К. Сэнсом - Камни вместо сердец

– По моему мнению, мастер Приддис, собрав те крохи, которые ему сообщила Эллен, соорудил из них правдоподобную цепь событий, которую девушка и подписала, чтобы избавиться от него. Как я уже говорил, она сделалась расчетливой. Говорят, что именно так ведут себя утратившие разум люди. Она хотела только одного: чтобы ее оставили в покое.

– Но что же, по вашему мнению, произошло там на самом деле?

Отец Джон посмотрел мне в глаза:

– Не имею ни малейшего представления. Но если пожар только начинался, я не вижу никакой причины, мешавшей спастись хотя бы только мастеру Феттиплейсу.

– У него были враги?

– Нет. Никто не желал ему зла.

– А как случилось, сэр, что Эллен сумела оставить ваш дом?

Священник откинулся на спинку кресла:

– Ах, сэр, вы заставляете меня вспоминать самое худшее!

– Простите. Я не намереваюсь заставлять вас.

– Ну, сэр, вы теперь просто обязаны дослушать эту историю до конца. – Секфорд поднялся, взял мою кружку, проковылял к буфету и наполнил ее пивом. – Мы с мамашей Райт уже не знали, что нам делать с Эллен. Родственников у нее не было, однако она оставалась наследницей отцовского дома здесь, в Рольфсвуде, небольшого участка земли и сгоревшей плавильни. Я думал оставить ее при себе, надеясь, что она придет в себя и сумеет уладить собственные дела. Однако тут во все снова вмешался Квинтин Приддис. Вскоре после вынесения вердикта он вновь явился сюда. Сел в то самое кресло, в котором вы сейчас сидите, и сказал, что Эллен не подобает оставаться у меня. Он пригрозил рассказать обо всем моему викарию, а я знал, что тот прикажет мне выставить эту девушку из моего дома.

Секфорд вновь осушил кружку.

Я наклонился вперед:

– Мамаша Белл сказала, что ее отвезли в Лондон, к родственникам.

Я заметил, что державшая кружку рука священнослужителя задрожала:

– Я спросил мастера Приддиса о том, что ее ждет. Он сказал, что занимался расспросами, обнаружил в Лондоне ее родственников и теперь намеревается устроить так, чтобы они взяли ее к себе. – Нахмурившись, он снова посмотрел мне в глаза. – Так вы говорите, что этот ваш друг живет в Лондоне, но не знает ее?

– Он не слышал о ней. – Мне было противно лгать старику, однако известно, что, начав лгать, так просто не остановишься. Однако Секфорд принял мой ответ и кивнул.

– Я предполагаю, что мистрис Уэст попросила Приддиса найти ее родственников и дала ему кое-какие деньги за это. Не имея в виду собственной выгоды, он просто ничего бы не сделал.

Я задумался… Человек, поместивший девушку в Бедлам, имел от этого не выгоду, а одни только постоянные расходы. Убрать ее с пути можно было только ради ее же безопасности. Или мистрис Уэст оберегала собственного сына?

– Приддис сыграл грязную шутку, – задумчиво проговорил Секфорд. – Джейн Райт, по понятной причине, не получила после пожара никакой платы. Как и прочие слуги, занятые в доме мастера Феттиплейса. Кто должен был платить им? Квинтин сказал ей, что после того, как Эллен поселится у тех своих родственников, все эти вопросы обретут правильное решение, дом мастера Феттиплейса будет продан, и из полученных денег будет выплачен долг по оплате слуг. Еще он обещал, что кто бы ни купил дом, он договорится с ними о том, что ей самой будут выплачивать какую-то сумму. Этим он привлек мамашу Райт на свою сторону. Я не могу винить ее в этом: у нее не было другого источника доходов, и все мы жили на мое крохотное пособие.

– А вы не спрашивали, кто эти родственники? – осторожно поинтересовался я.

– Приддис так и не сказал мне ничего, кроме того, что они живут в Лондоне и позаботятся о ней. По его словам, остального мне просто не нужно было знать. – Мой собеседник наклонился вперед. – Сэр, я всего лишь бедный священник. Как мог я возразить Приддису, человеку авторитетному и представителю власти, да еще имеющему камень вместо сердца?

– Да, вы находились в безвыходном положении.

– И все же я мог бы сделать больше. Я всегда был слабым. – Старик опустил голову. – Через неделю после этого разговора сюда приехал экипаж… один из тех больших ящиков на колесах, в которых ездят богачи. Приддис сказал, что эти люди должны отвезти Эллен в Лондон. Еще он добавил, что лучше ничего не говорить ей, чтобы она не стала буянить. Джейн Райт уговорила меня… убедила в том, что для Эллен нельзя придумать ничего лучшего. Увы и ах, меня так легко уговорить!

