Зверь - Мола Кармен

5

____

Как и большинство газет, «Эко дель комерсио» состояла из четырех страниц — по пять колонок на каждой, и заметки теснились так плотно, словно им приходилось расталкивать друг друга локтями. Первая страница была посвящена национальной и международной политике; две следующие — местным новостям и историям с продолжением; на четвертой печатали происшествия, светскую хронику и отзывы о спектаклях. Неудивительно, что, затерянные среди коротких сообщений, заметки Диего Руиса, Дерзкого Кота, не получали отклика, о котором он мечтал. Издательство занимало помещение в доме главного редактора и владельца газеты Аугусто Морентина. Находилось оно на улице Хакометресо, над типографией, также принадлежавшей Морентину, где газету и печатали.

— Ты слышал, кто умер от холеры? Падре Игнасио Гарсиа, — этими словами встретил его издатель.

— Понятия не имею, кто это.

— Теолог и целитель, раскрывший средневековые тайны лечения травами. Выдающаяся личность. Его дом на Каррера-де-Сан-Херонимо ограбили. Надо написать заметку о мародерстве в домах умерших от холеры.

— Вас удивляет, что ограблен дом священнослужителя? Народ зол на духовенство, ведь святые отцы продолжают винить бедняков в распространении холеры.

— Боюсь, не без оснований.

— Вы с Церковью заодно? С амвонов твердят, что холера — кара Господа за то, что народ от Него отвернулся. Признайтесь, уж не карлист ли вы?

— Напиши о том, о чем я сказал.

— Напишу, обещаю. Но сейчас я принес другую заметку, поважнее: Зверь вернулся и на этот раз оставил следы, по которым его можно будет найти.

Аугусто Морентин — хороший журналист, хороший руководитель и энтузиаст своего дела — обладал прекраснейшим, с точки зрения подчиненных, качеством: платил щедро и без проволочек. Морентин мечтал превратить свою газету в такое же успешное и престижное издание, как «Обсервадор», где печатался сам Мариано Хосе де Ларра, знаменитый мадридский журналист. По мнению Диего Руиса, у Морентина был лишь один недостаток: его вообще не интересовали новости из жизни низших слоев общества.

— Я уверен, что за пределами городских стен у нас нет ни одного читателя. Приди в себя, Диего, — или хочешь всю жизнь проторчать на четвертой странице? Разве ты не понимаешь, что кровавые подробности этой жуткой истории никому не интересны?

— Прочтите! Вот увидите, вас это заинтересует.

Диего постарался вложить в заметку о гибели Берты весь свой пыл и использовать все профессиональные навыки, которые, как он знал, ценил издатель.

— Золотая эмблема в гортани?

— Два скрещенных молота. Теперь надо узнать, были ли подобные знаки на телах других жертв. Если таких сведений нет, можно потребовать эксгумации трупов. Найденная улика сводит на нет доверие к домыслам, что мы имеем дело с каким-то фантастическим созданием. Зверь — это человек.

Морентин не ответил. Он продолжал читать, время от времени покачивая головой.

— Убийца, разрывающий девочек на куски?

Издатель встал с кресла, достал из коробки сигару. Раскурив ее, он несколько раз свирепо затянулся. Его лицо исчезло в клубах дыма.

— Последняя статья о Звере, которую ты написал…

— О девочке, найденной у ворот Лос-Посос.

— Да, так вот, та статья еще представляла какой-то интерес. Мне запомнилось, как один из свидетелей описывал Зверя: воющий олень с лицом человека.

— Мы оба прекрасно понимали, что это не может быть правдой.

— Послушай, Диего, одно дело — мифический зверь, свирепое животное, медведь, олень или еще бог весть кто… Тому, в кого невозможно поверить, какому-нибудь персонажу из романа с продолжением самое место на последней странице нашей газеты. Но совсем другое дело — если мы пишем о свирепом убийце, который рвет детей на куски и отрезает им головы прямо в Мадриде. И к таким выводам вы пришли на основании, в общем-то, пустяка — найденной на трупе эмблемы?

— Но разве она не доказывает, что преступления совершены человеком?

