Психопат (сборник) - Наиль Ниязович Муратов

– Это свидетельствует о хорошем вкусе! – заметил я. – Или о полном его отсутствии. Выбор в конечном счете остается за вами, но я бы поставил на второе.

– Ну и ладно! – она старательно изобразила обиду.

– Не стоит обижаться, тем более что вы – главная ценность на этой лодке.

– Если бы! Главная – моя тетя, а я при ней вроде Петрушки!.. А вы действительно поэт?

– Ну, так себе, если честно.

– Можете вспомнить хоть одно свое стихотворение?

– С моим-то склерозом? – На лице Дины отразилось откровенное разочарование, пришлось дать задний ход: – Да запросто! А вы сами не пробовали писать стихи?

– Даже и не пыталась. Зато вела дневник в Италии, но я его никому не показываю, потому что там много упоминаний о маме.

Мне было известно уже, что жена Бориса Аркадьевича умерла от рака несколько лет назад. Взглянув на Дину, я отметил, что она вышла наконец из образа клоуна: лицо девочки стало непроницаемым, хотя в глазах особой скорби не наблюдалось.

– Почему-то мне кажется, что у вас была очень красивая мама!

– Да уж не такая уродища, как ее дочь! – самокритично заметила Дина, не пытаясь убавить количество децибел в голосе, что заставило Дмитрия оглянуться в нашу сторону.

– Дина, не наговаривайте на себя. Вы очень симпатичная! – ободрил он девочку.

Дора Аркадьевна поджала губы, показывая, что не разделяет мнения управляющего. Дина, как ни странно, согласилась с теткой, а не с Дмитрием.

– Врет он! – прошептала она мне на ухо. Прядь глянцевых черных кудрей, пощекотав щеку, уползла в сторону, а ей на смену явилось безмятежное лазоревое око, изучающее мое лицо.

– Надо его проверить на детекторе лжи! – лицемерно предложил я. – Жаль, что по европейскому законодательству этого нельзя сделать без согласия самого Дмитрия.

– А если его напоить, он согласится? – в тон мне поинтересовалась Дина.

– Смотря чем напоить. Если водкой – согласится, русский человек как-никак.

– Я тоже русский человек! – подумав, заявила девочка. – У меня папа еврей, а мама татарка.

– Здорово! Настоящая гремучая смесь!

– Ничего хорошего! Мама развелась с папой, когда мне было шесть лет.

– Дина! – вмешалась в разговор Дора Аркадьевна. – Не думаю, что кому-нибудь это интересно.

– А что здесь такого?! Лучше вовремя развестись, чем мучиться потом всю жизнь! – возразила девочка.

Тетушка, взглянув на племянницу с сожалением, вернулась к беседе с Дмитрием. Дина надолго замолчала, переведя взгляд на далекий берег, сплошь застроенный гостиницами и пансионатами. Забрав поднос с пустыми чашками, я отправился вниз.

В Паламосе Дина, Дмитрий и Хоакин отправились в крохотный рыбный ресторан на берегу, оставив единственного рядового члена экипажа охранять драгоценный покой Доры Аркадьевны. Затребовав незамедлительно чашку кофе, почтенная дама от себя меня уже не отпустила, не желая коротать время в одиночестве. За два часа разговора, а точнее – монолога сестры Бориса Аркадьевича, поскольку она так и не предоставила мне возможности вымолвить хоть слово, выяснилось, что собеседница моя – законченный мизантроп. Жаловалась она на все и на всех, но больше всего доставалось, конечно, племяннице.

– О покойниках плохо говорить не принято, но порой складывается у меня впечатление, что Марина дочь вообще не воспитывала. – Выпустив струйку дыма и проводив ее взглядом, Дора Аркадьевна продолжила: – Я понимаю, что ей приходилось несладко одной, и Диной просто некому было заниматься, но скажите, зачем тогда было доводить до развода. Боря вкалывал как каторжный, пытаясь обеспечить семью, – вы же помните, какое было время! – и что он получил взамен? Удар в спину. Я брата тоже не оправдываю: слишком много он жене позволял с самого начала, вот она и возгордилась. А в результате получили мы избалованного, невоспитанного, уродливого подростка – этакую придурковатую особу с трубным голосом. Знаете, когда она начинает вдруг говорить, я вздрагиваю. Не удивлюсь, если к концу поездки стану заикой.

