Тана Френч - В лесной чаще

Были и другие воспоминания, которые довольно трудно описать. Например, я помню, как слетал по лестницам в нашем доме, не притрагиваясь к ступенькам. Это запечатлелось у меня в памяти до мельчайших деталей: шероховатые обои с выцветшими розами, солнечные лучи, которые били из окна ванной комнаты на площадку, ловя в воздухе яркие пылинки и вспыхивая винным блеском на балясинах; привычная ловкость, с какой мои руки отталкивались от перил, а ноги описывали в воздухе дугу в нескольких дюймах над ступеньками.

Еще помню, как мы втроем нашли тайный сад прямо посреди леса. Словно открыли какую-то таинственную дверь. Здесь буйно росли одичавшие яблони, вишни и груши; обломки мраморных фонтанов сочились влагой в глубоких трещинах, заросших мхом; повсюду торчали тонувшие в плюще статуи, высокие, по колено в траве, с отлетевшими головами и руками, осколки которых валялись на земле среди дикой моркови и мокрицы. Серые сумерки, тихий шорох, капли росы на нашей коже. Ладошка Джеми розовеет на складках каменной одежды, голова запрокинута, чтобы заглянуть в слепые глаза статуи. Глубокое молчание. Я прекрасно понимаю, что если этот сад действительно существовал, то при раскопках его нашли бы археологи и все изваяния уже перевезли бы в Национальный музей, а Марк не преминул бы описать их нам — красочно и в подробностях, но… Проблема в том, что я его помню.

В среду утром мне позвонили сотрудники из отдела по борьбе с компьютерной преступностью. Они просмотрели компьютер нашего последнего подозреваемого в «спортивном костюме» и выяснили, что в момент убийства Кэти он действительно был онлайн. С ноткой профессиональной гордости они добавили, что хоть бедняга и делит компьютер с родителями и женой, у каждого из пользователей в электронных письмах и постах на форумах есть специфические словечки и ошибки в пунктуации. Анализ показал, что в ночь убийства Кэти за компьютером сидел именно наш подозреваемый.

— Дурдом, — буркнул я, повесив трубку и уронив голову на руки.

Мы уже посмотрели запись с видеокамеры в кафе, где опоздавший на автобус парень поедал чипсы, макая в соус, с отрешенным видом вдрызг пьяного посетителя. В глубине души я ожидал подобного результата, но настроение у меня было плохое — без сна, без кофе, постоянная головная боль, — да и раннее утро не самое подходящее время, чтобы хоронить свою последнюю зацепку.

— Что там? — спросила Кэсси, подняв голову от своих бумаг.

— У любителя «кавасаки» железное алиби. Если Джессика действительно видела преступника, то он не из Нокнари и я понятия не имею, где его искать. Мы вернулись туда, откуда ушли.

Кэсси выровняла стопку бумаг и протерла глаза.

— Он местный, я убеждена.

— Тогда кто, черт возьми, этот бродяга-спортсмен? Если у него есть алиби на ночь убийства и он просто поболтал по дороге с Кэти, почему нам об этом не сообщил?

— При том условии, — усмехнулась Кэсси, — если он вообще существует.

Меня вдруг охватила ярость.

— Прости, Мэддокс, но о чем ты говоришь? По-твоему, Джессика все ради смеха придумала? Ты же видела этих девочек. Представляешь, в каком они сейчас состоянии?

— Я говорю, — холодно произнесла Кэсси, приподняв брови, — что вполне могу представить обстоятельства, при которых они сочли бы своим долгом придумать что-нибудь подобное.

— Родители! — воскликнул я.

— Наконец-то проблески разума!

— Извини, — пробормотал я. — Зря я на тебя взъелся. Родители… Если Джессика считает, что тут замешаны их родители, то вполне могла все сочинить.

— Джессика? Думаешь, она на такое способна? Она и говорит-то еле-еле.

— Ладно, Розалинда. Она выдумала историю про незнакомца, желая отвлечь внимание от родителей, и научила Джессику. А рассказ Дэмиена — чистое совпадение. Но если она на это пошла, решила, что это необходимо… выходит, знает что-то очень важное. Розалинда… или Джессика что-то видела и слышала.

— В тот вторник… — начала Кэсси и запнулась, но в голове у нас промелькнула одна и та же мысль, слишком ужасная, чтобы произнести ее вслух. В тот вторник где-то прятали тело Кэти.

— Надо поговорить с Розалиндой, — пробормотал я, потянувшись к телефону.

— Роб, не стоит на нее давить, только отпугнешь. Пусть она сама к тебе придет.

Кэсси права. Детей можно бить, насиловать, унижать всеми мыслимыми и немыслимыми способами, но они все равно не попросят помощи, чтобы не предавать родителей. Если Розалинда прикрывает Джонатана или Маргарет, ей придется переступить через себя, чтобы сказать правду, а на это нужно много времени. Я положил трубку.

