Нулевой круг - Влад Райбер

перед входом на колени, открыл приложение камеры и поставил на запись. Осторожно, чтобы не поцарапать телефон, протиснул его под дверь и… он выскользнул из моей руки!

Я почувствовал, что его у меня вырвали. В закрытой комнате кто-то был! Он отнял у меня телефон!

– Эй, ты! Какого хрена ты забыл в моём доме?! Зря ты сюда влез! – я угрожал, а сам до дрожи боялся.

Мне не хотелось драться со взломщиком. И это было ни к чему. Теперь у меня был веский повод вызвать полицию. И надеялся, что соседи мне с этим помогут.

Я пошёл к выходу, а ключей нет. Их украли! И если верхний замок можно было открыть изнутри, то нижний открывался только ключом. Именно поэтому я редко им пользовался.

У меня свело желудок от страха. Я оказался запертым в своей квартире без телефона. И кто-то поджидал меня, закрывшись в другой комнате! Вчера этот кто-то повесил на стену мой портрет с чёрной ленточкой. Мне желали смерти? Что вообще происходит в этом доме?

Кто-то в закрытой комнате заявил о своём присутствии. Там скрипнул ламинат и прозвучали твёрдые шаги. Неизвестный расхаживал туда-сюда.

– Кто вы? Чего вы хотите? – спросил я.

Вместо ответа раздался скрежет, будто зашаталась люстра.

«Да чем он там занимается?», – подумал я.

В моей груди медленно нарастала тревога. Я чувствовал себя добычей. Играл по правилам чьей-то больной головы, даже упустил телефон до того, как успел вызвать помощь.

Кто-то стучал ботинками и передвигал предметы. Ему больше незачем было скрывать своё присутствие. Я попался!

Кем мог быть человек, забравшийся ко мне в квартиру? Мой встревоженный разум вдруг явил мне образ ребёнка… мальчика лет семи.

«Нет! Это не может быть Андрюша, – спорил я со своими же мыслями. – Призраков не существует. А если бы и существовали, то мой младший брат не стал бы меня пугать. Я никогда его не обижал… Может, какой-то сумасшедший хочет, чтобы я так думал? Какой-нибудь больной психопат, прознавший о трагедии нашей семьи, решил поиздеваться! Но он труслив, поэтому и отобрал у меня телефон. Ему не хочется иметь дело с кем-то ещё, кроме меня».

Я решил, что этим надо воспользоваться. Вышел на лоджию, распахнул окна и закричал:

– Помогите! Кто-нибудь! Позвоните в полицию!

А на улице по-прежнему никого! Я не знал, который час, но люди уже должны были проснуться. Наш двор не настолько глухой, чтобы пустовать в светлое время суток.

На площадке не было детей, на скамейках ни одного старика. И в местном магазине до сих пор не горел свет. Город будто вымер!

Я вернулся в комнату. Для селфи-палки нашлось ещё одно применение: лупить ей по батареям. Так меня точно должны были услышать. Но соседи не всполошились.

Кто-то в закрытой комнате выдал свой голос. Он смеялся! Это был раскатистый, грубый и неприятный смех взрослого мужчины.

Мои попытки воззвать на помощь доставляли ему удовольствие. Он издевательски хохотал, пока я стучал по трубам и орал в окно.

Никто меня не слышал. Куда все подевались? Я пропустил эвакуацию, пока спал? Или оказался в неком подобии мира. В промежуточной реальности, вроде чистилища, где никого нет, кроме злого насмешника.

Мне вспомнился мой портрет с чёрной ленточкой. А вдруг я умер и оказался в аду за то, что когда-то не уберёг своего брата? Я и правда всю жизнь винил себя за это. Часто задавался вопросами о том, что мог бы сделать по-другому, чтобы этого не случилось.

Мама всегда просила меня присматривать за братом, а я сам был ещё ребёнком и не осознавал, что может произойти что-то плохое. Мне понадобилось много лет, чтобы убедить себя, что здесь нет моей вины. Родители не должны перекладывать ответственность за детей на других детей. Но что, если я всё-таки заслужил наказание за свою беспечность?

Дрожащий звук разнёсся по квартире, и я сжался от испуга. Ручка подёргивалась, словно кто-то пытался открыть дверь.

Я вжался в угол, потому что не был готов встретиться лицом к лицу с тем, кто скрывался в комнате.

Это казалось неизбежным, но дверь так и осталась закрытой. Злой насмешник лишь пугал меня своими выходками.

Я сидел в пустой комнате и не знал, как мне выпутаться из этой ситуации. Желудок крутило от голода, и я вспомнил, что ещё ничего сегодня не ел. От тревоги кусок не лез в горло, но я решил хотя бы попить и отправился на кухню.

Вода в бутылках закончилась, поэтому пришлось наливать её из-под крана.

«Какая же гадость, я словно глотаю очиститель для пола», – думал я, утоляя сильную жажду. Но какой у меня был выбор?

За дверью комнаты послышался внезапный громкий стук. От испуга я выронил стакан и случайно встал босой пяткой на осколок.

Было чертовски больно, но я стиснул зубы и вытащил кусок стекла. Из раны полилась кровь. Только этого мне сейчас не хватало. Подставив стул, я достал из верхнего шкафчика аптечку. В ней было: просроченное средство от кашля, жгут, обезболивающее и старые советские бинты. Обработать рану оказалось нечем, но я вспомнил, что в недрах морозилки лежала водка, которая осталась с какого-то праздника.

Я полил себе на пятку, порез был глубокий и щипал. Затем, как смог, забинтовал ступню и поплёлся обратно в комнату, повязка соскальзывала, и я оставлял кровавые следы по коридору.

Я не знал, как долго насмешник собирается мучить меня ожиданием. Раз за разом повторялся один и тот же шум. Он ходил по комнате, что-то передвигал и шатал люстру, а иногда тихо посмеивался. Казалось, он к чему-то готовится и ждёт нужного момента.

Целый день прошёл в страхе. Начало смеркаться, и на улице включились фонари. Но окна соседних домов оставались тёмными.

Я был заперт в своей квартире посреди пустого города, и не мог выбраться – слишком высоко…

Когда совсем стемнело, я включил свет. И вдруг из закрытой комнаты послышалось тихое пение. В тяжёлом голосе звучало эхо, будто он доносился из глубокой ямы.

Каждое слово этой песни застряло в моей памяти:

Уснёшь в дубовом ящике,

Уснёшь по-настоящему.

Раз, два, три…

В петле болтаться будешь ты!

Ручка дёрнулась вниз, и замок щёлкнул.

Я выглянул из своего укромного уголка. Дверь комнаты медленно открывалась. За ней была такая темнота, что ничего не разглядеть.

Я не дышал, ожидая, когда свет упадёт на лицо того, кто скрывался там. Я ожидал увидеть его злую улыбку, но эта