Но настроение Доре Аркадьевне портила не только сумасбродная племянница, жаловалась она абсолютно на всех знакомых и родственников, не исключая и родного брата. Досталось ему одновременно и за излишнюю мягкотелость, и за непонятное жестокосердие, причем первое его качество проявлялось по отношению к дочери, а второе – к старшей сестре. Не пожалела моя собеседница и Дмитрия, у которого, по ее словам, на вилле царит полный хаос, и остается непонятным, почему Борис Аркадьевич до сих пор не избавился от нерадивого управляющего. Хотя Боря, само собой, никогда не разбирался в людях, от чего всегда страдал. Досталось на орехи даже Хоакину, – правда объяснить, в чем именно заключается провинность нашего капитана, Дора Аркадьевна не пожелала. Выдержав в финале монолога продолжительную паузу, она многозначительно заметила, что самым большим ее желанием является скорейшее возвращение на виллу, откуда, устроившись в плетеном кресле на балконе, можно обозревать игрушечный Плайя де Аро, не спускаясь в этот захудалый каталонский городишко, поскольку с недавних пор европейские красоты начали тяготить бедную женщину.

Но планы ее разбила вдребезги вернувшаяся с берега Дина. Не успев вступить на трап, жизнерадостная девочка завопила так, что услышать ее можно было даже на окраине города:

– Дора, мы с тобой сегодня ночуем на яхте!

– Ты сошла с ума, Дина! – желчно отозвалась Дора Аркадьевна. – Тут негде спать.

Почтенная дама слегка кривила душой: расположенная в носовой части лодки каюта достаточно комфортна для того, чтобы провести в ней ночь. Сопротивление тетушки Дину не смутило, и она немедленно возразила:

– Места тут до фига, а спать на воде романтичнее, чем на суше!

– Не в моем возрасте! – резонно заметила Дора Аркадьевна.

– Ах, тетя, ты у меня еще совсем молодая!

Возможно, какой-нибудь особенно наивный человек и смог бы не заметить сарказма в словах девочки, но Дора Аркадьевна к таковым не относилась и потому обиженно замолчала. Поддержать ее попробовал Дмитрий:

– Можно переночевать на вилле, а утром вернуться сюда!

– Я хочу здесь! – капризно заявила Дина.

– Не выдумывай! – твердо ответила тетушка, но хватило ее ненадолго, и спустя пять минут непрерывных пререканий, бросив на нас страдальческий взгляд, она с позором капитулировала: – Ну хорошо, но только на одну ночь.

Хоакин вывел лодку из порта старинного города Паламос, и мы отправились в безопасное прибрежное плаванье, заходя из одной маленькой бухты в другую, а к вечеру вернулись в Плайя де Аро. Здесь я воочию убедился в мастерстве капитана: включая двигатели то разом, то попеременно, он аккуратно завел лодку в узкий просвет между яхтами, едва не касаясь их бортов. Убедившись, что судно зашвартовано и подключено к воде и электричеству, Хоакин посчитал рабочий день завершенным и поспешил откланяться. За ним следом отправился и Дмитрий, вспомнивший вдруг, что на вилле остались неотложные дела, требующие его присутствия. Но перед тем как уйти, пришлось ему заняться решением весьма щекотливого вопроса – кто-то должен был накормить гостий ужином. Выбора не было, и он обратился ко мне:

– Ты сможешь отвести дам в ресторан? Поужинай с ними вместе – деньги я тебе потом верну. Принесешь мне только чек.

– А сам-то ты почему от такой чести отказываешься?

– Сыт по горло столь изысканным обществом! – пожаловался управляющий.

Вот так мы и оказались втроем в ресторанчике на Авенида де Сан Фелью, а вскоре компанию нашу разбавил заранее