Мастер Квинтин заявился к нам рано утром вместе с двумя мужланами, рослыми и уродливыми. Они вошли в комнату Эллен и выволокли ее оттуда. Бедная девочка кричала, как дикий зверь, попавшийся в капкан. Я говорил ей, что все к лучшему, что ее везут к добрым родственникам, однако она не хотела ничего слушать. И посмотрела на меня так, что стало ясно: она считает меня предателем, выдавшим ее врагам. Что, собственно, я и сделал. Она кричала в увозившем ее экипаже. До сих пор слышу ее голос…

Как и я сам, подумал я, не посмев высказать эти слова вслух. Секфорд поднялся на нетвердые ноги:

– Еще кружечку, сэр? Сам я без еще одной никак не обойдусь.

– Нет, благодарю вас. – Я тоже встал. Хозяин дома посмотрел на меня с каким-то отчаянием в глазах.

– Выпейте со мной, сэр, – еще раз предложил он. – Станет легче на сердце. Давайте же!

– Я приехал издалека, сэр, – вежливо возразил я, – и очень устал, мне пора отдохнуть. Однако благодарю вас за рассказ. Вижу, что эта повесть тяжело далась вам. И мне не хотелось бы оказаться на вашем месте.

– А ваш клиент попытается найти Эллен?

– Кое-что нам, наверное, удастся сделать.

Секфорд кивнул и с исказившимся от прихлынувшего чувства лицом налил себе еще одну кружку.

– Последний вопрос, если позволите, – вновь заговорил я. – А что произошло с домом Феттиплейсов?

– Его продали, как и говорил Приддис. Мастеру Хэмфри Батрессу, владельцу мельницы. Он по-прежнему живет там. – Священник безрадостно улыбнулся. – Старому приятелю мастера Квинтина… наверняка за гроши. Мастер Батресс привел с собой собственных слуг, а Джейн Райт и все прочие слуги Феттиплейсов оказались на улице. Она умерла в следующем году, во время великой дороговизны, умерла от голода… и не только она одна. Джейн была стара, понимаете ли, и не имела никакой работы.

Секфорд пошатнулся и оперся одной рукой на буфет.

– Умоляю вашего друга отыскать Эллен в Лондоне и помочь ей, если она еще жива! И также прошу вас не повторять того, что я сказал вам о Приддисе, Уэстах или мастере Батрессе любому обладающему властью человеку. Это может повлечь за собой крупные неприятности для меня. Викарий и так хочет лишить меня места… Он радикальный реформатор, а я, понимаете ли, нахожу новые обычаи сложными для себя.

– Обещаю. – Пожав трясущуюся руку священника, я оставил его.

Совесть мучила меня на всем обратном пути по аллее к городу. Я жалел о том, что не смог сказать старику о том, что Эллен жива и что она влачила, по меньшей мере, какое-то подобие жизни до той поры, когда я внес в нее новые тревоги. Получалось, что в ту давнишнюю ночь насилие имело место наряду с пожаром. Я вспомнил слова своей бедной подруги: «Они были такими сильными! Я не могла шевельнуться! Небо надо мной было таким широким… таким широким, словно намеревалось проглотить меня!» Кроме того, платье мисс Феттиплейс оказалось порванным и испачканным свежей травой. Но кем были эти мужчины?

Погрузившись в раздумья, я почти не замечал окрестностей. Тропа тянулась между высокими зелеными стенами боярышника, и вдруг из бреши в одной из изгородей появились двое мужчин, остановившихся передо мной. Судя по лицам, им было за тридцать, и по внешнему виду это были какие-то работники. Они показались мне смутно знакомыми. Чуть поклонившись, один из них произнес:

– Добрый вечер, мастер.

– Добрый вечер, друзья.

– Слышал я, что ты вытягивал старые сказки из нашего папаши, – заговорил второй. Теперь сходство их узких лиц с Уилфом показалось мне очевидным.

– Да, я расспрашивал его о пожаре на плавильне Феттиплейса. – Я оглянулся. Кроме нас троих, на тенистой аллее никого не было, и я от всего сердца пожалел, что рядом со мной нет Барака.

– Вижу, поговорил ты и со старым Джоном Секфордом, так? – вновь подал голос первый работник.

– Да. По совету вашего отца.

– Наш папаша – старый болтун. Он всю жизнь несет какие-то свои выдумки об этом пожаре, говорит, что вердикт был не тот и что о чем-то тогда умолчали. А мы ему говорим, что дело то старое и теперь беспокоиться уже поздно. Уэсты – люди могущественные, им принадлежит земля, которую мы обрабатываем. Папаша-то ничего не знает, его там не было. И мы подумали, что нам надо сказать вам об этом, сэр. – В голосе мужчины, спокойном и даже почтительном, тем не менее звучала угроза.

– Отец сказал, что вы завтра уезжаете из Рольфсвуда, – добавил его брат. – Так что советуем вам не возвращаться и больше с папашей не разговаривать, это уж точно. – Он наклонился ко мне: – Иначе тебя могут найти с проломленной головой. И запомни: мы с тобой не разговаривали и даже не встречались.