Но Розалинда не звонила. Через два дня я не выдержал и набрал ее сотовый — звонить на городской по ряду причин, одна туманнее и сомнительнее другой, казалось мне невозможным. Ответа не было. Я оставил сообщение, но Розалинда не перезвонила.

В серый и хмурый день мы с Кэсси отправились в Нокнари, чтобы поговорить с Сэвиджами и Алисией Роуэн. Оба с похмелья — накануне мы весь вечер просидели с Карлом в педофильских чатах — и почти не разговаривали по дороге. Кэсси была за рулем, а я смотрел, как ветер кружит за окном листья, налепливая их на мокрое стекло. Мы не были уверены, что вообще стоило ехать.

В последний момент, когда Кэсси свернула на нашу улочку и стала парковаться у обочины, я побоялся идти в дом Питера. Не потому, что вдруг накатила волна воспоминаний, — наоборот, улица показалась самой обыкновенной, но как раз это выбило меня из колеи, словно Нокнари ухитрился снова напасть исподтишка и застать врасплох. В детстве я проводил у Питера много времени, и мне вдруг пришло в голову, что даже если я не узнаю его родителей, то они сразу узнают меня.

Из машины я смотрел, как Кэсси приблизилась к дому Питера, позвонила в дверь и какая-то темная фигура впустила ее внутрь. Потом я вышел и зашагал вниз по улице к собственному дому. Его полный адрес: Нокнари-уэй, 11, Нокнари, графство Дублин, — автоматически всплыл у меня в памяти как заученный стишок.

Он оказался меньше, чем я ожидал: лужайка была крошечной площадкой, а не тем огромным зеленым пространством, которое я помнил. Стены перекрасили в веселый ярко-желтый цвет с белой полосой. У ограды торчали высокие кустовые розы, ронявшие на землю алые и белые лепестки, и я подумал, уж не мой ли отец посадил их. Взглянул на окна своей спальни и в мгновение вдруг перенесся в прошлое: да, я жил здесь. Вот из этой двери выбегал по утрам с ранцем за спиной, из окна кричал Питеру и Джеми, в саду делал свои первые шаги. По дороге ездил на велосипеде… До тех пор, пока мы втроем не перелезли через стену и не исчезли в чаще леса.

На подъездной аллее стоял маленький серебристый «фольксваген-поло», а вокруг него, подражая звукам сирены, ездил на игрушечном автомобиле светловолосый малыш трех-четырех лет. Когда я приблизился к воротам, он поднял голову и бросил на меня строгий и серьезный взгляд.

— Привет, — поздоровался я.

— Уходи, — последовал твердый и уверенный ответ.

Я не знал, что отвечать, но, к счастью, дверь дома открылась и мать ребенка — женщина лет тридцати, тоже блондинка, со стройной фигурой — быстро подошла к машине и положила ему руку на плечо.

— В чем дело? — спросила она.

— Детектив Роберт Райан, — представился я и показал удостоверение. — Мы расследуем убийство Кэтрин Девлин.

Она взяла документ и внимательно рассмотрела.

— Сомневаюсь, что сумею чем-либо помочь, — произнесла женщина, вернув удостоверение. — Тут уже были другие детективы. Мы никого не видели и почти не знаем Девлинов.

Ребенок начал скучать и тихо гудеть, вращая руль автомобиля, но женщина держала мальчика за плечо. Из открытой двери доносилась музыка — кажется, Вивальди, — и у меня чуть не вырвалось: «Я хотел бы уточнить еще несколько вопросов, не позволите войти в дом?» — но я сказал себе, что если Кэсси выйдет от Сэвиджей и не увидит меня, ее это встревожит.

— Мы просто обходим всех по второму разу, — объяснил я. — Спасибо, что уделили мне время.

Женщина смотрела мне вслед. Вернувшись в машину, я увидел, что она подхватила одной рукой игрушечный автомобиль, другой — ребенка, и унесла все это в дом.

Я долго сидел в салоне, глядя на дорогу и размышляя о том, что мог бы справиться с ситуацией гораздо лучше, если бы не проклятое прошлое. Дверь в доме Питера открылась, и я услышат голоса: кто-то провожал Кэсси по подъездной аллее. Я отвернулся и сделал вид, будто смотрю в другую сторону, пока не услышал, как хлопнула дверь.

— Ничего нового, — сообщила Кэсси, заглянув в машину. — Питер никогда не говорил, что его кто-то напугал или пытался приставать. Он был сообразительным пареньком и никогда не пошел бы куда-то с незнакомцем, но слишком самоуверен, это могло довести его до беды. Родители никого не подозревают, но боятся, не тот же ли это человек, что убил Кэти.