Монстр в твоём шкафу - Влад Райбер

Лучше отправиться на юг. Там уже тепло, нет снега и много солнца. Подойдёт любой вариант. Рыболовная база отдыха? Прекрасно! Никогда не занимался рыбалкой, вот и попробую что-то новое. Я уезжаю. Всем пока!

***

В первый день на турбазе я осмотрелся и подумал, что ошибался на счёт отпусков. Это не тоскливое занятие. Смена обстановки помогла отбросить всё, что меня беспокоило.

Это был другой мир. Люди юга казались счастливее. Даже свою рутинную работу они делали не с угрюмыми лицами, а с улыбкой и живым огоньком в глазах.

Я мог показаться странным отдыхающим – приехал на рыболовную базу в нерест, когда рыбачить нельзя. На территории почти никого не было, и работники отеля хлопотали для меня, как заботливые няньки. Они же были для меня приятными собеседниками. Мне и без рыбалки хватало занятий: хочешь катайся на водном мотоцикле по руслу реки, хочешь парься в бане, можно обедать в ресторане отеля, а можно купить мяса в селе рядом и зажарить его в зоне барбекю.

Позвонила мама, спросила, как там отдыхается. Я рассказал, что тут хорошо: природа, каждый день солнечный, а рядом рыбозавод, где вялят воблу. И мне стало совестно, что я оставил маму в том сером городе, а не взял с собой.

– А там эту воблу можно купить? – спросила она. – Привезёшь мне?

– Мам, да я куплю целый ящик и сегодня же отправлю, – пообещал я, и тут же сделал.

Восьмикилограммовая коробка обошлась совсем не дорого. Я пошёл искать по селу отделение почты. Это был старый кирпичный домик. Направляясь к двери, я заглянул в окно: работают ли? И увидел людей. Женщина сидела на стуле, мужчина стоял у полки с посылками.

Мне показалось странным, что они не двигаются и я, остановившись у окна, ждал, когда они наконец зашевелятся. Они так и не двинулись.

Я вошёл в дверь. Ещё секунду работники почты оставались в тех же позах, а затем вдруг ожили. Мужчина, заросший бородой до глаз, начал перебирать коробки. Женщина поправила очки, съехавшие на нос.

Мою посылку оформляли, а я старался выкинуть из головы то, что видел, но замечал одну странную деталь за другой. Очки той женщины покрывал тонкий слой пыли, а между её спиной и креслом тянулась сетка паутины. Сколько же она просидела не двигаясь, что приросла паутиной к креслу?

Я подал деньги. Старый кассовый аппарат со звоном открылся и оттуда вырвалось пыльное облако. Мне выдали чек, напечатанный бледной фиолетовой краской.

Уходя, я гнал от себя желание снова заглянуть в окно, и всё-таки сделал это. Работники почты опять застыли, будто время для них остановилось. Ещё один странный вид – люди, которые живут лишь иногда. Если кому-то нужны…

Я спешил обратно на рыболовную базу. Хотелось поскорее оказаться среди обычных людей. И по пути мне в голову закралось тревожное подозрение: «А откуда эта уверенность, что персонал турбазы – обычные люди? Может, и они какие-то иные?».

Я тихо пробрался в отель, даже не скрипнул дверью и поглядел с порога.

Девушка, что всегда встречала меня в холле, улыбалась. Сверкала ровными зубами в пустоту, а её в зрачках блестел задор. Но в этом выражении лица не было ничего доброго.

На мгновенье её веки дрогнули, в уголках глаз появились морщинки. Казалось, эта вынужденная улыбка вот-вот исчезнет, и девушка заплачет. Но этого не случилось. Искусственная эмоция радости подавила это внезапное проявление боли.

Когда я шагнул через порог, девушка за стойкой сказала:

– Вы вернулись!

– Да, отправил посылку маме, – я тоже притворно улыбнулся, стараясь не замечать, что блеск в её глазах ненастоящий.

Лучше ничего не замечать и не быть слишком внимательным ко всему вокруг. Откуда мне знать, что произойдёт, если я опять сунусь в чужие тайны.

И всё-таки: сколько в мире обычных людей?

Лимонное дерево

Кажется, у моей мамы никогда не было подруг-ровесниц. Она ещё довольно молодая и красивая женщина, но вот интересы у неё «старческие». Мама и сама это осознавала и говорила, что она «бабушка в душе». Мама не дружит с технологиями, смотрит сериалы на «Домашнем» и передачи телеканала «Загородный», при этом что-то записывает в свои бесконечные тетрадки.

А главное увлечение моей мамы – это растения. У нас все подоконники уставлены её цветами. Они и в прихожей и даже в ванной что-то растёт на полке под специальной лампой.

Из-за своих интересов, мама легко находила общий язык с пожилыми людьми. Одинокая старая женщина из нашего подъезда была ей чуть ли не лучшей подругой.

Звали её тётя Яна и она тоже увлекалась комнатными растениями. Её квартира была полна прекрасных цветов, также она выращивала в горшках различные пряности и травы. Мама и восхищалась, и завидовала, ведь наши растения, как ей казалось, были не так хороши.

Тётя Яна всегда помогала маме советом. Они разговаривали на своём языке.

– Тёть Ян, у меня колеус болеет, посмотрите… что это такое на стебле?

– Это щитовка! Настой чеснока сделай и обмой.

В свою очередь, пожилая женщина обращалась к моей маме с жалобами на здоровье. Тётя Яна страдала давлением и часто приходила к нам с механическим тонометром. При ней всегда была записная книжка, чтобы пометить «сколько на сколько».

Заглядывала старуха всегда в одинаковое время и мама её ждала. Но как-то раз она пришла раньше. Я сразу узнала её по стуку и открыла.

– Где Люда?! – казалось, старуха была в ужасе, она тяжело дышала и так побледнела, что её зубы казались особенно жёлтыми.

– Мама купается, – ответила я.

– Позови! – тётя Яна прижала к груди свою записную книжку. – Плохо мне! Очень плохо!

Мама выбежала из ванной в сорочке наизнанку. Отвела соседку в свою комнату и вызвала скорую. Я слышала её дрожащий голос:

– Ей семьдесят девять лет… Сердце болит… Да, боли в руках есть… Хорошо, ждём!

– Люда, пойдём ко мне, – попросила тётя Яна. – Я лягу, а ты посиди со мной.

Старуха еле волочила ноги, мама вела её под руку. Я так растерялась, что и не предложила свою помощь. Пожилая соседка передала мне свой страх, у меня разыгрались нервы.

Мама вернулась через полчаса, села в кухне и попросила воды. Отхлёбывая, она смотрела не на стакан, а сквозь пространство. В уголках её глаз сверкали крохотные слёзы.

– Я думала она уснула, держала её руку, а врач пришёл… говорит: она уже всё.

– Как всё? Что значит «всё», мама? – не верила я.

– Не успели спасти тётю Яну, – с щёк мамы