мишка не слушал, он смотрел…

На сцене злой мальчишка сломал куклу, а затем вместе с приятелями надел маски оскаленных мышей, чтобы подразнить лишившуюся подарка девочку. Исчезли стены и забитая барахлом ложа, весь мир сгинул, осталась только громадная зала, освещенная падавшим через окна лунным светом.

Кружатся снежинки, выросшая елка упирается в потолок, с нее падают, оживая, игрушки…

И схватка, беспощадная, настоящая, хотя с одной стороны — орда серых грызунов, возглавляемая крысой в золотой короне, а с другой — армия игрушечных солдатиков, предводитель которых столь страшен, что на него неприятно смотреть…

И летит через сцену туфля, и волшебство заканчивается, зажигаются лампы под потолком зрительного зала.

— Феноменально, ох, феноменально, — пробормотал сосед, и Мишка вспомнил, кто он и где находится. — Молодой человек, вы обратили внимание, как именно решена финальная сцена?

— Нет…

Ответ получился рассеянным, поскольку в этот момент он думал о том, что наступил антракт. Что, может быть, именно сейчас нужно выбраться из ложи, отправиться в буфет, куда непременно поведет всех Анна Юрьевна.

Но он же не знает, как устроен театр, где что находится… и может заблудиться!

— А зря! — голос соседа неожиданно стал властным, в нем появились звенящие командные нотки.

— Э, в смысле? — Мишка повернул голову. — Что вы имеете в виду?

— Всякая вещь, предмет, явление имеют власть над нами и над миром, поскольку мы придаем им значение, — тучный заговорил иначе, совсем не так как ранее. — Наделяем смыслом. Поверила Мари, что ее подарок на Рождество может ожить — так и случилось…

Исчезло оханье, пропал рассеянный взгляд, в кресле словно оказался другой человек, даже тучность куда-то ушла, осталось лишь белое, висящее в воздухе лицо с черными пустыми глазами.

— Но когда получившая собственную волю сказка пошла совсем не в ту сторону, куда девочка хотела, она вмешалась снова. Разбила очарование, запустив в него банальностью. Швырнув башмак, иными словами!

— З-зачем вы все мне это говорите? — спросил Мишка. — Для чего?

— А потому, молодой человек, что это может тебе помочь, — тон соседа помягчел, губы растянулись в улыбке. — Ты уступил мне место, и я обязан вернуть тебе сторицей… иначе нельзя.

— Но чем помочь?

— Ты не понимаешь… то, что ты носишь с собой, нужно так или иначе обезвредить. Позволим хозяину этой вещи довести планы до конца — и все, не будет больше чудес и театра. Таким как он, чудеса не нужны, их интересуют лишь деньги и власть.

Мишка обмер.

Откуда… откуда он знает о золотых часах, что надежно спрятаны в кармане куртки?

Кто этот человек?

— Я что, должен бросить в них ботинком? — спросил он, растерянно моргая. — Объясните! Может быть, я отдам их вам?

Белое лицо отдалилось, будто сидящий в кресле человек отшатнулся.

— Нет! Нет! — сказал он с тревогой. — Я не могу это взять… Сейчас я покажу тебе!

И в этот самый миг лампы в зрительном зале начали гаснуть — антракт закончился.

Мишка упустил шанс… придется ловить Анну Юрьевну после спектакля.

В ложе стемнело, и сосед вновь появился в поле зрения целиком — оплывшая, грузная фигура, трость на коленях, белоснежное пятно рубашки и четко выделяющаяся на ней клякса бабочки.

— Смотри через них! — воскликнул он, протягивая те самые очки на палочке.

Мишке очень хотелось сказать, что у него хорошее зрение, но он послушно взялся за ручку, поднес к глазам. Перед глазами все поплыло, и он обнаружил, что на сцене все резко поменялось: исчезла елка, звездное небо, появились очертания богатого дворца, колонны и уводящие под потолок лестницы.

По одной из них спускался старик в чалме и восточном халате со звездами, и под мышкой он держал мешок.

— Славен будь, великий царь, знал меня отец твой встарь! — пел он, переступая со ступеньки на ступеньку.

Внизу, посреди сцены, толпились бояре в высоких мохнатых шапках, а впереди всех стоял другой старик в блестящем облачении. На голове его красовалась корона, седая бороденка воинственно топорщилась, но все равно выглядел он жалко, потерянно.

— Смотри, смотри, — прошептал в ухо сосед. — Так наделяют значением предмет!

Обладатель халата со звездами вытащил из мешка сделанного из золота петуха, тот забил крыльями, и в зрительный зал полетел звонкий голос:

— Ки-ри-ри, ки-ри-ку-ку! Царствуй, лежа на боку!

— И теперь эта безделица, игрушка определит судьбу целого государства…

Мишка смотрел, пытаясь понять, что происходит, и какое это отношение имеет к нему и к вокзальной находке.

Царь по зову вещей птицы отправлялся в поход, обнаруживал убитых сыновей и шатер с красавицей внутри. Та игриво восклицала: «Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! Не боюся я греха!», и падал наземь старик в белоснежной чалме.

— Ты видел удар, понял, как надо это делать? — спрашивал сосед, но Мишка не мог ничего сказать.

Все его внимание поглощало то, что происходило на сцене.

— Вижу, что понял, когда надо, повторишь. Только бить надо было не старика, а петушка… — в шепчущем голосе прозвучало удовлетворение.

Очки на рукоятке — лорнет, да, теперь Мишка знал это слово — дрогнули в руке.

Сцена вновь изменилась, на ней возникли женщины в крылатых шлемах, свирепые бородатые мужчины в кольчугах, русалки, карлики и великаны, мрачные глубины реки, скалы и исполинское дерево… и кольцо, проклятое украшение, переходящее из рук в руки, несущее всем владельцам лишь горе и гибель.

Гремели голоса, происходило что-то не совсем понятное, а Мишка не мог оторвать взгляда.

Потом он моргнул, и понял, что смотрит тот же балет, что с самого начала — вновь мыши и куклы. Поглядел вниз, пытаясь понять, куда делся лорнет, но ничего не нашел, перевел взгляд на кресло, то оказалось пустым.

Тучный, одышливый сосед, передвигавшийся с помощью трости, исчез бесшумно и бесследно.

— Но так толком ничего и не сказал, — с досадой пробормотал Мишка, понимая, что по-прежнему не знает, как поступить с вокзальной находкой.

Найти посох, как у того царя, и шарахнуть посильнее?

Или выкинуть находку в воду, как то кольцо?.. Найти прорубь на Москве-реке, позвать русалок?

Что означает «лишить значения» и как это сделать с золотыми часами?

Не глядя более на сцену, Мишка полез в карман, пальцы скользнули по холодному округлому боку. Негромкое тиканье усилилось, заполнило ложу, перебило остальные звуки, даже музыку, зазвучало назойливо и издевательски.

Разбить очарование, запустив него банальностью? Как это сделать?

Мишка замахнулся и ударил часы кулаком — по самому большому циферблату, чтобы хотя бы погнуть стрелки. Помня о том, что происходило утром, ожидал, что промахнется, но попал, вот только эффекта это не произвело… разве что руку слегка ободрал, вон, даже кровь пошла.

Подумав немного, он стащил с ноги кроссовок и, чувствуя себя полным идиотом, хлопнул им по золотому «яйцу».

Тик-так… тик… и тут часы остановились.

Неужели все, так просто?

Мишка приложил вокзальную находку к уху, даже потряс, но та и не подумала оживать: холодный, и теперь уже наверняка мертвый кусок металла… неужели он все-таки справился? Одолел напасть?