Почему? Отчего? Зачем? - Джанни Родари

он жалуется потихоньку на свою судьбу, но только тогда, когда встречается с Петрушкой, который служит в замке сторожем.

Замок уже больше не замок, а Дворец детей. Там есть и комната для рисования, и театр кукол с Буратино, и кино, и пинг-понг, и множество всяких игр. Разумеется, там есть и самая лучшая, самая интересная и полезная для ребят игра — школа. Чиполлино и Вишенка сидят рядом на одной парте и учат арифметику, грамматику, географию, историю и все остальные предметы, которые надо хорошенько знать, чтобы защищаться от всяких плутов и угнетателей и держать их подальше от родной страны.

— Не забывай, дружок, — часто говорит старый Чиполлоне своему сыну Чиполлино, — негодяев на свете много, и те, кого вы выгнали, могут еще вернуться.

Но я-то уверен, что они никогда больше не вернутся.

Не вернётся адвокат синьор Горошек, который поспешил скрыться, потому что у него было слишком много грехов на совести.

Говорят, он занимается своим ремеслом где-то в чужой стране. Конечно, и там ему не место, но хорошо, по крайней мере, что он убрался из нашей повести прежде, чем она кончилась. По правде сказать, мне до смерти надоело возиться с этим цепким и вертлявым пройдохой.

Да, я забыл вам сказать, что старостой деревни стал мастер Виноградинка. Чтобы не ронять своего достоинства, он совершенно избавился от прежней привычки почесывать затылок шилом. Только иногда, в самых серьезных случаях жизни, он пускает в ход вместо шила остро отточенный карандаш, но это случается чрезвычайно редко.

Однажды утром жители деревни увидели на стенах своих домов надпись:

«Да здравствует наш староста!»

Кума Тыквочка пустила по деревне слух, будто бы эти крупные буквы на стенах вывел ваксой сам мастер Виноградинка.

— Хорош староста! — говорила ворчливая кума. — Ходит по ночам и сам себе приветствия пишет.

Но это была явная напраслина. Все надписи на домах сделал Лук Порей, и не руками, а усами, которые он обмакнул в чернила. Да, да, Лук Порей. Я не боюсь открыть вам правду, потому что у вас усов нет и вы не станете по его примеру писать усами.

Ну вот, теперь наша история и в самом деле кончилась. Правда, есть ещё на свете другие замки и другие дармоеды, кроме принца Лимона и синьора Помидора, но и этих господ когда-нибудь выгонят, и в их парках будут играть дети.

Да будет так!

ДОБРЫЙ СКАЗОЧНИК РОДАРИ

Послесловие для родителей

Был он человеком удивительно скромным, даже застенчивым, несмотря на всемирную славу замечательного писателя-сказочника, награжденного самой высокой наградой в детской литературе — Международной премией имени Ханса Кристиана Андерсена.

Худощавый, чуть выше среднего роста, в неброском костюме, внешне неприметный, похожий скорее на школьного учителя, нежели на литератора, к своей популярности он относился спокойно, а похвалы вызывали у него смущенную улыбку.

У него было подвижное лицо истинного итальянца, в выразительных глазах то и дело возникали лукавые искорки. И хоть он был сдержан в проявлении чувств, в дружеской беседе его речь лилась свободно, восхищая обилием оригинальных мыслей, меткостью наблюдений и безграничностью фантазии.

Но он обладал душою борца. Ему до всего было дело. Он стремился быть истинным гражданином своей страны, участником битвы идей. Недаром всю свою творческую жизнь он не оставлял пера публициста, работая корреспондентом в прогрессивной итальянской печати, в том числе в газете «Унита» («Единство»), органе Итальянской коммунистической партии.

Членом ИКП Джанни Родари стал в 1944 году, в возрасте 24 лет, когда с оружием в руках сражался за свободу итальянского народа в рядах Сопротивления.

И после окончания войны для партийной работы он не жалел ни сил, ни времени. Он жил жизнью обездоленных, сочувствовал беднякам, помогал рабочим защищать свое право на труд, а крестьянам и батракам бороться за землю. Он участвовал в демонстрациях протеста, выступал на митингах против развязывания новой войны. Он был пламенным оратором.

До последних дней своей жизни — он умер скоропостижно в апреле 1980 года, не дожив несколько месяцев до 60-летия, — Родари сотрудничал в газете «Паэзе сера» («Вечерняя страна»), издании социалистов. Болезнь уже подтачивала силы, но, как бы ни болело сердце и ни кружилась голова, он шел по заданию редакции, чтобы сделать репортаж на актуальную тему, например, о том, что думают активисты компартии об итогах выборов в парламент.

— Журналист, — не раз говорил Джанни Родари, — прежде всего должен любить людей, его должна интересовать их жизнь, он обязан понимать их проблемы. Кто не любит людей, не может быть журналистом.

Детским писателем Джанни Родари сделался, по собственному признанию, почти случайно, нечаянно. «Однажды, — вспоминал он, — главный редактор газеты поручил мне заняться стихами и рассказами для детей итальянских трудящихся, читателей «Унита». Уже несколько лет прошло с тех пор, как я перестал преподавать, но, взявшись за перо, я представил себе, что на меня устремлены глаза моих учеников, что они ждут от меня сказки или веселой истории… Так я начал писать для малышей».

Это было открытием и для самого Родари, который до 29 лет не подозревал, что его детские книжки будет читать по меньшей мере половина человечества. И это было его партийным делом. Ему пришлось выступить против слащавой «карамельной» литературы для детей, писавшей о мыльных пузырях, цветочках и ангелочках. Детям итальянских трудящихся нужна была «книжка-хлеб», которая рассказывала бы обо всем, что их окружает, — о труде, учебе, о социальной борьбе, о подлинной жизни детей бедняков.

Есть на земле и сады, и поляны.

Тысячи брызг рассыпают фонтаны.

В темном подвале по стенке всегда

Медленной струйкой стекает вода.

Мокрую стенку потрогает мальчик

И пососет свой измазанный пальчик.

Такие стихи Джанни Родари, как «Чиччо», «Чем пахнут ремесла?», «Какого цвета ремесла?», «Служанка», «Точильщик», «Старый каменщик», «Неаполитанский мальчик», и многие другие действительно нужны были детям рабочих, как хлеб, как самая необходимая пища.

Я видел: отряд у фабричной ограды

Людей наповал

Убивал

Без пощады.

Свои стихи и сказки Джанни Родари печатал в газете коммунистов и не мог со своими юными читателями разговаривать так, как предписывали