— В тяжелые времена никому не нужны слухи, способные напугать людей еще больше.

— Это не слухи, а реальность, дон Аугусто! Я видел жертву своими глазами. Эта девочка, Берта… Возможно, если бы вы были там вчера…

— Не этого ждут от нас читатели. А ведь мы пишем именно для них, пишем то, чего они хотят.

— И чего же они хотят?

— Понимания. В городе свирепствует холера, дома умерших грабят, карлисты продолжают наступление на Мадрид, королева-регентша заперлась в Ла-Гранхе. Многие потеряли близких и боятся, что смерть постучит в их двери. Наша газета должна показать людям: они не одиноки, мы понимаем, какие страдания выпали на долю мадридцев.

— А кто скажет родным убитых девочек, что и они не одиноки?

— Если захочешь написать о медведе, который бродит вокруг стен города, — пожалуйста! Да хоть о гаргулье, оживающей в полнолуние. Легенды — такое мне нравится! Но убийства девочек — нет. Очень жаль, но это не для моей газеты.

— Потому что вас больше волнует спокойствие благополучных семейств, чем моральный долг перед жителями предместий, — заключил Диего с горечью и оттенком сарказма.

— Если хочешь и дальше со мной работать, не строй из себя умника. — Издатель ткнул в сторону Диего сигарой. — Забудь ты этого Зверя и напиши-ка некролог отца Игнасио Гарсиа. Не так много в этой стране выдающихся людей, и одного из них мы потеряли.

Диего вышел на улицу. Он был рассержен, но спорить с главным редактором смысла не имело: газета принадлежала Морентину, и только он решал, что печатать. Да и ссора Диего была не нужна: у него были долги, ему требовались деньги, чтобы заплатить за квартиру. Он и так задержал оплату на несколько недель. Работа в Эко дель комерсио стала его последним шансом занять свое место в профессии и привнести в довольно бурную жизнь немного стабильности. По вечерам он часто напоминал себе: моральные принципы хороши для обсуждения с друзьями, но в холода ими не согреешься.

Пока он шел по Хакометресо, ему вдруг пришло в голову: что-то странное было в упорстве, с которым Морентин отказывался публиковать его заметку. Единственное, чем Диего мог похвастать, так это умением разбираться в людях. Ему достаточно было встретиться с женщиной глазами, и он уже понимал, готова ли она принять его ухаживания. По решительным шагам в подъезде он узнавал обманутого мужа, который явился, чтобы навести о нем справки и призвать к ответу, и предчувствовал, кто из соседей его выдаст. Он мог представить себе внутренний мир человека. Когда он впервые увидел Аугусто Морентина, в его голове мгновенно сложился образ честного малого и прирожденного журналиста. Трудно поверить, что такой человек откажется от статьи о Звере. Пусть главный редактор и правда опасался напугать читателей, но подчеркнутая беспечность, с которой он упускал такую тему, настоящую золотую жилу, казалась Диего необъяснимой.

Все это подтолкнуло Диего к решению: он продолжит расследование. И найдет столько доказательств, что Морентину придется опубликовать статью. Если бы Диего обладал более практическим складом ума, он засел бы у себя в комнате и стал писать некролог почтенному священнослужителю, но безрассудный, романтический характер был его проклятием с юных лет. Именно он заставил Диего направиться в сторону Корраль-де-ла-Сангре, что в самом начале Камино-Реал-де-Андалусиа, — в грязное, зловонное место, отравлявшее воздух нескольких кварталов вокруг. Управлял им некий француз, скупавший кровь забитых на скотобойне животных. В его заведении кровь смешивали с другими компонентами (в основном с птичьим пометом), изготавливая гуано — ценное удобрение для огородов.

Вонь, мухи, привязанный к столбу мул, котелок, в котором булькала кровь… Дышать было нечем, и Диего ощутил рвотный позыв. Француз же только смеялся, наслаждаясь своей невосприимчивостью к невыносимому зловонию.

— Хенаро? Да, хороший был покупатель. Толковый парень: однажды я узнал, куда он сбывает товар.