Красота красная - Аранца Портабалес

Она сделала глубокий вдох. Ей не спалось. Было три часа ночи. Ей хотелось разбудить Санти, просто так, просто чтобы почувствовать, как он просыпается рядом с ней. Но куда больше ей хотелось оставаться в постели на следующий день, не думая ни о Сомосе, ни о Тео, ни об ублюдке Фернандо, ни о его невротичке-жене. Ане требовалось слиться с ним. Ласкать. Целоваться.

– Что делаешь? – раздался голос Санти из-за спины.

Ана чувствовала, как он вплотную приблизился.

– Курю тайком.

Он обнял ее за талию.

– Я почти собираюсь простить тебя.

Они стояли молча, обнявшись, не видя лиц друг друга. Она догадывалась, как тяжело Санти говорить, и задавалась вопросом, всегда ли он был таким, со всеми или только с ней. Честно признаться, ей больше нравилось, когда они не разговаривали.

– О чем задумалась? – поинтересовался Санти.

«О том, что ты очень сложен для меня», – мысленно ответила она, а вслух произнесла:

– О работе.

– Может, хоть на минуту прекратишь думать об этом деле?

– Ни за что, – солгала Ана.

– По правде сказать, я не ожидал от Фернандо такого. Как, черт возьми, он мог трахаться с пятнадцатилетней девушкой? – пробурчал Санти.

«Как, черт возьми, я легла в постель со своим боссом?» – подумала Ана.

– Не знаю. Она действительно была красавицей. Но при этом не переставала быть совсем юной девушкой. В любом случае, что теперь? Как думаешь, Гонсало продолжит придерживаться идеи делать вид, будто закрывает расследование?

– Могу спорить на что угодно, так и будет. Результаты графологической экспертизы пришли сегодня днем. Завтра он собирается дать пресс-конференцию, на которой заявит, что старуха призналась. Что мы на коне. Что мы раскрыли дело менее чем за три недели. Он выиграет немного времени. Придется избегать определенности, но идея состоит в том, чтобы намекнуть, что это сделала старуха. Утром мы немного замаскируемся, и я потрачу свободное время, чтобы понаблюдать, как отреагируют на известие о закрытии расследования подозреваемые. В любом случае, это будет завтра. А теперь нам пора спать. Ты не устала?

– Наверное, мне странно находиться здесь.

– Идем-идем, – потянул ее за собой Санти.

– Что ты намерен делать? – спросила Ана.

– Совсем не то, о чем ты думаешь. Я намерен уложить тебя в постель, а после планирую тебя убаюкать. Завтра мы едем к Саре Сомосе.

– Ты собираешься рассказать ей о Фернандо? – поинтересовалась она, забираясь в постель.

– Ты с ума сошла? Что бы ты сделала, окажись на месте Тео или Сары, если бы тебе сообщили, что твой сосед спал с твоей дочерью-подростком, которая убита?

– Наверное, перерезала бы ему горло ножом за пятьсот евро. Не знаю. Ты думаешь, это сделал он? Что касается меня, хочешь честно? Мне кажется, она куда более подозрительна.

– Инес? – догадался Санти.

– Ну. Кто, черт возьми, выскочит замуж за парня, который дважды изменил тебе? А ведь она так и поступила. Защищает его! Фер, не отвечай. Фер, не ходи с ними. Я позвоню своему коллеге-юристу, который специализируется на уголовном праве. Боже, они отдельная порода. Дорогие ножи и адвокаты, которые всегда под рукой, чтобы разобраться с дерьмом. Не знаю. Как по мне, у них нездоровые отношения.

– Ты с чего так завелась? Ты из тех, кто не прощает ошибок?

– Ошибок? Парень спит со всем, что попадается ему на пути. Это не ошибка.

– Ты никогда не совершала ошибок? Ты никогда не просыпалась утром и не говорила: «Черт возьми, я хочу перевести часы на двенадцать часов назад!»?

– Бывало.

– И как часто?

«В прошлую субботу», – подумала она, но вслух проговорила:

– Хорошо, я расскажу тебе, но поклянись выслушать молча. И не осуждать меня. И не смеяться. И не шутить. Обещаешь? – потребовала Ана.

– Обещаю.

– Три года назад, на рождественском ужине в полицейском участке…

– Не верю! С кем? – воскликнул Санти.

– Я была очень пьяна.

– Ладно. С кем?

– С Хави.

– С Хави?! Но какого черта…

– Ты пообещал, ни слова.

– Ни единого слова. Ладно. Но я изменю график дежурств так, чтобы до конца года у тебя не было ни одного свободного выходного.

Они рассмеялись.

– Он хороший парень. И к тому времени у него была девушка. Это ни к чему не привело, – заверила Ана.

– С Хави… – пробормотал Санти, усваивая информацию. – Ты серьезно?

Ана приложила указательный палец к его рту.

– Ни слова больше. А ты? В чем твоя непоправимая ошибка?

«Я жестокий человек. Вот и все, – подумал Санти. – Самое время признать это». Он замолчал. Приблизился к ней и обнял, прижимаясь всем телом к спине. Прошептал ей тихонько на ухо:

– Если они непоправимы, в них нельзя признаваться.

Он обнял Ану и поцеловал, на этот раз без всякой деликатности, словно желая заставить ее замолчать. Санти не желал дать ей возможность высказаться. Расспросить его. Ему больше не требовались слова. Он хотел Ану вот так, в своей постели. Хотел ее тело. Хотел ласкать ее. Сливаться с ней. Растворяться в ней.

Зазвонил мобильный, и Санти инстинктивно протянул к нему руку. Ана прильнула к нему, обнимая за шею и продолжая целовать.

– Нет, не сейчас, – прошептала Ана на ухо, пока Санти все еще оставался внутри ее. Он застонал ей в ухо. – Не сейчас.

Но Санти уже оттолкнул ее одной рукой. Отстранился. Тональный сигнал телефона смешивался с взволнованным дыханием Аны, которая недоверчиво уставилась на его спину.

Голос на другом конце трубки услышали они оба.

– Санти, это Сэм. Мне нужна помощь.

Терапия

Коннор внимательно посмотрел на Сару. Если бы он сосредоточился только на ее лице, почти мог бы видеть Лию. Однако Сара нервничала значительно сильнее. Эта женщина нуждалась в том, чтобы выспаться, забыться, поговорить.

– Сара, вы вообще спали?

– Урывками.

– Вы принимаете лекарства?

– Принимала в первые дни. Мне удавалось спать несколько часов подряд, а стоило проснуться, как я чувствовала себя виноватой из-за того, что отдохнула. По-моему, так было куда хуже, чем сейчас.

– Сара, я задам вам единственный вопрос: вы действительно думаете, что Лия могла убить Ксиану? Вы – человек, который знает ее лучше всех. И если ответ утвердительный, скажите мне самое главное: почему?

– Она не в состоянии ничего от меня скрыть. Ничего. С детства я знаю, о чем она думает в каждый момент. Это почти телепатия. И я не могу забыть ее лицо, когда она стояла на пороге