Мясорубка - Влад Райбер

лопатой, но его быстро обезоружили. Маска Артёма раскололась, и он громко крикнул мне:

– Беги!

Начальник моей бригады понимал, что уже не спасётся… Охранники избивали его насмерть, да ещё и попутно лупили друг друга. Ужасающе безумная сцена!

Я перелез через турникеты, пробежал к двери и оказался на улице. Долго и без остановки бежал по дороге. Позади полыхал мой завод. Я один посреди огромного пустого пространства. Никто больше не выбрался.

Наверное, я слишком рано снял маску, желая почувствовать пьянящую свежесть воздуха. В лёгкие попал едкий дым. В глазах потемнело. Последним, что я слышал, были звуки вертолётов, а потом очнулся уже в машине реанимации.

После пережитого ада у меня было слишком возбуждённое состояние. Врачи вкололи мне успокоительное, и я проспал в больнице не меньше суток. Потом в мою палату пришла представительница нашей компании. Это была высокая брюнетка серьёзного вида, в черном брючном костюме и очках. Она представилась Жанной.

Я сидел на койке, а женщина рядом на стуле, закинув ногу на ногу и покачивая носком строгих туфель. Наш разговор она записывала на диктофон.

– Александр, вы у нас работали электриком, верно? – спросила Жанна.

– Ну да, но вообще-то я Антон.

– Прошу прощения. Пожалуйста, вспомните всё, что произошло за последнюю смену. Это очень важно. Вы наш единственный свидетель.

– Единственный? – мне просто не верилось…

Женщина кивнула:

– Это была чудовищная катастрофа. Никто, кроме вас, не выжил.

На заводе в одной смене работали не меньше семидесяти человек. Неужели только мне удалось спастись? Все мои знакомые погибли! Умерли все заражённые и те, на кого они нападали.

Мне было тяжело вспоминать и говорить о произошедшем, но я понимал, насколько ценны мои свидетельства, поэтому прокрутил в голове каждую минуту того жуткого дня и рассказал всё под запись.

Жанна хорошо скрывала свои эмоции. Её лицо оставалось каменным, даже когда я описывал самые неприятные подробности. После беседы она поблагодарила меня:

– Спасибо. Вы нам очень помогли. Будем надеяться, что наше руководство скоро во всём разберётся.

Я был уверен, что мои слова подтвердит расследование. Тела изувеченных и забитых насмерть людей скажут всё за себя. Но никто не считал нужным делиться со мной результатами следствия.

В новостях тоже не было никаких подробностей. В заголовках произошедшее называли «пожаром» или «катастрофой на заводе». Журналисты рассказывали только о количестве жертв, явно занижая цифру. Кто и как погиб, не уточняли. Я видел в этом намерение скрыть правду от общественности.

Жанна приходила ко мне в больницу ещё раз. Её сопровождали двое мужчин грозного вида. Кажется, что она хотела обрадовать меня, назвав сумму компенсации, которая мне положена. Но я хотел, чтобы мне рассказали, что заставило работников завода убивать друг друга, как дикие звери? Случайная смесь веществ или специально разработанное химическое оружие?

Женщина выслушала мои вопросы и ответила:

– Ваши показания расходятся с реальностью. То, что вы помните – это результат отравления. Люди погибли в следствии взрыва, заражения воздуха и пожара.

Меня так возмутили её слова, что я начал кричать:

– Не может быть! Там была мясорубка! Люди убивали друг друга!

Жанна хмурилась и мотала головой:

– Этого не было! Мы просмотрели записи с камер. Вы покидали завод в одиночку. Ваши коллеги не успели надеть химзащиту.

Я понимал, что мне просто дурят голову:

– Ага, как же! Там было полно людей в костюмах! Вы хотите сказать, никто из работников завода не сумел надеть комбинезон и противогаз? Это бред!

– Бредом было то, что вы помните, – холодно ответила женщина. – Я не пытаюсь вас оскорбить. Просто так называлось состояние, в котором вы были после отравления.

– Тогда покажите мне записи с камер! – потребовал я.

Жанна помотала головой:

– Это невозможно. У вас нет нужного уровня доступа.

Один из её сопровождающих грубым тоном посоветовал успокоиться и напомнил о компенсации, которую мне выплатят. Они хотели просто откупиться от меня и убедить в том, что это был просто пожар.

Но мне никто не показал то, что записали камеры. Уверен, у них есть видео! Я знаю, что мои воспоминания – не бред! И они тоже это знают!

Мутное пятно

Рассказ бывшего работника пансионата «Каменский»

На собеседовании директор пансионата сразу сказал, что ему понравилось моё резюме. Я был человеком с нужным опытом: почти всю жизнь работал в интернатах, в домах для пожилых и в психиатрических клиниках.

Директора звали Иван Сергеевич Трухин. Он показался немного суетливым – из тех людей, что постоянно о чём-то беспокоятся.

Я отвечал на вопросы и невольно думал о его рубашке: она была тесновата, застёгнута на все пуговицы до самого воротника. Глядя на него, мне и самому становилось трудно дышать. У этого мужчины было красное лицо. Это особенно бросалось в глаза на контрасте с его седой шевелюрой.

Он спрашивал, почему меня заинтересовала вакансия. А я честно ответил, что высокой заработной платой трудно не заинтересоваться.

Директор пансионата говорил так, будто моё трудоустройство уже дело решённое:

– Смотрите: главное – это хорошее отношение к проживающим. Этого требуют везде, но у нас с этим очень строго. Они должны всегда чувствовать себя спокойно. Когда приходите на работу, все свои личные проблемы нужно оставлять снаружи. И никакого напряжения в коллективе быть не должно. Как вы понимаете, тут необычные постояльцы. У них тонкая душа, они всё чувствуют.

– Это понятно, – ответил я.

– Вы работали в психиатрической клинике… Видели пациентов с острым психозом? – спросил мужчина.

Я кивнул:

– Довольно редко, но такое бывало.

Директор, наконец, расстегнул воротник рубашки, который его душил, и сказал:

– Наши проживающие имеют особенности. Любой из них может впасть в состояние нервного возбуждения. Но никакие препараты для успокоения мы не используем. Наши подопечные сами приходят в норму. Главное – вести себя спокойно и внушать своим видом, что всё в порядке. Не накалять обстановку.

Я даже не знал, с какими диагнозами проживают люди в пансионате. Это было не моим делом. Мне дали инструкцию: заботиться о пожилых постояльцах, подавать завтрак, обед и ужин, организовывать совместный досуг и выполнять их просьбы.

Грубить, разговаривать командным тоном – нельзя. Да и не требуются. По словам директора, проживающие почти всегда ведут себя спокойно и прилично. За исключением моментов «обострения».

На этот случай одно руководство к действию: не обращать внимания. Просто стоять и ждать, когда всё закончится. Мол, не надо беспокоиться за проживающих – они себе не навредят. А вот лишние движения со стороны персонала могут только усилить их нервные реакции.

Директор не