Красота красная - Аранца Портабалес

Санти замолчал, понимая, что в этом кабинете ему больше нечего делать.

– Понял, босс, – пробормотал он, вставая и направляясь к выходу.

– Ты собираешься продолжать работать с Баррозу?

Санти повернулся к Гонсало.

– Ты о чем?

– О том, что ты, возможно, намерен продолжать расследование с Аной. На пару вы проделали хорошую работу. Если хочешь, я могу освободить ее от рассмотрения жалоб и снять с нее часть административной работы.

– Я не хочу, чтобы она привыкла работать только со мной, однако Ана слишком хороша, чтобы заставлять ее вводить данные в компьютер. Ты мог бы отправить ее на те ограбления магазинов.

– А ты что намерен делать дальше?

– В каком смысле что я собираюсь делать дальше? Заниматься делом Аленов.

– Что ж, тебе придется потратить некоторое время на другие дела. Если мы делаем вид, будто закрываем дело, мы его закрываем.

– Меня ждет дело об изнасиловании в Сан-Хуане двух девчонок из Виты. Что касается девочки Ален, просто отправим Алекса на пару допросов. Я продолжу им заниматься. А в августе я иду в отпуск.

– Я собирался уехать на этой неделе, но не сделаю этого. И ты тоже. Я хочу все прояснить, Абад. Посмотри на меня. Я все еще здесь. Меня здесь не должно быть с первого числа, а мы все еще занимаемся делом Алена. Такими темпами со дня на день моя жена выставит мои чемоданы под дверью.

«Или уедет к своим старикам до тех пор, пока ты не приедешь за ней и не устроишь хорошую взбучку», – подумал Санти.

Когда он покинул кабинет начальства, было почти десять. Уже стемнело, поэтому он захватил ветровку в своем кабинете и направился к выходу. Чувствуя себя абсолютно вымотанным, он достал из кармана мобильный и в контактах поискал Ану. Потом поразмыслил об этом и убрал телефон обратно.

Ана обнаружилась на террасе напротив. В первый момент Санти не понял, что это она. Увидев, что он выходит, Ана подошла к нему. Санти испытал такое огромное облегчение, что оказался не в силах ничего сказать. Они направились к дому Санти. Молча.

– Мартиньо в Луро, – наконец призналась Ана.

Санти протянул руку, и она сжала его пальцы. Они медленно шагали и по-прежнему молчали. Санти очень хотелось вернуться домой и в то же время продолжить бесцельную прогулку, просто ради удовольствия украдкой наблюдать за ней. Никогда в жизни он не гулял рука об руку с женщиной. Совершенно забыл об удовольствии чувствовать кого-то рядом, замедлять шаг, замечать прикосновение ладони. Как только они приблизились к подъезду, он достал ключи.

Санти открывал дверь, когда услышала позади себя голос.

– Инспектор!

Они повернулись одновременно. Позади них стояла Сара Сомоса.

Санти открыл рот от удивления, и они оба быстро расцепили руки, как будто их только что ударили током.

– Извините, – произнесла Сара, – я знаю, что не должна была следовать за вами, но мне нужно с вами поговорить, и не в полицейском участке.

Санти и Ана в замешательстве посмотрели друг на друга.

– Хотите, пойдем куда-нибудь выпить? – предложила Ана.

– Да, конечно. Просто нам придется поискать укромное местечко. Нелегко выходить на улицу, понимаете?

– Поднимемся наверх? – почти не задумываясь, проговорил Санти.

– Если это не доставит вам особых хлопот…

Они поднялись на второй этаж пешком.

В квартире все пребывало в идеальном порядке. Санти включил свет и снял ветровку.

– Кофе?

Сара Сомоса покачала головой.

– Я не очень хорошо сплю. Лучше стакан воды. Какая красивая квартира. Вы двое живете здесь?

– Нет, – поспешила ответить Ана. – Мы не… я живу в Ла-Рамаллосе.

– В Ла-Рамаллосе? Очень близко от нас.

– Ну да. Мама работает в доме Кармен и Мануэля, в Лас-Амаполас.

– Ага-а-а! – протянула Сара.

Впрочем, Ана так и не поняла, знает ли она, кто они такие, или просто ограничилась вежливым ответом.

Все трое расположились за круглым столом в гостиной. Санти сходил за парой бутылок пива и стаканом воды для Сары. Он не совсем понимал, что эта женщина делает в его доме.

– Говорите, – предложил он.

– Инспектор Абад, мне нужна ваша помощь. Мне нужно, чтобы вы продолжили расследование.

– Мы продолжаем расследование, – сообщила Ана.

– Вы не поняли. Я абсолютно уверена, что моя тетя не убивала Ксиану. Ее записка абсурдна.

– Вы думаете, писала не она?

– Разумеется, писала она, но тетя не убивала Кси. Она бы жизнь отдала за нее, так же как посвятила всю свою жизнь мне и Лии.

– Что вы имеете в виду?

– Единственная причина, по которой моя тетя выпрыгнула из того окна, заключалась в том, что она хотела избавить нас от преследования. Но если полиция прекратит расследование, я никогда не узнаю, кто убил мою дочь.

– Почему вы так говорите? Сеньора Сомоса, не буду вас обманывать. Как только графологи подтвердят, что письмо написано вашей тетей, комиссар Лохо закроет дело.

На лице Аны отразилось удивление. Санти прекрасно понимал, что она сочтет очень странным, если дело будет закрыто признанием и простой графологической экспертизой. Они поговорят позже.

Тем временем Сара Сомоса начала тихо плакать. Нет, она вовсе не рыдала, но слезы деликатно катились по ее лицу. Однако говорила она почти нормальным тоном, апатичным и усталым.

– Сегодня я похоронила женщину, которая меня вырастила. Пусть и не родила, но вырастила. Ее руки обрабатывали мои ссадины, когда я падала, она утешала меня, когда я плакала, она учила меня кататься на велосипеде, посещала каждое мое выступление на балете, приезжала на мой выпускной в Мадриде. Она помогала мне одеться на моей свадьбе. Она, после Тео, первой держала мою дочь на коленях. Ее любовь была сильнее, чем любовь матери. Именно потому, что она не рожала меня, я больше ценю каждое проявление ее любви. Эту женщину я сегодня похоронила. Женщину, которая выбросилась из окна, чтобы нас с сестрой защитить от вас. И я должна бы разрываться от боли, но нет. Мне почти не больно, потому что еще не прошло и трех недель, как я похоронила свою дочь. Дочь, которую я родила.

Помолчав, она продолжила:

– На днях я говорила вам, что для человека, потерявшего ребенка, не существует определения, но я хочу, увидев себя в зеркало, найти подходящее слово. Найти себе определение. Мне как будто ампутировали часть тела. Ампутировали мою дочь. В иврите есть такое определение – хоре шакул. Отец или мать, которые лишились своего ребенка. Мужественный народ – евреи. Только такой народ может дать имя подобной утрате. Назвать ее вслух. Я полагаю, все мы пытаемся делать