Тонкая темная линия - Джо Р. Лансдейл

Внешняя сторона жести изначально была расписана в виде фрески, и кто-то потрудился разрисовать четыре длинных куска красочными рисунками с изображением летающей тарелки и маленьких зеленых человечков, прежде чем послать все к черту и выкрасить оставшуюся часть заднего и бокового ограждения в тот же зеленый цвет, в который был раскрашен символ кинотеатра ввиде капли росы и придавал оттенок коже пришельцев.

Я играл в то, что называл «Бегством от Нуба». Это была простая игра. Я бежал, а Нуб пытался меня поймать, и, конечно, у него всегда получалось. Когда он догонял меня, то вцеплялся зубами в мои синие джинсы, а я все пытался убежать, а он висел у меня на штанине, рыча, как медведь гризли. Я некоторое время таскал его за собой, вырывался и снова убегал.

Он послушно следовал за мной, и мы повторяли этот процесс, преодолевая расстояние в сто ярдов между забором и лесом. Мы занимались этим большую часть лета, наряду с другими играми, такими как блуждание по лесу и бросание камней в пруд, к которому мне не разрешалось приближаться. Пруд был большим, а вода — зеленой, как наш забор. На его поверхности плавали болотный мох и листья кувшинок.

Я часто видел больших лягушек, сидевших кучками на палой листве, бревнах и просто вдоль берега. В этом месте стоял своеобразный запах, наводивший на мысли о чем-то первобытном, о доисторическом болоте с дохлыми динозаврами. Мне нравилось представлять, что там живут динозавры в состоянии анабиоза, и что в любой момент один из них, разбуженный раскатом грома или, может быть, ударом молнии в поверхность покрытого водорослями зеленого пруда, вылезет оттуда, разбрызгивая воду, и начнет бесчинствовать в центре Дьюмонта, и я надеялся, что сначала он разнесёт школу.

Мне нравилось ходить туда, чтобы наблюдать за лягушками и голубыми и зелеными стрекозами. Однажды я даже наткнулся на толстую водяную мокасиновую змею, гревшуюся на солнышке на берегу, а изо рта у неё свисали задние лапы лягушки.

Но в тот день, играя на территории между забором и лесом и убегая от Нуба, я вдруг споткнулся и упал. Падение было тяжелым, и лодыжка моей ноги, зацепившейся за что-то верхней частью моих черных теннисных туфель с высокими голенищами, почувствовала себя так, словно на нее уронили наковальню. Я сел, вскрикнув, потер ногу, снял обувь, чтобы убедиться, что все не так плохо, как я думал. Когда туфель и носок были сняты, я увидел только красную отметину, становящуюся фиолетовой в верхней части стопы и вдоль лодыжки.

Я потер ступню, а Нуб лизнул мои пальцы. Когда я посмотрел в ту сторону, где только что споткнулся, то увидел что-то темно-коричневое и острое, торчащее из земли.

Я надел носок и туфлю и, не завязав её, захромал посмотреть. Это был край металлической коробки, торчащий из земли. Я сразу же пришел в восторг, подумав, что, возможно, обнаружил какой-нибудь пиратский сундук с сокровищами, обломок летательного аппарата с Марса или, возможно, как в одной из книг, что я читал тем летом, «В центре Земли» Эдгара Райса Берроуза, наконечник металлической машины-крота, добравшейся до поверхности.

Я сразу отказался от последней идеи. Эта штука ничего не рыла. Она просто торчала из земли. «Возможно, — подумал я, — это наконечник механизма, и он заглох, а герои романа — Эбнер Перри и Дэвид Иннес — оказались в ловушке внизу и нуждаются в моей помощи».

Так вот, я на самом деле не верил в это, как не верил, что динозавр вылезет из того старого пруда и прогрызет себе дорогу через Дьюмонт, хотя должен добавить, что какая-то часть меня всегда верила в это и думала на каком-то уровне, в какой-то вселенной, в каком-то дальнем уголке в моем сознании, это могло быть на самом деле. Но, по большей части, я понимал, что это был край металлической коробки.

Я попытался раскопать её руками, но находящиеся в почве корни травы были слишком переплетены друг с другом.

Я зашел в сарай, воспользовавшись ключом от навесного замка, спрятанным под кирпичом рядом с сараем, взял там лопату и вернулся.

Когда я вернулся к тому месту, где мы с Нубом нашли наше сокровище, Нуб уже начал откапывать неопознанный наземный объект. Ему удалось довольно успешно воспользоваться своими лапами и зубами.

Я осторожно отодвинул Нуба в сторону и, не обращая внимания на боль в ноге, принялся копать.

Пару раз мне пришлось остановиться и перевести дух. Было так жарко, что казалось, будто с каждым вдохом я втягиваю в себя комки шерсти. Тогда я пожалел, что не наполнил и не захватил с собой армейскую флягу, подаренную мне дядей Беном, и даже подумал, не сходить ли за ней, но не стал этого делать.

Я продолжил в том же духе, и довольно скоро маленькая коробка была свободна. Она была примерно в два раза больше коробки из-под сигар, и ее скреплял маленький ржавый замок. Я подергал замок, и, ржавый он или нет, он все еще был крепким; на самом деле, ржавчина, возможно, только сделала его крепче. Замочная скважина была забита грязью и корнями.

Начался летний дождь. Только что на небе не было ни облачка, а в следующее мгновение набежали тучи и пошел дождь, мягкий и непрекращающийся, придававший земле тот сладкий запах, от которого хочется либо сажать, либо грешить.

Я знал, что мне нужно закончить то, что я делал, потому что мама захотела бы, чтобы я укрылся от дождя, да и время приближалось к обеду.

Я подумал, не воспользоваться ли лопатой, чтобы сбить замок, но засомневался. Я боялся, что в итоге сломаю лопату.

Я решил, что лучше всего будет взять из сарая более подходящий для такой работы инструмент. Но когда я вернулся в сарай с коробкой, то услышал, как мама зовет меня есть.

Я задвинул металлическую коробку на полку, поставил перед ней засаленную картонную коробку, набитую электрическими предохранителями и выключателями, и пошел мыть руки и есть.

Хотя сейчас я и представить себе этого не могу, но то, что произошло за обедом, заставило меня на время забыть о коробке.

——

Я полагаю, папа мог бы выбрать более подходящий момент, чтобы поговорить с Кэлли, и я думаю, он бы так и поступил, если б не то внезапное и шокирующие открытие, но мой отец никоим образом не был похож на отцов, которых вы видели по телевизору в 1950-х годах, спокойных, собранных и полных мудрости.

Мы